Читать интересную книгу Затаенная боль. Дневник психоаналитика - Каролин Эльячефф

Благодаря аналитической работе, которую проделали администрация и персонал яслей Антони, там выработали такую позицию: ясли не являются наилучшим местом для жизни ребенка и должны служить ему лишь временным убежищем. Общество должно заботиться о ребенке, и его обязанности не ограничиваются предоставлением ему приюта и удовлетворением его материальных потребностей. Но и у ребенка есть свой долг по отношению к обществу — противостоять всему, что может повлечь за собой его преждевременную физическую и психическую смерть. Если взрослое окружение ребенка неблагоприятно влияет на здоровье и развитие ребенка, очевидно, что в этом случае должны быть приняты меры, необходимые для защиты ребенка. И не нужно избегать возможности хотя бы временно поместить ребенка в условия, которые окажут на него благотворное и даже терапевтическое воздействие и где к ребенку относятся как к заслуживающему уважения субъекту.

Если физическое разлучение ребенка с родителями хорошо подготовлено, объяснено (исходя из контекста) и при этом их контакты сохраняются, то вовсе необязательно рассматривать этот акт как драму. Напротив, он может дать возможность понять, выразить словами и изменить запутанную и опасную для ребенка ситуацию, когда сам он еще не в состоянии защитить себя.

Первый сеанс

Матиас не подвергался жестокому обращению, которое могло бы привлечь к нему внимание компетентных организаций. И не шаткое социальное положение родителей послужило причиной для помещения его в ясли. Причина была гораздо более тонкой и незаметной для постороннего глаза, однако, было принято решение изолировать Матиаса от родителей. Историю этого ребенка, в его присутствии, мне рассказала работница яслей.

Годовалого Матиаса поместили в ясли после того, как он два месяца пролежал в больнице с бронхиолитом. До этого он жил с родителями, в довольно трудных материальных условиях. В Центре защиты матери и ребенка, куда возили Матиаса на консультацию еще до его заболевания бронхиолитом, пришли к выводу, что в семье ребенка нарушаются элементарные правила гигиены. По утверждению матери, проблемы с дыханием начались у Матиаса несколько месяцев назад, когда Служба помощи родителям помогла им поселиться в квартире, где они сейчас уже не живут.

Матиас — третий ребенок в семье, где всего три сына. Все дети появились на свет с помощью кесарева сечения, но при разных обстоятельствах. Старшего ждали «трое родителей» (отец, мать и бабушка с материнской стороны). Второго ребенка хотела уже только одна мать. Когда ждали Матиаса, отец и бабушка настаивали на аборте. Мать решила все-таки сохранить ребенка и родить его себе в подарок, что не мешало ей во время беременности часто думать о смерти. Отец, скрыв это от жены, попросил врачей перевязать ей трубы, что и было сделано во время родов, которые проходили под общим наркозом.

В настоящее время старший сын живет в специальном интернате. Родители говорят о нем: «Это настоящее животное» (позже я узнаю, что в этой семье это звучит как комплимент). У среднего, шестилетнего сына, большие трудности с речью и усвояемостью, но он живет с родителями.

У матери есть брат, у отца — много братьев и сестер. Бабушка со стороны матери занимает очень важное место в жизни этой семьи. Она единственная, кто в ней работает, иногда дает возможность подработать отцу. И она предоставляла дочери временное пристанище в своем частном домике. Однако их выставили оттуда из-за непригодности этого жилья, уже предназначенного на снос, но главной причиной были жалобы соседей, недовольных тем, что в доме жило много животных. После этого их переселили в квартиру, где Матиас и начал болеть. На время переезда все животные были пристроены, а затем поселились и в новой квартире. Отец уже несколько месяцев безработный. Мать тоже нигде не работает.

Мать сурово обходится со средним сыном и более отстраненно — с Матиасом. Родители очень часто навещают его в яслях. Во время его госпитализации социальные службы, с согласия родителей и не прибегая к юридическим формальностям, решили поместить мальчика в ясли на минимальный трехмесячный срок, чтобы он окреп и полностью избавился от легочного заболевания.

В день первой консультации Матиасу год и пять месяцев и в яслях он находится уже пять месяцев. Несмотря на лечение и уход, Матиас постоянно страдает нарушениями в дыхательной системе, которые в будущем могут привести к серьезным заболеваниям. Поскольку медикам никак не удается его вылечить, персонал яслей, с согласия родителей, решил обратиться ко мне.

