Очнулся я потому, что меня сильно трясли за плечо:
– Энрик! Энрик! Вставать пора! – Лео был очень встревожен.
Я со стоном перевернулся на спину и открыл глаза:
– Это обязательно?
– Подъем, – удивленно ответил Лео. – Что с тобой?
Он содрал с меня простыню, внимательно осмотрел, присвистнул:
– Та-ак, ясно. Поймали?
Я помотал головой и вздохнул:
– Лучше бы поймали, только сразу, меньше мучиться.
– Понятно. Ребята, стенки опустите, – попросил Лео, – и валите на зарядку. Если мы все не придем, будет слишком заметно.
Ребята переглянулись, поглядели на меня. Роберто покачал головой, Алекс поднял брови: спятил! Удивлению Тони не было границ, он, кажется, ничего не понял. Гвидо просто испугался за меня и первым бросился опускать стенки.
Когда все ушли, Лео развил бурную деятельность:
– Жди здесь и не вылезай, у тебя на лбу написано: всю ночь где-то шатался.
Лео убежал и через пару минут вернулся с котелком воды. Смочил два полотенца, и мы общими усилиями протерли меня с головы до ног, потом Лео вытряхнул из своего рюкзака аптечку.
– Где-то у меня был красящий аэрозоль, сестра дала, – пробормотал он. – Нашел! Встань, тебя всего надо покрасить.
Я посмотрел на себя – весь в синяках, царапинах и ссадинах, и кивнул:
– Угу, а через сутки повторить. Он, между прочим, довольно слабый.
– Знаю. А что делать? И куда тебя носило?
– Ш-ш-ш, потом.
– Угу. Кстати, можно сначала обработать этим, – он показал мне яд «горыныча» – самое эффективное и самое жгучее средство, какое я только знаю. – А потом замаскировать.
– А они не вступят в реакцию прямо на мне?
– Не, я уже так делал.
– Ладно, – согласился я. Встал, втянул в себя воздух и сжал зубы покрепче.
Пытка продолжалась довольно долго.
– Лучше бы я сразу попался, – прошипел я.
– Эй, Энрик! Где это ты потерял свой непобедимый боевой дух? – удивился Лео.
– Покажу, – обещал я. – Там такая жгучая и колючая трава… одновременно.
– Так-то лучше, – одобрил Лео шутку, а не траву. – Всё, только покрасить осталось.
Наконец он меня обработал.
– В душ, – скомандовал Лео, – и голову помой обязательно, а то только дурак не догадается.
Во время завтрака к нам подошел сержант Бовес. У меня сердце замерло.
– На зарядку надо ходить, – заметил он наставительно, – сто отжиманий.
Мы с Лео кивнули. Сержант ушел.
– Энрик, – укоризненно сказал Лео, – это такая ерунда. За кого ты меня принимаешь?
Наверное, у меня на физиономии написано: расстраиваюсь, что подставил Лео. Я улыбнулся: как здорово иметь друзей!
За день я мысленно повторил эту фразу еще очень много раз. Мир был как в тумане. На скалолазании вместо меня следом за Тони подсаживали Алекса, и он забивал крючья поглубже. Потом наверх забирались Роберто и Лео и помогали влезть Гвидо и мне. Гвидо недовольно фыркал – считал, что хватит с ним нянчиться, но не протестовал. Страховка впивалась в свежие ссадины. «Так тебе и надо», – злорадствовал внутренний голос.
На полосе препятствий изобретенная мной технология перелезания через стены понадобилась не только Тони, но и мне самому.
После обеда я не пошел купаться, а устроился на солнышке, чтобы не знобило. Стало только хуже, и я перебрался в тень. Алекс плюхнулся на песок рядом со мной:
– Тебе надо к врачу.
Я помотал головой:
– На меня ночью была облава. Если пойду к врачу, Ловере догадается, что это был я.
– Ну и что? Он же не зверь! Тебе и так плохо.
– Нет! Он меня не пощадил, а именно не поймал! Ясно?
– Гром тебя разрази!
К нам подошел Лео:
– Ну, и где тебя носило?
– В море, ночью и в одиночку, за буйками, на скале, за пределами лагеря. Нарушал все категорические запреты одновременно, – ухмыльнулся я.
– Зачем?!
– Просто так, не спалось.
– Совсем спятил!
– Угу, точно. Бовес разбудил моего беса противоречия – запретил мне читать.
– На скале и за пределами ты скрывался от погони? – уточнил Алекс.
– Ага. Я понимаю, сдаться было бы проще, – вздохнул я.
– Сдаться – всегда проще, – задумчиво сказал Лео. – Только не вздумай заболеть! Ясно?
– Предельно. Нам пора идти стрелять.
* * *
Ближе к вечеру на кемпо я понял, что чувствует вареный омар, когда его режут на части. Ребята щадили меня изо всех сил, но тут к нам подошел Дронеро – и лафа кончилась.
Сегодня Лео и Роберто, к которым он, в общем-то, благоволил, его не интересовали. Спарринговал он со мной – и очень жестко. Хорошо хоть выбросить из головы все мысли на этот раз было несложно: там билась только одна: «Куда бы прилечь?» На этот раз я не смог оказать ему достойного сопротивления, даже когда ускорился.
После боя у меня на спине горели следы от четырех ударов боккэном.
– Мы все сегодня не выспались и очень злые, – тихим шепотом, чтобы слышал только я, пояснил Дронеро. – Понял, тигренок?
Летучие коты! Всё зря. Ну конечно! Это он прыгал через меня в аллее – и узнал по росту, сложению и характерному движению моей школы. Мое теперешнее состояние подтвердило его догадку. Вечером капитан Ловере вызовет меня к себе и… Я отвернулся и поморгал, чтобы не разреветься, этого только не хватало!
– Если я спрошу, ты ответишь?
Я кивнул.
– Я не спрашиваю.
Он плавно развернулся и понес себя к другой группе ребят.
И что теперь? Он хотел сказать, что с меня хватит и он меня не выдаст? Или нет?
По-моему, с меня действительно хватит, но лейтенант может придерживаться другого мнения на сей счет.
– Что он тебе сказал? – с беспокойством поинтересовался Лео. – На тебе лица нет.
– Он меня ночью узнал.
– Вот черт!
– Но я не уверен, что правильно его понял, может быть, он не будет докладывать Ловере.
После ужина мы с Лео потащились на штрафную площадку: отжиматься. Точнее, тащился я, а Лео приноравливался к моей скорости. Площадка находится позади штабного домика, места, которое я предпочел бы еще несколько дней обходить стороной.
Это ж надо, вчера я весело и непринужденно, на глазах у каких-то восхищенных мальков, отжался сто пятьдесят раз на пальцах, подряд, а сегодня… Отжимался я на кулаках, раз уж Бовес не сказал, как именно, предположим, что так. В голове звенели колокола и мерзкая мысль, что за мной никто из сержантов не наблюдает, и никто, кроме меня самого, не считает отжимания. Нет, я про себя знаю всё! И этого достаточно, иначе зачем я сегодня практически признался Дронеро и почему не побежал к врачу: пощадите бедного больного ребенка. Сейчас еще тридцать отжиманий – и можно будет пойти и лечь. И никакой бессонницы. Уф, всё. Лео стоял рядом и ждал, пока я вымучаю из себя последние несколько раз.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});