— Будь осторожна, Рина, — попросил Мартин. — В обители вы должны быть в безопасности, но все-таки…
— Все будет хорошо, — громко перебила его Корделия. — Не переживай из-за ерунды, мальчик мой.
И она жестом подозвала горничную. Вскоре путницы забрались в экипаж, кучер тронул вожжи, и карета медленно выехала из широко распахнутых ворот.
А спустя час и сам Мартин дель Ровье покинул свой столичный особняк. В отличие от своих родственниц, в путь он тронулся верхом, налегке и в сопровождении одного лишь слуги. Вскоре всадники покинули столицу через северные ворота и поскакали во весь опор по широкому тракту.
До "Разбойничьего логова" мы добрались еще засветло. Фиоре не солгал — хозяин постоялого двора без всяких вопросов выделил нам две комнаты и не выказал ни малейшего удивления, заметив, что слуга держится с хозяином как с равным. И когда я спустилась к ужину пусть и в мужской одежде, но больше подобающей небогатому аристократу, нежели простолюдину, удивления это ни у кого не вызвало. Мне в голову даже закралась мысль, что здешние обитатели вполне могли догадаться, что я — девушка, но и до этого им не было дела.
— Могла бы и не обрезать волосы, — с сожалением произнесла я.
— Не глупи, Рина, — оборвал меня Мартин. — Нам предстоит еще неблизкий путь, а на других постоялых дворах хозяева могут оказаться и повнимательнее к своим постояльцам.
Я вздохнула и притронулась к непривычно коротким локонам. После долгих споров Мартин позволил мне оставить волосы почти до лопаток и собирать их на затылке черной лентой в хвост.
— Несколько старомодно, — заметил он, — но кое-кто из провинциалов еще носит такую прическу. Столичные модники давно уже стригутся короче.
Это было правдой. Мода на почти неприличные мужские прически, когда волосы могут даже не прикрывать шею, охватила королевство стремительно. Из всех встреченных мною столичных жителей локоны ниже плеч имел только слащавый поэт Арамеус. И еще Благодатный, но он не был подвержен влиянию моды, одеваясь и укладывая волосы так, как полагалось ему по сану. Даже у Пабло Фиоре перехваченный лентой хвост был совсем коротким, не чета моему нынешнему. А многие мужчины и от лент давно отказались, поскольку стягивать на затылке им было толком нечего. Правда, столь радикальные стрижки позволяли себе в основном студенты.
Когда мы спустились в зал, Пабло еще не было. Мартин подозвал слугу:
— У вас должен был остановиться наш друг.
— Возможно, господин.
Я усмехнулась: сведения о постояльцах здесь действительно не разглашались.
— Если он вдруг спросит о нас, передайте, что мы уже прибыли и ожидаем встречи.
— Как скажете, господин. Что желаете заказать на ужин? У нас сегодня кролик в сметане и цыплята на вертеле.
— Две порции кролика и пиво, — распорядился Мартин.
— И воды, — добавила я.
Подавальщик отправился на кухню за нашим заказом, а вскоре в дверях зала возникла знакомая фигура. Мартин помахал рукой, привлекая внимание вошедшего, и Пабло подошел к нам.
— Я бы не узнал вас, госпожа Лерой, — тихо произнес он.
— Лучше называйте меня по имени, — предложила я. — Боюсь, что в нынешних обстоятельствах будет не до церемоний.
Пабло кивнул.
— Хорошо, Северина. Полагаете, вам удалось ускользнуть от ищеек?
Я пожала плечами.
— Наблюдатели видели двух женщин, направляющихся в Стримен в сопровождении слуг. Поверили ли они в то, что я одна из них — не знаю. Но за нами сегодня слежки вроде бы не было.
— Стримен? И о чем вы намереваетесь просить Искру Света, если не секрет?
— О том, чтобы ниспослала мне подходящего супруга, разумеется. Какие еще у меня могут быть желания?
Пабло расхохотался.
— Представляю себе лицо Благодатного, когда он услышал эти слова.
Но я не могла разделить веселье своего собеседника, поскольку прекрасно помнила не только выражение лица, но и слова, и действия Франца. От воспоминаний я поежилась, но, к счастью, мои спутники этого не заметили.
— А вы, Пабло? — спросил Мартин. — За вами следили?
