зал наполнился восхищенными вздохами и завистливыми шепотками.
В шкатулках оказались драгоценные броши. Закладывая мамины украшения, я научилась ориентироваться в стоимости драгоценностей – продав одну такую брошь, можно было бы оплатить год учебы в университете. Это если не говорить о том, что брошь была получена из рук императора. Конечно же, они тут же оказались на корсажах счастливиц. И совет распорядителя «не зазнаваться» был тут же забыт. Да и как тут не зазнаться, когда вокруг клубятся те, кому повезло меньше, отпуская комплименты с плохо скрываемой завистью.
Издалека полюбовавшись чужими украшениями и напомнив себе, что такой брошкой от графа не откупиться, я устроилась на софе в углу гостиной. Трудно было не заметить, что вокруг меня образовалось пустое пространство. Но не успела я всерьез почувствовать себя прокаженной, как рядом плюхнулась Делия.
– Уф, ноги просто отваливаются! – выпалила она. – Какая ты молодец! Я бы не решилась, вдруг император прогневается!
– Он и прогневался, – пропела кудрявая и в рюшечках, похожая на пирожное блондинка, стоявшая в добрых трех ярдах от нас. – Не просто же так титул вспомнил. – Она поправила приколотую к корсажу брошь.
Я хотела напомнить ей, что подслушивать нехорошо, но решила не ввязываться в глупую перепалку. Прогневался император или нет, я сделала то, что сделала, потому что сама так решила. Значит, и за последствия несу ответственность.
– Глупости, – заявила Делия, не слишком, впрочем, уверенно. – Вот когда мой батюшка гневается – только держись. А его величество не сердился, сразу видно.
– Это же император, а не захолустный дворянчик, – скривилась «пирожное». – Ему одного взгляда хватит, чтобы выразить недовольство, и уж можете мне поверить…
– Глупости, – перебила ее высокая носатая девица из свиты герцогини Абето. – Что на уме у его величества, знает только его величество. Именно потому, что он император и получил соответствующее воспитание.
Вот насчет воспитания я была не уверена. Учитывая, что императоры-драконы обычно жили и правили больше сотни лет, их сыновей как наследников не рассматривал никто. Внуков разве что, а то и правнуков. То, что отец нынешнего императора погиб во цвете лет, стало трагедией. Многие опасались, что наследник не справится: виданое ли дело – оказаться на троне в двадцать пять лет! Даром что иллюзия превращала его в зрелого мужа.
Носатая девица подошла к нам.
– Меня зовут Кассия, графиня Кальвис.
Нам пришлось представиться в ответ. Графиня села рядом со мной, по другую руку от Делии.
– И я хочу принести извинения. Вам, баронесса Асторга, и вам, баронесса Рейнер.
Делия, кажется, на несколько мгновений лишилась дара речи. Я тоже не нашлась, что ответить, а графиня между тем продолжала:
– То, что начиналось как шутка – злая, но все же шутка, – едва не превратилось в неоправданную жестокость. Одно дело – облить чересчур навязчивого кавалера, который способен за себя постоять, совсем другое – девушку, никого ничем не обидевшую. Герцогиня заигралась. Вы были совершенно правы, охладив ее пыл. Я тоже получила по заслугам, к стыду своему вовремя не сообразив, что веселье зашло слишком далеко. Еще раз приношу свои извинения.
– По вашей милости нам пришлось пережить не слишком приятную беседу с дознавателем, – надулась Делия.
– Мы тоже ее не избежали. Господину Гримани я сказала ровно то же самое, что вам сейчас: герцогиня получила по заслугам.
Интересно, врет или нет? Господин Гримани утверждал, будто герцогиня… Герцогиня, а не графиня! Может быть, потому он так скоро и поверил в мою версию. А герцог был вовсе ни при чем?
– Мне не за что на вас обижаться, – сказала я. – В конце концов, пострадали вы, а не я.
– Вы в самом деле добры и великодушны, – сказала графиня. – И если я хоть что-то понимаю, вам не стоит расстраиваться раньше времени. Просто непоследовательно сперва проверять нас на готовность помочь ближнему, а потом выгонять ровно за это же.
Она говорила негромко, но ее услышали.
– Может, и непоследовательно, но подарок император преподнес той, кто почтила его должным образом, вместо того чтобы возиться с притворщицей. – «Пирожное» указала на девушку, которой император первой вручил шкатулку.
Я пожала плечами и не стала спорить. Кто знает, что на уме у императора? «Он не из тех, кто откровенничает со всеми подряд», – вспомнила я. Будь что будет.
***
Император
Свита удалилась в комнату около трапезной, рядом с ним остался только распорядитель.
– Могу я спросить, почему вы отвергли именно этих? – почтительно поинтересовался граф Боул.
– Они не понравились дракону.
«Разгони их!» – рявкнул Эрвин, заставив императора мысленно поморщиться.
Первые месяцы после слияния разумов он думал, что сойдет с ума. Потом привык. В конце концов, у каждого человека есть внутренний собеседник. Порой он говорит голосом родителей, порой – учителей, иногда – так и не выросшего ребенка, которым сам человек когда-то был, или взрослого друга или недруга. А у императора этот внутренний собеседник – дракон, только и всего. Созданная из чистой магии ящерица, рядом с которой он сам – неразумный младенец.
«Сам ты ящерица!» – фыркнул Эрвин.
«Я – человек. Двуногое животное без перьев».
«Ощипанная курица?»
Император мысленно усмехнулся. Прислушался к гулу девичьих голосов в зале, ныне именуемом гостиной. Он слышал их так же отчетливо, словно стоял посреди комнаты.
Слышал не только голоса. Зависть. Желание произвести впечатление на тех, кто, казалось, угодил императору. Тревогу. Ее тревогу, отозвавшуюся горечью у него в душе. А ведь на какой-то миг ему показалось…
«Разгони их! К чему этот балаган? Ты знаешь, кто нам нужен!»
«Тебе нужен».
«И тебе! – Мысленным взором Император увидел, как дракон лупит хвостом, словно сердитый кот. – А то я не видел, как ты на нее слюни пускал!»
Он поморщился, продолжая прислушиваться. Дракон услужливо сопоставлял голоса, имена и лица. Его память была куда лучше человеческой, хватило пары прогулок по саду, чтобы запечатлеть в ней всех.
– Граф Боул. Еще пять брошей.
Распорядитель услужливо подал пять шкатулок. Император натянул на лицо вежливую улыбку и шагнул в гостиную. Последний этап сегодняшнего фарса можно было бы препоручить распорядителю, но неприятные обязанности следовало исполнять самому. Просто чтобы не забыть: император – это не привилегия.
– Какой прекрасный цветник, – произнес он, тщательно пряча иронию в голосе. – Рад снова видеть вас, дамы.
Шелест голосов, оживление – словно и в самом деле всколыхнулась под ветром цветочная клумба. Император поморщился про себя от густой смеси зависти и ревности, заполнившей зал. Потянулся сознанием к той, единственной.
– Я рад, что вам понравились подарки. Очень надеюсь, что они смягчат вам горечь