Читать интересную книгу Налда говорила - Стюарт Дэвид

– У нас есть…

Я очень удивился и быстро обернулся, а Мэри рассмеялась над тем, как я это сделал.

– Я же говорила тебе, Мод, – сказала она. – Ну разве не замечательно?

Но я не понял, о чем это они, потому что совсем забыл, что Мэри говорила мне пару дней назад. Поэтому я ее спросил, что замечательно.

– Имя, которое мы тебе подобрали, – сказала она. Тут я все вспомнил и спросил, что за имя.

– Ну, – сказала она, – поскольку ты такой весь ускользающий, пугливый, а еще из-за твоей рыжей бороды и шевелюры, мы решили, что ты похож на лиса. У тебя даже есть здесь своя нора. Так что мы будем звать тебя мистер Рейнеке, если ты, конечно, не изменишь своим принципам и не откроешь нам свое настоящее имя.

Чтобы удержаться и не выдать свое настоящее имя, я спросил ее, кто такой мистер Рейнеке.

– Это известный лис, – ответила она. – Слышал о нем?

Я покачал головой.

– Ну и ладно, – сказала она. – Можем мы тебя так называть?

Я сказал, что могут.

На самом деле я даже никогда не думал, что выгляжу как лис. По правде говоря, я не особо думал вообще, как кто я выгляжу для людей. После Налды. Мне просто казалось, что меня считают не таким, как все. И странным. Вот и все.

Но когда я в тот вечер рассказал Фрэнку и Элизабет, как Мэри меня решила называть, он спросил меня, кто это. А когда я рассказал ему, что это лис и как Мэри сказала, что я ей напоминаю лиса, они оба рассмеялись и сказали, что это очень похоже на правду.

– Ты выглядишь так, будто готов сорваться и убежать в любой момент, – сказал Фрэнк.

– А цвет твоих волос слишком… – И они оба снова рассмеялись.

По большей части я им все это стал рассказывать для того, чтобы еще раз поговорить о Мэри, да и сейчас я это рассказываю в основном по той же причине. Поскольку я совсем не хочу рассказывать о том, какой я есть и какой был, чтобы не оказаться в опасности, особенно после того, как вы столько обо мне узнали. Но я думаю, что сейчас я хорошо спрятан и угрозы никакой нет. Ну и вот, даже если я говорил об этом с Элизабет и Фрэнком, просто чтобы поговорить о Мэри, все равно кое-что хорошее из этого вышло. Да. Дело в том, что после этого они тоже всегда называли меня этим именем: Рейнеке. Вместо того, которое я сам придумал для них. И так было гораздо лучше для меня, потому что с тех пор, как они стали моими друзьями, получалось, что я врал им каждый раз, когда они меня называли тем старым придуманным именем, а мне это очень не нравилось. Так что теперь стало гораздо лучше, и это хорошо.

В тот вечер мы – Фрэнк и я – изучали список лошадей на завтрашние заезды после того, как я рассказал ему про все это. И я выбирал только лошадей-аутсайдеров, как обычно.

Дело в том, что как-то раз Фрэнк взял меня с собой туда, где делают ставки, и так вышло, что две лошади, на которых я показал, выиграли. Две лошади с высоким коэффициентом выигрыша – два аутсайдера. Никаких денег я, конечно, не выиграл, потому что все лошади сразу выиграть не могут. Но Фрэнк решил, что я, наверное, везунчик, и спросил, не буду ли я возражать, если он в следующий раз внесет в свой список лошадей, на которых я покажу. Но выбирал я только лошадей-аутсайдеров, поскольку он сказал, что с фаворитами он и сам вполне удачлив. И он думает, что если сложить наши удачи вместе, то мы обязательно выиграем.

Этим мы занимались вечерами – я выбирал лошадей-аутсайдеров, а Фрэнк добавлял их в свой список. И я больше не делал свой собственный список. Как я сказал Фрэнку, это мне просто не по карману, но дело было не только в этом, вы-то знаете настоящую причину. Я думал, что это как-то обидит Фрэнка, но нет. Он только подмигнул мне и сказал:

– Я понимаю. Каждому свое.

И теперь я мог получать удовольствие, если просто выбирал лошадей-аутсайдеров, поскольку мне не надо было переживать, выиграют они или нет.

Вот этим мы и занимались – выбирали лошадей каждый для себя, после того, как я рассказал про новое имя, которое выбрала для меня Мэри. И каждый раз, когда Элизабет или Фрэнк называли меня этим именем, «мистер Рейнеке», мне становилось очень приятно. Мне было приятно потому, что это было что-то такое, что Мэри сделала для меня, и каждый раз, когда я слышал это имя, то вспоминал о ней, даже сейчас, когда я называю это имя, мне кажется, что частичка ее здесь, рядом с нами.

