Читать интересную книгу Налда говорила - Стюарт Дэвид

– Достаточно, Мод? – сказала Мэри, и Мод кивнула и потянулась к своей палочке.

Так что мы медленно помогли ей встать, и когда я сложил пленку, у меня снова начал болеть живот.

– Ладно, – сказала Мэри, – теперь вы свободны от нас – по крайней мере, до завтра. Еще раз спасибо за ваше терпение… сэр. – И когда она сказала «сэр», она засмеялась. – Мы ведь даже не знаем, как вас зовут, – сказала она, а я посмотрел на совок, который держал в руке, и изо всех сил постарался промолчать. Я не хотел ей врать, назвав имя, которое я сказал Фрэнку и Элизабет, и я знал, что если не буду очень осторожный, то прямо сейчас назову ей свое настоящее имя.

– Какой вы загадочный, – сказала она и снова рассмеялась. – Что ж, если вы до завтра не скажете, как вас зовут, нам придется придумать вам имя.

И после этого Мод очень осторожно забрала свою руку из руки Мэри и пошевелила кончиками пальцев – вроде как помахала мне, а потом они обе повернулись и ушли, а я смотрел, как они медленно и осторожно поднимаются по газонам к больнице.

Это теперь для меня самое сложное – смотреть, как Мод и Мэри медленно поднимаются обратно к больнице. Но когда они уходят, а однажды они уходили целых полчаса – а иногда и час, – у меня снова появляется хорошее чувство. Эта любовь к саду, про которую я уже говорил, когда сад мне начинает нравиться. И я думаю обо всем, что мне сказала Мэри, и смотрю на ее образ у себя в голове и очень быстро начинаю ждать следующего дня. Надеясь, что моя драгоценность не соберется выйти к тому времени.

Это кажется странным, если подумать как следует, странно думать о том, что вещи, которые я так хотел сделать или получить, когда мой брильянт появится, в последние несколько дней мне совсем неинтересны. Я даже с трудом могу поверить, что мне это больше всего нравится и что я сам выбрал, – глупо стоять и помогать старухе делать вид, будто она садовничает, пока ее сиделка стоит рядом и немного разговаривает со мной, пока мы все это делаем. Если бы мне кто-нибудь про такое рассказал, я бы совсем ни за что не поверил, и еще меньше я бы поверил, что буду стараться, чтобы брильянт пока не появлялся, чтобы я мог делать все это еще сколько-нибудь. На самом деле, раньше, если бы я узнал, что мне к этому времени опять придется заниматься садовничеством, мне было бы ужасно плохо. И вот… как все теперь. Я не только этим занимаюсь, но еще я это выбрал себе сам. Несмотря ни на что.

Но я, может быть, знаю почему.

Была одна история, которую рассказывала Налда и которую я никогда особо не мог понять, про того старика, которого она знала, он жил под мостом, а еще у него была всего одна нога. Налда говорила, он был очень беден и всегда иногда пытался ловить рыбу под мостом, чтобы съесть ее, но вода была очень грязная и стоячая, и он никогда не мог ничего поймать. И поэтому он мог что-нибудь съесть только тогда, когда его видел кто-нибудь добрый и приносил ему что-нибудь.

Но что самое главное: он терпеть не мог жить там, под мостом. Терпеть не мог мутную воду и грязь на берегу и даже мост он терпеть не мог. И вот что он целыми днями делал – думал про те места, куда бы ему хотелось попасть. Океан, к примеру Или большой город, где по ночам горят огни. Или храм, или прекрасный сад с разноцветными цветами и деревьями. И вот он все время про это думал и про то, как быстро он бы пошел, если бы у него было две ноги. И его каждый раз мучило то, что он не может увидеть все эти места, и его мучил этот мост, и мутная вода, и грязь на берегу.

Но однажды ночью, пока он спал, старая женщина, такая же грязная, как вода в реке, и еще беднее того человека, пришла под мост, чтобы укрыться от дождя. И так получилось, что когда человек проснулся утром, она все еще была там. И с тех самых пор человек хотел всегда жить под мостом. Мутная вода и грязь на берегу стали для него прекраснее храма или короны, которую носит король. Или океан, или сад. И он попросил старую женщину остаться. И все.

И я всегда спрашивал Налду, как так получилось, что он больше не хотел видеть храмов и океаны, и мне эта история совсем не нравилась. Я никогда ее не просил, но иногда она все равно ее рассказывала.

«Наступит такой момент, когда ты ее поймешь, – говорила она все время. – И это будет означать, что ты влюбился. Своим верхним сердцем. Ты много раз влюбишься – но чаще всего нижним сердцем, и это очень разрушительно и вредно. А твое верхнее сердце полюбит только один раз, и тогда ты поймешь, почему океаны и храмы не имеют никакого значения».

