Подавив вздох, он резко повернул и по виа Боккаччо покатил домой. Совет, который дал ему Джино, оказался бесполезным. Глупо было надеяться на удачу, грустно подумал Паоло, паркуясь возле дома и поднимаясь в свою одинокую холостяцкую квартиру.
– Синьора Франческа Вазари покупает у меня машину, – торжественно объявил Джино.
– Поздравляю.
– Кстати… – Джино доверительно нагнулся к нему. – Я видел спидометр вашей машины. Вы накрутили лишних сорок километров. Значит, мой вчерашний совет пришелся вам по душе?
Паоло покраснел.
– Ну-ну, Паоло, не краснейте так – подсматривать показания чужого спидометра совсем не то, что залезать в чужой письменный стол. Или в сумочку, – расхохотался помощник. – И не надо дуться на старого верного Джино: он дал вам единственно правильный совет. Или вы боитесь, что комиссар снова предъявит вам претензии, если увидит, как вы разъезжаете по улицам Милана?
– На комиссара мне наплевать, – угрюмо, хотя и не вполне искренне произнес Паоло. – Просто этот способ не кажется мне эффективным.
– Я лишь напомню, что один раз вам это удалось.
– Такая удача выпадает лишь раз в жизни, – горько усмехнулся Паоло.
Джино покачал головой.
– Если бы это было так, люди не ходили бы в казино раз за разом, надеясь на что-то, верно?
– Не хотелось бы уподобиться идиотам, просаживающим свои деньги в казино, – пробормотал Паоло.
Джино внимательно посмотрел на него.
– Вы в корне от них отличаетесь. Они это делают из-за денег. Вы – из-за любви.
Заканчивая лекцию, профессор Доменико Бальделли поискал глазами Рафаэллу. Девушка сидела в третьем ряду и старательно писала что-то в тетрадку. Не факт, что она записывала его слова, но все же она выглядела гораздо серьезнее, чем во время предыдущих лекций. Видимо, урегулировала свои сердечные дела. Сдерживая улыбку, профессор закончил лекцию традиционными словами «на сегодня хватит» и посмотрел на Рафаэллу.
– Рафаэлла, вы не могли бы подойти ко мне на минутку?
По тому, как она, внезапно покраснев, торопливо захлопнула тетрадку, он понял, что девушка записывала в ней что угодно, но только не его лекцию.
– Да, профессор? – спустившись по ступенькам узкого прохода аудитории, Рафаэлла настороженно смотрела на него.
– Послезавтра у меня намечена лекция, в ходе которой я хотел бы осветить творчество Витторио Фоппа. Это замечательный мастер эпохи Возрождения с прекрасной кистью и мазком, отличный колорист, который, может быть, чуточку потерялся среди своих более именитых современников. Своей лекцией я и постараюсь восполнить некий пробел и отдать должное замечательному живописцу. Лекцию я уже приготовил, что-то еще пошлифую сегодня и завтра вечером, но есть одна проблема. – Он посмотрел в глаза Рафаэле. – Не хватает иллюстративного материала – слишком мало произведений Витторио Фоппа переведены пока в электронный формат и доступны на слайдах. В этой связи у меня к тебе одна просьба.
– Да, профессор.
– Не могла бы ты съездить в церковь Святого Эусторджо? В одном из нефов этой церкви находится капелла Портнари с фресками Фоппа. Если бы ты сделала несколько снимков этих фресок… Ну как?
– Я согласна.
– Это необходимо для лекции, которая состоится послезавтра, – посчитал нужным еще раз уточнить профессор.
– Я поняла, – кивнула Рафаэлла.
– Все расходы университет тебе оплатит. Не забудь только взять в церкви счет, если они потребуют плату за право сделать снимки.
– Хорошо.
– Постарайся также запомнить, какое впечатление произведут на тебя фрески Фоппа. Я с удовольствием включу это в материал моей лекции.
– Обязательно, профессор. – Она повернулась и пошла к выходу.
Из нее получится неплохой искусствовед, подумал Бальделли. Если только увлечение горными лыжами и скоростью не перевесит. Все-таки для серьезных занятий искусством требуется больше неторопливости и постоянства, чем скорости.
Церковь Святого Эусторджо находилась неподалеку от кладбища Кампо Санто. Помимо миланцев, хоронивших там своих родственников, кладбище часто посещали туристы – оно было известно своими прекрасными мраморными памятниками. Вот и сейчас, когда Рафаэлла проезжала мимо, она увидела целую вереницу туристических автобусов, выстроившихся вдоль массивной чугунной ограды кладбища.
Она повернула у городского ботанического сада, заложенного еще при короле Викторе-Эммануиле. Церковь Святого Эусторджо вырисовывалась сразу за оградой сада.
Бросив машину у входа, Рафаэлла взбежала по потертым каменным ступенькам. В церкви было тихо. Она посмотрела поверх церковных скамей, оглядывая весь храм. Колонны уходили ввысь. На алтаре свечи не горели, но все равно здесь пахло ладаном. Солнечные лучи скупо пробивались через щель двери, слабо отражаясь на картинах и священных сосудах.
Она пошла дальше – ей была нужна капелла Портнари. Мимо потянулись каменные барельефы, изображавшие древних святых. Под стертыми плитами пола находились могилы – здесь лежали члены семьи Сфорца, знаменитой фамилии, владевшей Миланом в XV и XVI веках. Теперь от них остались лишь невысокие надгробья да надписи, высеченные прямо на каменных плитах пола…
Высокая емкая тишина наполняла пустынный полумрак. Рафаэлла поискала глазами, и неожиданно ей показалось, будто в капеллу ворвался яркий солнечный свет: она увидела фрески Витторио Фоппа.
Они были прекрасны. Девушка застыла перед фресками, чувствуя, что живопись Фоппа проникает ей в душу как музыка. Фрески находились на уровне головы и, казалось, излучали какое-то таинственное сияние. Рафаэлла смотрела на них, задержав дыхание. Не отрывая восторженно горящих глаз от фресок, она отступила от них на несколько шагов. Вот что значит настоящее искусство!
Она полезла в сумочку, доставая фотоаппарат. Ее миниатюрный «Никон» обладал всеми качествами профессиональной фотокамеры, а мощная вспышка позволяла снимать в кромешной тьме так же отчетливо, как и днем.
– Дитя мое, разве вы не знаете, что фотографировать в церквях можно только при наличии соответствующего разрешения? – раздался над ее ухом мелодичный баритон.
Рафаэлла резко повернулась. Перед ней стоял мужчина в монашеской одежде – коричневой рясе с длинными широкими рукавами, надетой на белый шерстяной подрясник и перепоясанной широким кожаным поясом. На груди у него висел маленький кипарисовый крестик.
– Извините. Здесь просто никого не было, и я…
Монах покачал головой.
– При входе в церковь висит специальное объявление. Там все написано на пяти языках.
Рафаэлла почувствовала, как ее лицо заливает краска.