Кикимора лежала на диване на кухне. И что-то в ней не понравилось Виталику. Что-то было не то. Наверное, чересчур красные щеки.
Виталик нахмурился, подошел, пощупал лоб. Выругался сквозь зубы, посмотрел, как мирно спит кикимора, и вышел в коридор — сделать звонок.
— Пап, привет. Тут такое дело… Нет, я не сдался. Тут другое. Кик… девчонка эта, дочка теть Тани. У нее жар по ходу. Лекарств дома нет, аптеки поблизости — тоже. У машины проколоты шины. Угу, недавно. Ну и… Хорошо, жду.
Виталик отключился, вздохнул. Отец сказал ждать его приезда. Освободится — появится. Примерно через час.
А пока… Пока Виталик уселся играть в телефоне на кухне, одним глазом посматривая на кикимору. Мало ли, что с ней там случится.
Отец и правда приехал через час, да не один, а с теть Таней. Она поздоровалась с Виталиком и сразу же заохала вокруг кикиморы.
— Собирайся, — хмуро приказал отец Виталику. — Я их сейчас отвезу, вызову эвакуатор и за тобой приеду. Закончилась твоя веселая жизнь.
Виталик только плечами пожал. Да не вопрос. Собираться, так собираться.
Глава 18
Одна судьба у наших двух сердец:
Замрет твое — и моему конец!
Уильям Шекспир
Болела Алиса долго, дней десять, наверное. Гнойная ангина давала о себе знать. Жар, затрудненное глотание, ломота в костях — Алиса испытала все прелести болезни. Причем обычно она отделывалась простудой или банальным ОРВИ и вставала на ноги уже через три-четыре дня.
Не в этот раз. Теперь ее организм заявил, что страдать он намерен долго. Так долго, чтобы хозяйка успела прочувствовать все симптомы ангины, и не по одному разу.
Предатель, короче.
Пока Алиса болела, успел приехать отец. Они с матерью несколько раз закрывались на кухне и на повышенных тонах выясняли отношения. Кто кого в чем винил, Алиса не слышала. Но подозревала, что говорили в том числе и о ней.
После болезни пришла дикая слабость. Алиса таскалась по квартире, как обессиленное привидение. Ела с трудом. Пила так же. В общем, ничего хорошего не испытала.
А когда окончательно пришла в себя, оказалось, что лето совсем скоро закончится.
— Чудесно, — проворчала Алиса, стоя у окна и смотря на первый в этом году затяжной осенний дождь. — Что было лето, что не было его. Зато на даче поработала.
Она невесело хмыкнула про себя. Вчера отец заявил, что нанял рабочих, и те следующие пару дней будут убирать беспорядок на даче, готовить ее к зиме.
О ноги потерся Пушок. Мать, очарованная им, не смогла оставить его на даче и привезла в квартиру. Отец сначала в восторг не пришел, но потом вроде бы принял нового жильца.
Тот тем временем прыгнул на стол и, недовольный, что его запросы игнорируют, стал тереться уже о руку.
Пришлось гладить. Так сказать прилежно выполнять свою роль живой чесалки.
Настроение у Алисы было отвратным. За время болезни она скинула пару-тройку килограмм, но в восторг от этого достижения не пришла. Впрочем, как и мать.
Алиса тяжело вздохнула. Последнее время ее грызла непонятная тоска. Как будто червяк поселился в душе и постоянно глодал все, что находилось рядом.
Алиса сама не понимала, что не так. Вроде и родители снова жили в ладу, и у самой нее имелись пара довольно неплохих в денежном плане заказов. И голодать на даче больше не надо было. А вот все не то. Не то, что надо…
А что именно надо, Алиса никак понять не могла. И это ее невероятно раздражало.
Дождь внезапно усилился, по подоконнику застучали крупные тяжелые капли. И вроде конец лета, должно быть еще тепло и солнечно, а такое сильное похолодание… По этой погоде не хотелось ничем заниматься. А тем более — работать.
Мысли плавно свернули на работу. До завтрашнего дня следовало дописать одну из статей для «толстого» филологического журнала и только потом переходить к денежным заданиям. Портфолио все же нужно было пополнять своевременно, чтобы привлекать с его помощью побольше платежеспособных клиентов.
