Пришел Локка. Я сделал вид, что сплю.
Утреннее занятие опять вел Барбаросса. Он вывесил два рисунка, увидев которые, я испытал очередное потрясение – на них были изображены красный и зеленый змеи. Нужно было пережить их эйдосы, а потом перенести эйдос красного змея на зеленого, и наоборот. Это напоминало предыдущее занятие Доктора.
Надо сказать, что такой интенсивности занятий и притока новых знаний, как тем летом, я никогда не переживал ни раньше, ни в последующие годы. Как ни интенсивна была последующая программа подготовки деев, она все-таки была размеренна и учитывала необходимость приспособления человеческого сознания к обрушивающимся на него изменениям. Как пояснил потом Инструктор, эта интенсивность 1980-го года определялась тем, что на завершение формирования Ночной группы оставалось не более трех месяцев. Я, Кобра, Волк и Паук были последними претендентами на участие в ней.
Обстоятельства вхождения в Ночную группу предопределяют дальнейший способ жизни в мире деев. Эти обстоятельства – «быстрей, быстрей!» – преследовали меня все тринадцать лет подготовительного периода – Нуля. Впрочем, у наших инструкторов – нашей Единицы — в свое время дела обстояли еще хуже. Только Генерал и Толстяк провели в Нуле 13 лет, Доктор хоть и начал практику Нуля в 1967-м, но потом выпал на три года из общих занятий и по-настоящему включился в Нуль лишь в 72-м, а Барбаросса вообще познакомился с Нулем за четыре года до Единицы. У остальных срок Нуля тоже был непозволительно мал – от трех до восьми лет.
Итак, Барбаросса дал задание. Некоторое время я старался подавить лихорадочную скачку мыслей. Змей Черногорца, Голубой Змей в Каньоне и змеи Барбароссы выстраивались в один ряд.
Это не могло быть случайностью. Либо все это было подстроено, и я был лишь зрителем-участником зловещего спектакля, либо на моих глазах действительно происходило нечто выходящее за пределы всех моих прежних представлений о Вселенной, и это было еще страшнее.
Я старался усилить сосредоточение на изображениях и их эйдосах. Наконец мне это удалось, мысли успокоились, нервное возбуждение прошло.
Красный и зеленый змеи действительно отзывались по-разному в разных точках тела. Красный порождал ощущение активности и агрессии. Зеленый – легкую дрожь во всем теле и пустоту под ложечкой. Я постарался воспринять зеленого змея как красного. Вспомнил рекомендацию Доктора видеть одновременно точку вовне и точку в своем воображении и сделал именно так. Зеленый змей был на листке бумаги, а красный – в воображении.
Прошло минут двадцать. Вдруг я ощутил трехмерность цвета. То, что получилось в результате, было одновременно и красным, и зеленым. Мои чувства стали противоречивыми, но цельными. В сознании внезапно вспыхнуло воспоминание о голубом свечении.
Потом картинка пропала, и я ощутил нечто непередаваемо сложное – одновременность страха и активности.
Затем в моем воображении принудительным образом появилась голова сияющей голубой змеи. Из этого состояния меня вывел вопль Кобры. Она смотрела прямо перед собой невидящим взглядом. Барбаросса подошел к ней, взял за руку, вывел из круга. Потом повернулся к опешившей группе и объявил получасовый перерыв.
Мы сидели втроем на полянке – я, Кобра и Барбаросса. Мы молчали. В сотый раз я задавал себе вопрос, что же происходит с нами. Сошел ли я с ума или действительно столкнулся с чем-то необычным. Кобра, судя по всему, находилась в прострации. Она не отвечала на вопросы.
Прошло полчаса. Подошел очень озабоченный Доктор.
Потом появился Толстяк с сияющей улыбкой до ушей. Доктор сказал:
– Ребята, надо сделать трехдневный перерыв. Купайтесь, развлекайтесь, спите, сколько хотите. Пока с вас достаточно. Не делайте больше ничего.
Толстяк добавил:
– Все хорошо. Отдохните. Заходите в гости через три дня.
Толстяк с Доктором удалились. Кобра все так же молча смотрела прямо перед собой. Я бросился к Барбароссе:
– Что с Коброй? Что было со мной этой ночью? Я видел Светящегося Змея действительно, или это была галлюцинация?