И тогда я почувствовал себя, как тот старик под мостом, и никуда на свете мне не хотелось отсюда уходить.

14

Мэри и Мод не спускались в сад аж целых четыре дня после того, как первый раз дали мне новое имя, и все потому как все это время дождь шел без остановки. Раньше Мэри говорила, что держать Мод подальше от сада дорогого стоит, и теперь выходит, что дождь – это жутко дорогая штука. И его более чем хватает.

И для меня этого дождя было как-то слишком, мне приходилось надевать на себя все, что есть непромокаемого из вещей, и работать с теми штуками, что на стене, которая на другой стороне сада, не там, где моя комнатка, а где можно было укрыться.

Я работал и думал, а дождь стекал по лицу и затекал в глаза, а я все обдумывал те вещи, которые держу у себя в голове, вещи, о которых Мэри говорила – и то, как она выглядела, – когда спускалась в сад днем. Это почти удерживало меня от того, чтобы разозлиться на дождь за то, что из-за него их тут нет, вот так. Но дождь все лил и лил, так что я все-таки стал понемногу огорчаться, потому что выносить его уже все терпенье закончилось. Тут я стал потихоньку вспоминать, как бывало, что мне с Налдой приходилось работать в сырую погоду, и как у нас тогда все это было.

Иногда, знаете, у меня были очень нехорошие отношения с Налдой в сырую погоду, и в холодную тоже. И вот когда сырая погода стояла несколько дней, то самое первое, что я делал, когда Налда трясла меня, чтобы разбудить утром, я сдвигал эту материю, которая завешивала окошко над кроватью. Если на улице еще шел дождь, я тут же натягивал одеяло на нос, заворачивался в него и говорил, что никуда не пойду. Тогда ей приходилось поднимать меня и силком впихивать в рабочую одежду, а я стоял столбом и совсем ей не помогал.

Ну и вот, когда меня наконец-то одевали, я каждый раз начинал канючить, чтобы меня просто оставили дома, только она все равно никогда не оставляла меня дома одного. Возможно, из-за того ценного, что было во мне, наверное, из-за этого. Потом весь день я показывал характер, целый день прятался поддеревьями, не важно, где мы при этом работали, хоть никакое дерево меня по-настоящему и не скрывало. Потом, каждый раз, когда Налда проходила мимо, чтобы попросить меня чем-нибудь заняться или просто пощекотать меня под подбородком, чтобы я смеялся, приходилось изо всех сил упорствовать и злиться.

Позже, когда я стал постарше, мне хотелось, чтобы она стала отпускать меня в школу. Потому что там было сухо.

Ну и вот, уже несколько лет я ничего такого не чувствовал, пока этот дождь чуть не заставил меня почувствовать то же снова. Ту же дождливую злость. Долгое время эта куча дождливых дней была таким в садовничестве, с чем я научился мириться, пока ждал свою драгоценность. Но из-за того, что в этот раз все так и ни Мод, ни Мэри не приходят, я почувствовал себя почти так же, как раньше. Настолько так же, что когда я утром просыпался, то первым делом сдвигал вбок занавеску, и если за окном шел дождь, то я даже возвращался ненадолго обратно в кровать, и у меня портилось настроение.

Всегда, кроме этого утра. Потому что в это утро, когда я отодвинул занавеску, то увидел, что солнце светит вовсю, а дождь уже прошел. И я почувствовал себя так же, как в другие разы, когда дождь проходил.

Когда день начинался с того, что я отдергивал занавеску, а на небе светило солнышко, я быстро вскакивал с кровати и одевался сам, тоже быстро, как на пожар. А потом весь день улыбался Налде и, пока мы работали, все время старался быть рядом, чтобы ей помогать, потому что мне этого очень хотелось. Вот. В это утро я чувствовал себя именно так, даже вспомнил про все это.

И что для меня еще лучше – мне не пришлось даже использовать банку, а это значило, что мой брильянт не появился и не смог украсть у меня этот день еще до того, как он начался. Так что я еще немного повалялся у себя, пока не настало время умываться. А потом я быстро вышел в сад.

Все, чем я дорожу, все мои привязанности, все то, что приходило в сад с Мэри и ушло вместе с дождем, все вернулось, когда из-за туч появилось солнышко. Когда открывал двери сарая, я был даже почти счастливый, не то что вчера, когда я ненавидел даже инструменты и ту работу, которую мне приходилось ими делать. Вот, а сегодня эти самые инструменты кажутся мне как бы почти друзьями.

Да, когда я вышел, то увидел, что этот дождь вызвал настоящий фонтан жизни в саду, – правда, дождь так обычно и делает. Все цветы стали особенно яркие, и капельки на лепестках, конечно, блестящие. Вообще все засверкало-заблестело – и каждый листок на деревьях, и даже паутинки, которые пауки сплели между веток.