Алиса подавила очередной вздох и вернулась к компьютеру, стоявшему на столе в комнате.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Села на вращающийся стул, откинулась на спинку. Пальцы привычно застучали по клавишам.
«Современная языковая ситуация, и в частности потребности записи человеческого знания в память компьютера, в огромной степени изменили лексический мир языка. Можно считать, что здесь уже сложилась и развивается целая лингвистическая наука.
Компьютерная техника широко проникает в традиционную сферу лексикографии, то есть, в составление словарей, заменяя собой традиционную ручную картотеку и привнося новые методы и возможности в веками устанавливавшуюся технологию ».
Алиса стучала по клавишам, набирая написанный вчера вечером текст. А мысли… Мысли были далеко от работы.
— Алиса, детка, — в комнату заглянула мать, ставшая с приездом отца спокойней и добрей, — папа пиццу с грибами привез, твою любимую. Идем ужинать.
Ужинать Алисе не хотелось. Пиццы тоже не хотелось. Но обижать отца она не стала, кивнула и оторвалась от компьютера.
В кухне уже сидел отец, Степан Андреевич, высокий крупный шатен с карими глазами.
— Привет трудоголикам, — улыбнулся он. — Ужинать будешь?
Алиса выдавила из себя ответную улыбку и кивнула. Будет она ужинать. И пиццу будет. Все будет. Пусть только отстанут от нее и дадут поработать. Ну, почти поработать.
Пицца оказалась невероятно вкусной. Ну, или это Алиса настолько проголодалась. Вместо обычных двух кусков она неожиданно для себя съела три.
— Спасибо, — воспитанно поблагодарила она, поднялась со своего места и направилась в ванную — мыть руки.
Поужинала — надо и поработать. Посидеть за компом.
Ну, и Пушка почесать, если пристанет.
Виталик валялся на кровати и бездумно смотрел в потолок. За окном барабанил дождь. Лето подходило к концу. Настроение было отвратным. И не только из-за лета. С тех пор как он уехал с дачи, Виталик нет-нет, да и вспоминал кикимору. И вот было бы, что вспоминать! Толстая, наглая, языкатая! А в голову ему лезла. И во снах приходила. И Виталик уже понимал, что втюрился. Понимал, но принять не мог. У него всегда был другой идеал женщины! Худая, мягкая, послушная, тихая! А не это недоразумение на ножках!
Но, блин, сердцу не прикажешь!
И этот факт бесил Виталика до ужаса.
Солнышко светит даже злым и не хорошим
Улыбается человек, но он колючий ежик
При виде тебя здесь мое сердце бьется в де боже
Согласись, мы с ним предложим на любовь что-то схожее , —
— орал по радио Тима Белорусских.
Виталик поморщился. Сердце бьется! Да чтоб его, то сердце! Чтоб их всех!
Он отчаянно боролся с желанием пойти спросить у отца, как дела у кикиморы. О том, что она недавно поправилась, а до того тяжело переболела гнойной ангиной, он знал. Мать часто разговаривала с тетей Таней по громкой связи, когда накладывала маску на лицо или мазалась всякой гадостью.
Но болезнь закончилась, а жизнь продолжалась. И Виталик понятия не имел, что там у кикиморы случилось с тех пор.
«Алиса, — поправил он самого себя, — ее зовут Алиса». Да уж, пора отвыкать от этой тупой клички.
— Чтоб вас всех, — мрачно выругался Виталик, потянулся и зевнул.
Пора было спать.
На тумбочке некстати запиликал мобильник. Виталик, не глядя на экран, определил звонившего. Ирка. Одна из баб с ногами от ушей, с которыми Виталик познакомился на своем дне рождении пару недель назад. Будущая манекенщица. И начинающая стерва. Поставила себе целью захомутать Виталика и теперь названивает каждый день. Где только номер взяла.
Не выдержав, Виталик протянул руку, взял мобильник и занес абонента в черный список. Потом с чистой совестью повернулся на другой бок и наконец-то заснул.
Глава 19
Если у тебя есть любовь, то тебе больше ничего не нужно. Если у тебя нет любви, то не имеет значения, что у тебя еще есть.