— У моего дома вертелась парочка ищеек, — беспечно отозвался Фиоре, — но мне удалось от них оторваться.
— Уверены? — я встревожилась.
— Не зря я столько времени провел в странствиях, кое-чему научился. О, а вот и еда! Любезный, — обратился Пабло уже к подавальщику, — принесите-ка мне то же самое, что и этим господам. Выглядит на редкость аппетитно.
— Кролик в сметане, — сообщил прислужник, составляя на стол миски и кружки.
— Да, и мне тоже этого чудесного кролика.
Помимо основного блюда на столе оказался еще свежий ноздреватый хлеб, покрытый мелкими капельками кусок холодного желтоватого масла, плошка с солеными грибами и огромное блюдо с отварным картофелем. Пабло, еще не получивший свою порцию, мигом подтянул к себе кусок хлеба и принялся намазывать его маслом, а мы с Мартином приступили к кролику, показавшемуся после целого дня пути необыкновенно вкусным. А когда горячее стояло уже и перед Фиоре, дверь распахнулась в очередной раз, пропуская мужчину, показавшегося мне смутно знакомым. Я попыталась припомнить, где я могла бы его видеть прежде, и тут сидевший рядом Мартин удивленно произнес:
— А он-то что здесь позабыл?
Пабло повернулся ко входу и присвистнул:
— Да, вот уж кого никак не ожидал увидеть.
— Да кто это такой? — прошипела я.
— Мой однокурсник, — пояснил Мартин. — Анри дель Соррей.
Это имя мне ничего не говорило.
— Он же поэт Арамеус, — хмыкнув, добавил Пабло.
Арамеус? Я поперхнулась водой, которую как раз отхлебнула из кружки. Вот этот сурового вида блондин в темной поношенной дорожной одежде со стянутыми на затылке волосами — поэт Арамеус, любитель воланов и кружев, шелков и завитых локонов? Впрочем, неудивительно, что я его не узнала — меньше всего стремительно шагавший по залу путник был похож на изнеженное восторженное самолюбивое существо, которым я его запомнила во время нашей единственной встречи.
— Анри пришлось нелегко, — сочувственно заметил Мартин. — Его отец оставил сыну в наследство одни долги, вот бедолаге и оказался вынужден… О нет! Сумрак его побери, он узнал меня!
Действительно, Арамеус — или Анри дель Соррей — целенаправленно шел в нашу сторону. Он не сводил взгляда с Мартина и приветливо улыбался.
— Дружище! — произнес он, остановившись у стола. — Рад встрече! Как ты здесь оказался?
— Проездом, — буркнул мой друг.
Что бы там ни говорили Матильда и Изольда, но глупцом поэт точно не был. Улыбка сошла с его лица, и он обвел нашу небольшую компанию внимательным взглядом.
— Простите, что помешал. Приятного вам вечера, господа.
Он уже повернулся, чтобы отойти, но тут вмешалась я.
— Присоединяйтесь к нам.
Мартин и Пабло устремили на меня изумленные взгляды, а Анри внимательно посмотрел мне в лицо и кивнул.
— Это мой друг, — неуверенно произнес Мартин, — э… Север…
— Северина, — представилась я.
— Я знаю, — спокойно сказал Анри. — Мы были представлены друг другу на пятничном вечере у принцессы Каролины. Я вас прекрасно помню.
— А вот я вас не сразу узнала, — вырвалось у меня.
Анри усмехнулся.
— Должно быть, это потому, что я выглядел несколько иначе.
Я поняла, на что он намекал, и вспыхнула.
— Не смущайтесь, — утешил он меня. — В конце концов, это доказывает только, что из меня получился неплохой лицедей.
— Непревзойденный, — с жаром заверила я. — Вам удалось провести не только меня, но и всех прочих дам.
— Которые, — самодовольно заметил Анри, — видели меня не единожды.
— Воздаю честь твоему мастерству, — ехидно вставил Мартин. — Но все-таки я желал бы знать, как ты здесь очутился.
— Кажется, я задавал тебе этот вопрос, — с самым безмятежным видом напомнил ему поэт. — И получил исчерпывающий ответ. Но я не отличаюсь злопамятностью, потому согласен удовлетворить ваше любопытство.
— Уж будь любезен, — буркнул мой друг.
Я как следует пнула его под столом, сохраняя на лице самое дружелюбное выражение. Мартин скривился, но промолчал.