Я смотрю на Матиаса. Это очень приятный внешне ребенок. И я не замечаю никаких отклонений, которые могли бы каким-то образом быть связаны с его постоянными легочными заболеваниями (я думаю, конечно, о муковисцидозе, который передается по наследству, но необходимые анализы наверняка уже сделаны). Для его возраста у него нормальный рост и вес, его можно даже назвать упитанным. Прежде всего Матиас направляется к единственному мужчине, присутствующему на моей консультации, а затем молча садится. Вид у него довольно невеселый. Он не двигается, не играет, а внимательно слушает взрослых, которые говорят о нем, и его живой взгляд контрастирует с полной неподвижностью. Невозможно не обратить внимание на то, как шумно он вдыхает и выдыхает воздух. Шум, производимый им при дыхании, кажется мне странным и одновременно знакомым. Слушая то, что мне рассказывают, я не смотрю на Матиаса, но прислушиваюсь к его шумному дыханию. И вдруг я понимаю, что он мурлычет.

После того, как мы более часа говорили о Матиасе, я, наконец, обращаюсь прямо к нему и говорю, что, как я поняла, его мать любит маленьких зверят больше, чем маленьких детей. Его шумное дыхание напоминает мне мурлыкание котят, которых очень любит его мама-кошка.

— Может быть, ты думаешь, что если бы ты был котенком, твоя мама любила бы тебя больше? Но ты родился человеческим детенышем и не сможешь стать котенком, даже если научишься мурлыкать, — говорю я Матиасу.

Второй сеанс

Случилось так, что по разным причинам второй сеанс состоялся лишь пять месяцев спустя после первого. А все последующие сеансы будут проходить с очередностью раз в две недели.

Сегодня на моей консультации помимо меня присутствуют еще четыре психоаналитика. Матиаса, которому уже год и десять месяцев, приводят ясельная нянечка и сотрудница социальной службы. Он отказывается входить и самостоятельно спускается по лестнице в зал ожидания. Разговаривая с сопровождающими его дамами, я оставляю дверь открытой, чтобы он мог вернуться.

Нянечка рассказывает, что Матиас часто падает и бьется головой об пол, изо рта у него выделяется обильная пена, легочные заболевания не прекращаются, он часто капризничает, когда ему дают рожок с питанием. А в остальном он развивается вполне нормально.

Родители навещают его каждый день, но, по наблюдениям ясельных нянечек, отношения с ребенком складываются у них нелегко: мать то прижимает его, то отталкивает; отец играет с сыном, но быстро раздражается и начинает его шлепать. Известно, что соседи этой семьи жалуются, что у них живут пять кошек, две собаки и черепаха, так что им опять угрожает выселение из квартиры.

Во время нашего разговора Матиас лежит внизу под лестницей. Я иду к нему и предлагаю ему подняться. Он отказывается. Тогда я посылаю нянечку. Она приносит его на руках, и он не вырывается. Может быть, он хотел, чтобы его принесли? Как только нянечка ставит его на ноги, он укладывается на пол, а голову кладет между туфлями нянечки. Рукой он трогает ботинки психоаналитика, к которому направился во время первого сеанса (пять месяцев назад), после чего начинает тихо плакать и мурлыкать.

Я говорю ему: «Ты Матиас К. и ты не маленький зверек, из тех что так любит твоя мать. Ты — человеческий детеныш». При слове человеческий, на котором делаю я ударение, он совершенно отчетливо произносит: «ДА». И продолжает плакать. И вот он плачет, а я говорю: «Я понимаю, что ты очень сильно страдал. Тебе так хотелось стать маленьким зверьком, чтобы тебя больше любили». Матиас продолжает плакать, и я спрашиваю его: может быть, он хочет, чтобы нянечка утешила его? И тут, ко всеобщему удивлению, он очень твердо и спокойно говорит: «НЕТ». И продолжает тихо плакать, оставаясь на полу.

Я говорю Матиасу о его боли, но и о его силе. О том, что ему можно помочь, а он отказывается от помощи. Возможно, он старался стать котенком, чтобы утешить опечаленную маму, когда ей на время пришлось расстаться со своими животными? Ему не удалось ее утешить, а его собственную боль никто не смог понять.

Сеанс заканчивается. Нянечка берет его на руки, чтобы унести. Он не сопротивляется, тут же прекращает плакать и улыбается всем присутствующим: он весь преобразился.

Этот сеанс поразил всех присутствующих, а я от него ужасно устала! Всех потрясло, как этот ребенок вдруг мгновенно вспомнил средства выражения, которые он должен был усвоить в пяти-шести месячном возрасте — это говорит о том, что в то время в его истории произошел какой-то разрыв, никак не выраженный словами. Его поведение во время сеанса не имело ничего общего с обычным поведением в яслях, когда он, по словам нянечки, «ребячится» или «капризничает». Грудной Матиас стал идентифицировать себя с маленьким зверьком и начал мурлыкать. Но свою принадлежность к роду человеческому и свои страдания он выразит словами, своими «да» и «нет», отвечая на обращенные к нему слова, которые помогут ему возвратиться в ту сферу, из которой он выпал, стараясь угодить матери.