– Это преждевременный разговор, – холодно ответил Барбаросса.
Я почувствовал, как наполненная бешенством кровь приливает к голове. Манипулятивный характер происходящего был очевиден. У меня в уме пронеслись все беседы с Локкой. Я уже почти кричал:
– Но я не смогу ждать еще три дня! И как вывести Кобру из этого состояния?
– Да обними ты ее, идиот, – раздался сзади голос вернувшегося к нам Толстяка.
Тут наши инструкторы демонстративно ушли, оставив нас вдвоем. Возмущение сменилось жалостью, и я обнял Кобру. Так мы и сидели под деревом. Наконец через минут десять она перевела взгляд на меня.
По ее рассказу она проделала все то, что рекомендовал Барбаросса. Вдруг красная змея сошла с картинки, медленно развернулась к ней, раскрыла пасть и сделала выпад в ее сторону.
Картина была настолько достоверна, что Кобра закричала. Ей показалось, что змея вошла в ее мозг, засветилась и соскользнула в позвоночник.
– Я уеду отсюда, – зашептала она, – пусть они морочат голову другим, колдуны проклятые.
Конечно, она никуда не уехала. Все мои попытки поговорить со Скандинавом и Помощником окончились ничем. Скандинав пригласил нас навестить его шалаш, но только через три дня, а Помощник вообще отказался говорить со мной. Вместо вечернего костра я отправился в палатку и завалился спать.
На следующий день я проснулся в тревоге. Первоначальный шок прошел. События предыдущего дня вновь ворвались в мое сознание. Я вылез наружу. Локка сидел на траве и что-то сосредоточенно писал в своей тетради. Я подсел к нему.
Локка внимательно выслушал мой долгий рассказ о Светящемся Змее и приключениях Кобры.
– Я думаю, Барбаросса подмешал тебе какую-нибудь гадость в чай, – неуверенно сказал он. – В прошлом году Доктор приезжал сюда с Генералом. Тот целую неделю учил Барбароссу, как собирать травы и готовить из них разные снадобья. Давай трезво проанализируем ситуацию.
Кобра – либо подстава, либо такая же жертва, как и ты. Давай посмотрим на последовательность событий. Вначале у тебя возникает видение Красного Змея у Черногорца. Это твоя галлюцинация, могла быть и другая. Галлюцинация – отражение твоего бессознательного. У каждого там живет свое существо. У тебя – Змей. Дальше Кобра почему-то рассказывает тебе про Светящегося Змея и попутно возбуждает тему Ревы. Рева – местная легенда. Ее умело использует Барбаросса, чтобы создать атмосферу страха, в которой каждый начнет проецировать свои тревожные образы на ситуацию. Что за странное совпадение? Тебе не кажется, что Кобра – агент Барбароссы?
Я вспомнил дрожащую Кобру. Нашу близость – близость отчаяния. Предположение Локки опошляло то, что произошло между нами. Проимитировать эти чувства?
Для этого нужно было быть слишком умелой актрисой. Да, Кобра была старше меня, но не намного – ну три, четыре года разницы. Уже в то время я понимал, что имитация чувств доступна женщинам только после тридцатилетнего рубежа.
– Ученики, а особенно ученицы Барбароссы изощрены в имитациях, – ответил на мои безмолвные рассуждения Локка. – Давай лучше разберем все составные части ситуации, а потом уже будем решать. Итак, Кобра сообщает тебе, что Светящийся Змей выползает во время прогулки Барбароссы. После, кстати того, как ты увидел Змея у Черногорца. Милое совпадение, правда? Не нужно быть большим специалистом по психологии Кости Ворона, чтобы понять, что он попытается выяснить, выползет ли Змей во время ночной прогулки. И вот эта прогулка начинается.
У тебя – тревожные ожидания. Остается только примешать галлюциноген в чай. Дальше ты видишь то, что у тебя в бессознательном. Ты же сам говоришь – Змей полз в твоем сознании. Ты сам отметил галлюцинаторный характер видения. За тобой следил Упырь – мерзкий тип, человек не нашего круга. Увидел твое потрясение и укрепил тебя в убеждении, что ты видел что-то реальное. Потом приходит Кобра, дрожит и рассказывает сказки про Реву, о котором за день до этого она сама же и рассказывала. И у тебя все схлопывается в единую картину. Логично?