И я всегда совсем не понимал, про что это она. Но теперь я, кажется, понимаю. И вот почему.

Я думаю, если бы появление брильянта не означало еще, что мне больше не угрожает опасность, я бы вообще забыл про него думать.

13

Но вот что я знаю наверняка: Налда была права насчет вещей, которые про другую любовь, любовь, которая из нижнего сердца. Насчет того, как эта любовь может разрушать человека, ну и все такое.

Было еще одно место, где я работал, знаете, такой частный сад, где работал только я и еще один человек. Ну, то есть почти только он и работал, но иногда он уходил довольно рано днем, и мне приходилось оставаться одному и самому делать все, что было нужно.

Так вот там вроде не было сарая. А вместо этого все садовые инструменты там, газонокосилки и всякое такое, хранились прямо в доме – в пристройке, это такая комнатка. И каждый из нас имел ключи от этой комнатки – тот человек и я.

Ну и вот, я про то, что случилось в один из дней, когда тот человек снова рано ушел домой. Я был в комнате с инструментами, сидел точил лезвие машинки для стрижки кустов. А дело в том, что на этом складе была еще одна дверь, постоянно закрытая, которая вела внутрь остального дома. Ни у кого из нас не было от нее ключа, и я никогда не видел, чтобы через нее кто-то ходил. Но в тот день, когда я сидел и точил лезвие, я вдруг услышал шум позади. И вдруг, неожиданно, почувствовал, что кто-то положил руки мне на плечи.

Я жутко перепугался, а когда развернулся, то увидел хозяйку дома. Но что было еще страшнее: первое, что она сделала, это взяла у меня из рук лезвие, которое я точил, и я сразу подумал, что она все про меня узнала и сейчас собирается разрезать мне живот.

Но она только вот что сделала с лезвием – аккуратно положила на полку и, похоже, тут же о нем забыла. А потом начала говорить, но таким странным голосом, который я никогда от нее не слышал. Да, еще на ней было только что-то вроде ночнушки, но не такая, в какой обычно ходила Налда, а совсем на нее не похожая. Вся такая очень тонкая и короткая.

«Я рада, что твой друг уже ушел домой», – сказала она. А потом она рассказала мне что-то насчет того, что будто бы она видела, как я за ней подсматривал, когда мне вроде бы надо было работать. Ну, это, в общем, было правда, потому что я и правда иногда подсматривал, как она гуляет по саду, просто потому, что она действительно красивая. Только она не сказала об этом ничего плохого, просто тем же странным голосом рассказала, что заметила меня. А еще она сказала, что тоже на меня смотрела.

«Ты очень робок, – сказала она, – но ничего. – Потом подошла ко мне еще ближе, и ее голос стал совсем странным. – Ну, давай же, – говорила она, – давай».

Потом как-то навалилась на меня всем телом и положила мою руку себе на ногу, прямо на самый верх. А потом стала стягивать с меня пояс и двигать свою голову по мне все ниже и ниже, целуя и делая всякие штуки. Но потом, когда она дошла до моего живота, я чуть подпрыгнул, и довольно острый край старого металлического подноса, который я привязывал, чтобы защитить живот, крепко стукнул ее по лбу, и она ужасно закричала.

«Господи, это что еще было! – закричала она. – Ой! – Но потом снова пододвинулась ко мне и сказала: – Ладно, что это? Дай глянуть, что там у тебя?»

И все, что я смог сделать, – это оттолкнуть ее и выбежать из двери наружу. Я все время слышал, как она кричит всякие злые вещи и про мужчину из этого дома, и про то, что он со мной сделает. Так что я убежал и из этого города.

Вот и с того дня я понял, что Налда имела в виду про нижнее сердце, и понял, что все, что она говорила, – правда. А еще я понял, что про верхнее сердце она тоже была права. Только дело в том, что я знаю, что надо делать, когда такое происходит с нижним сердцем, а как быть, если то же самое происходит с верхним, – не знаю.

И все это меня как-то до сих пор сильно смущает.

Попробуйте угадать, что случилось, когда Мэри и Мод в последний раз спустились ко мне в сад. А случилось то, что, как Мэри и говорила мне несколько дней назад, они придумали мне имя. И рассказали мне об этом.

В тот день я был занят обрезкой сучьев, чтобы деревьям было легче расти, и не видел, как Мэри и Мод спустились вниз по газону. И первое, что сделала Мэри, когда подошла ко мне, она сказала:

– У нас есть…

Я очень удивился и быстро обернулся, а Мэри рассмеялась над тем, как я это сделал.

– Я же говорила тебе, Мод, – сказала она. – Ну разве не замечательно?