Читать интересную книгу Крым-2. Остров Головорезов - Никита Аверин

Бойцы закружили в узком коридоре, переступая мягко и осто­рожно. Звери бесновались в клетках. Воловик пнул ведро с хавчи­ком, разливая содержимое — густую жижу с кусками мяса — под ноги врагу, а потом футбольным ударом отправил ведро в лицо противника, скрытое черной балаклавой.

Черный отскочил, вцепился в прутья ближайшей клетки (там сидел Данди) и до того, как ротвейлер-крокодил оттяпал ему паль­цы, ловким изящным прыжком перескочил на клетку Погремуш­ки. Воловик прыгнул следом через скользкую лужу разлитого хавчика и ударил коромыслом, как копьем. Промазал, прутья клетки зазвенели, Погремушка заверещала. Черный крутанул сальто в воздухе и приземлился за спиной у матроса.

«Вот же ловкий, сволочь», — восхитился Воловик, нанося тыч­ковый удар назад. Черный попятился. Еще два шага — и он по­скользнется на хавчике. Воловик закрутил коромысло мельницей, наступая вперед. Черный присел, уклонился и выбросил ногу в стремительном ударе в пах. Но Воловик успел поставить блок.

Наступила пауза — как оно всегда бывает в драке, ежели та длится дольше пяти секунд. Воловик перехватил коромысло, ачерный сделал странное — поглядел на часы.

«Интересно, кто ты такой? — подумал Воловик. — Простой бан­дит? Не похоже. Лазутчик букмекеров, хочешь притравить наших бойцов, чтобы были сонные и вялые на арене? Вряд ли. Тогда что ты забыл в вольере?!».

И почему он смотрит на часы?!

Черный взмахнул кинжалом и перешел в наступление. Корот­кий клинок в его руке порхал как бабочка и жалил как пчела. Судя по интенсивности атаки, черный торопился удрать из вольера. Опаздывал, наверное. На званый ужин.

Воловик ответил серий коротких отбивов и парой выпадов контратак. Тактика матроса была проста — если враг торопится, надо его задержать. А там, глядишь, и свои подтянутся. Тот же мичман Зиняк, например.

Но черный все никак не хотел задерживаться. Он отступил, пе­реводя дыхание, опять глянул на часы, потом — на потолок, где раньше прятался, а потом — на дверь ближайшей клетки.

Это, конечно, могло оказаться хитростью — типа как посмо­треть через плечо врага и сделать удивленное лицо, мол, гляди кто у тебя за спиной, но дистанция позволяла, и Воловик тоже скосил глаза.

Мать моя женщина!!!

На шпингалете клетки Балу висел крошечный брикетик пла­стиковой взрывчатки и с прикрученным к нему таймером из деше­вых электронных часов. И таймер помигивал. Воловик окинул взглядом остальные клетки. М-мать...

Так и есть, черный человек, псих ненормальный, заминировал все клетки в вольере! Когда заряды взорвутся, мутанты- гладиаторы вырвутся на волю! И драться они станут отнюдь не друг с дружкой.

Воловик вдруг вспомнил, что не запер дверь, ведущую из волье­ра в трюм. Матрос на миг представил себе, как это будет — рыча­щая волна пронесется по кораблю, сметая все на своем пути, раз­рывая людей в мелкие клочья, отрывая головы и руки зубами, ког­тями и шипастыми хвостами; озверевшие от сиденья в клетках, натасканные на агрессию, бойцовские мутанты не пощадят нико­го. А когда атомный крейсер «Адмирал Лазарев» опустеет, гладиа­торы переметнутся на пришвартованные к нему корабли — и вода в Севастопольской бухте станет красной от крови.

Этого нельзя было допустить. Матрос пошел ва-банк — он мет­нул коромысло в лицо черному и прыгнул следом. Черный чело­век отбил метательный снаряд, а вот Воловика отбить не сумел, и рухнул на пол под его весом.

Воловик тут же схватил его за горло и спросил требовательно:

—  Как их отключить? Таймеры?

Черный промолчал.

И тут бомбы взорвались. Два десятка негромких — с пистолет­ный выстрел — хлопков слились в один, оглушительный в замкну­том пространстве, и двери клеток распахнулись.

Воловик кормил тварей два раз в день, приносил им воду и уби­рал клетки, но не питал иллюзий насчет благодарности мутантов. Отпустив черного, матрос подпрыгнул и вцепился в балки под по­толком, поджимая ноги.

Черный подпрыгнуть не успел. Данди, первым выскочивший из клетки, походя снес ему голову ударом могучей лапы. Следом за Данди наружу хлынули остальные.

И не было на свете силы, способной остановить освобожденных (и очень голодных) гладиаторов.

«Пропал атомный крейсер «Адмирал Лазарев»», — подумал ма­трос Воловик и пополз в сторону вентиляционного отверстия.

Надо было выбираться на берег, пока оставался шанс.

Глава 6.

НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА

Остаток пути до Феодосии листоноши и примкнувший к ним профессор Кайсанбек Аланович проделали в гробовом молчании. Героическая гибель Штемпеля подействовала на всех удручающе, а на Бандерольку, которой прежде не доводилось терять друзей в бою — и вовсе гнетуще. Периодически девушка начинала беззвуч­но рыдать, и тогда профессор обнимал ее за плечи и нежно гладил по голове.

Радиатор «Тигра», единожды закипев, в себя так и не пришел; вдобавок полетели свечи зажигания и карбюратор. Старую колы­магу пришлось бросить прямо на дороге, перегрузив запасы в мно­гострадальный «Мародер». Ехали в тесноте, да не в обиде: Теле­граф за рулем, Пошта рядом, профессор с Бандеролькой и Костей на заднем сиденье. Все, разумеется, в багажник «Мародера» не влезло, поэтому взяли только самое необходимое — патроны, про­визию и бензин. Бензина оказалось до обидного мало — одну боч­ку Пошта пожертвовал в качестве зажигательной бомбы против нетопырей-мутантов, а в другую, видимо, прилетела шальная пуля во время схватки в Советском, и половина бензина вытекла.

Горючего оставалось впритык. Патронов, как выяснилось, тоже оказалось не так уж много (Пошта вспомнил, как любил говаривать Контейнер — патронов много не бывает, патронов бывает слишком мало или некуда класть). Стрельба длинными очередям из пулемета основательно проредила боезапас.

Больше всего места занимала еда — под грузом консервных банок даже могучий «Мародер» натужно ревел, взбираясь под горку.

На привал остановились на окраине Феодосии. Дырчатые ске­леты домов возвышались на холмах, просвеченные насквозь захо­дящим солнцем. Торчали башни Генуэзской крепости, где, по слу­хам обустроили логово местные мутанты. Сам же город более- менее плотно заселили местные — не сильно отличавшиеся от мутантов ни по характеру, ни по интеллекту. Соваться туда ночью не было ни малейшего желания.

—  Помянем Штемпеля, — предложил Телеграф, когда листоно­ши развели костер и откупорили банки с консервированными ово­щами. В руке у Телеграфа появилась фляжка с коньяком. — По пять капель, пусть земля ему будет пухом.

Налил всем, кроме Кости. Бандеролька, возившаяся с похлеб­кой, украдкой всхлипнула. Выпили. Кайсанбек Аланович крякнул и сказал:

—  Эх, разве это коньяк. Вот, помнится, пил я в Коктебеле...

—  Не надо, — попросил Пошта. — Не время для историй. Мож­но, я скажу?

Все промолчали, и Пошта расценил это как знак согласия.

—  Сегодня погиб наш друг и собрат Штемпель. Погиб героиче­ски. Спас всех нас. Спас экспедицию. Благодаря ему мы можем продолжать выполнять нашу миссию дальше. И поверьте мне — наша задача того стоит. Потому что если мы ее не выполним, если мы не доберемся до бункеров первыми, в Крыму начнется такая бойня, какой мир не видел со времен Катастрофы. Ради нашей миссии стоит погибнуть, уж простите за высокопарные слова. Спа­сибо тебе, Штемпель.

Телеграф доразлил коньяк из фляжки, все пригубили.

— И о делах наших насущных, — продолжил Пошта, когда Бан­деролька наконец-то сварганила ужин. — Я провел инвентариза­цию. Последняя схватка нам дорого обошлась. Мы потеряли одну машину, почти все горючее, много патронов. Завтра утром надо бу­дет заехать в Феодосию — знаю, что не хочется, но надо, и как сле­дует прибарахлиться. Поедем все вместе. Вопросы? Нет? Тогда всем спать. Сегодня был тяжелый день, а завтра, возможно, будет еще тяжелее.

Спал Пошта эту ночь глубоко и крепко, без сновидений. Будто провалившись в бездонную черноту.

Утром двинулись в Феодосию.

Руины города производили удручающее впечатление. Он, гово­рят, и до Катастрофы не отличался ровными улицами и красивы­ми домами. Некогда это была древняя греческая колония (как рас­сказал профессор Кайсанбек Аланович) совершенно немыслимого возраста — то ли две, то ли три тысячи лет, успела побывать и гену­эзским форпостом, и частью Османской империи, потом вошла в состав Империи Российской... Профессор все вещал и вещал, пока листоноши медленно ехали по кривым и захламленным до невоз­можности улочкам Феодосии, а Пошта слушал его вполуха.

Во-первых, ему ничего не говорили эти названия — Генуэзская, Османская, Российская... Да, когда-то это были Империи, могучие образования, диктовавшие свою волю остальному миру. И что? И где они все теперь? Додиктовались до Катастрофы, сволочи. Так и нынешние царьки — хан Арслан Гирей Второй, гетман Дорошен­ко, пират Рыжехвост — все они хотят править Крымом, повелевать, приказывать, а через пару веков от них не останется даже пыли...