Читать интересную книгу Лад Посадский и компания: Дела торговые, дела заморские - Михаил Русанов-Ливенцов

Если снаружи дом был как дом, то внутри всё было не как у людей простых. Ярко было в комнате, но откуда свет — непонятно. Одна стена ковром завешена ярким, на полу вдоль нее цветы странные росли в горшках маленьких. Исходил от них аромат дурманящий. Вдоль другой стены тянулись полки с утварью разной — были там и стеклянные трубочки полые, с одного конца запаянные глухо, в подставках странных. И пузатые бутылочки, наполненные жидкостями всех цветов радуги. Книжки древние в переплетах из кожи кабаньей, букеты трав сушеных. А в углу стоял на треножнике чан медный. Под ним угли тлели. С потолка тоже всякая невидаль свисала — спиральные трубки медные, которые используют при перегонке браги, чучела животных и птиц, ленточки тканей разных с надписями на непонятных языках.

Качнулся пол под ногами Лада. «Как у Седоборода в доме», — мелькнуло у него в голове, и он присловился к двери закрытой, чтоб не упасть. В дальнем углу за столом восседала она... жена его, Гадина! На ведьме, что ли, женился?! Тут девица приметила его.

— Ну всё, надеюсь, вы поняли?.. Да, проценты должны быть высокими, иначе зачем мне это всё нужно... Ладно, как только будет готов отчет, позвоните. — Она бросила на стол небрежно предмет, что держала до этого возле головы, — плоскую дощечку, как показалось Ладу, черного цвета, и вышла из-за стола к нему навстречу. Ростом была Гадина по плечо Ладу. Стройная, в плечах чуть худая. Лицо вытянуто в овал, губки пухлые, носик вострый, брови дугой, глаза как миндалины... «Миндалины?! Откуда знаю слово такое?!»... Волосы темные в хвост длинный убраны. Именно в хвост, а не в косу. Одета была в итайский халат шелковый с цветочками, на руках браслеты золотые, в ушах серьги ажурные, серебряные с камешками зелеными.

— А-а, явился, — голос ее мелодичный напугал Лада до смерти. — В Посаде с самого утра, а к жене лишь на ночь глядя пожаловал! Я же волосы твои седые повыдергиваю, морду твою свинскую ноготками исцарапаю!.. Где же это видано, чтобы муж из похода дальнего вернувшись, домой не спешил жену обнять, приласкать?! Я здесь в тревоге маюсь, дела за него решать пытаюсь, а он шляется где-то и в ус не дует! — В гостиную заглянула чья-то рожа рыжая, но, заметив гневный взгляд хозяйки, тут же исчезла. — Отвечай, идол, где денек шастал?

Она быстро подошла к нему близко, подняла голову и взглянула в глаза. Красивая, понял Лад и улыбнулся.

— Ты чему улыбаешься, рожа твоя идиотская? Ну-ка, ну-ка, конечно... Так я и знала! Ай, люди добрые, — заголосила она, — посмотрите на него, окаянного, он же пьян! С дружками своими бражничал?.. Ну, я гоблину вонючему всю шерсть повыщипаю! А Наковальне такой разнос устрою, сам в печь прыгнет... Нет, ты чему лыбишься, пропойца несчастный? Неужели тебе жены своей не жалко? — всхлипнула она вдруг и прижалась к его груди. — Маюсь я тут без тебя, без слов твоих ласковых... — Она оттолкнула его резко. — Значит так, спать сегодня будешь в сарае, на сене свежем. В спальню я тебя, алкаша, не пущу. А завтра с утра, когда трезв будешь и в уме, мы поговорим. Всё, можешь идти.

У Лада на сердце отлегло. Боялся он оказаться с ней в спальне один на один. Кто знает, что у ведьмы на уме. Заговоры его, конечно, не берут, а вот удавка на шее может оказаться вполне эффективной.

— Ну, чего встал как вкопанный? Иди.

— Я... это... узнать хотел, — промямлил Лад чужим голосом.

— Чего? — брови Гадины изящно выгнулись.

— Ты... Гадина? — Более глупого вопроса трудно было найти. Но ведь что-то спросить было необходимо! — Понимаешь, я вижу тебя... впервые!

— Ты чего удумал, изверг? Как это впервые?!

— Я ничего не помню!.. Тебе, что, никто не говорил?

— А что мне должны были сказать? Да и кто?! Всю прислугу в доме держу, на площадь никого не пустила! Думала, войдешь ты в дом, а здесь тебя все ждут, рады тебе все!.. И зачем я совет уговорила пьянку повальную устроить?! Думала, как лучше сделать, а вышло вот как...

— Слушай, я не помню ничего. Ни поход, ни стран разных, в которых якобы побывал, ни тебя! Ты уж извини...

— Ах, вот как! Память свою где-то пропил?! Шутки шутить изволишь?! Я тебе сейчас такое устрою! — Схватила она со стула поясок кожаный да как стеганет Лада по руке!

Жгучая боль заставила искры вспыхнуть перед глазами. Схватил Лад ее за руку, притянул к себе.

— Дура!.. Я же действительно НИЧЕГО не помню! Дура!

Оттолкнул он ее и пнул дверь из гостиной. При этом зашиб кого-то любопытного под дверью, опрокинул ведро с водой, уронил вешалку с одеждой и выскочил из дому на воздух свежий.

— Чего уставились?! — прикрикнул на прислугу дворовую. Все бросились в разные стороны.

Сплюнул Лад и пошел искать сарай. Стог сена душистого казался ему сейчас самой большой удачей за сегодняшний день...

Проснулся Лад от щекотки. Соломка носа его коснулась, чихнул он. На дворе день стоял, пахло сеном и молоком. Рядом, на сене, сидела Гадина. Улыбалась.

— Ты прости меня, Ладушка, за вчерашнее. Не знала я... Позвонила утром кое-кому, и всё стало ясно. Верю теперь тебе, не помнишь ты ничего и... никого. — Личико ее покраснело. «А ведь и милой может быть...» Лад присел. Она подала ему кружку молока и ломоть хлеба свежего.

— Спасибо, — поблагодарил Лад и стал есть. — Как тебя по батюшке-то величать?

— Стервовна. Гадина Стервовна.

— Стерва? — поперхнулся Лад.

Звонкая пощечина прочистила ему горло, отбила аппетит и вернула к мыслям мрачным.

— Не стерва. Стервовна. Мой отец, Стерв Годинович, был разбойником знатным. Так что роду я хорошего.

— Жив ли?

— Кто?

— Отец твой.

— Да ты же сам... Ох, прости, забыла я, не помнишь ты... Четвертовали его франзонцы проклятые. Обвинили в колдовстве черном и казнили. А он же не колдун, он просто алхимией занимался... Подумаешь, вызовет бывало какого-нибудь беса и ради шутки прикажет ему какую-нибудь шалость сотворить...

— Какую, например? — насторожился Лад. Если дочка в отца пошла, то не худо бы знать, к чему готовиться.

— Ну, не знаю... Колесо мельницы заставит в обратную сторону крутиться... Или подпалит пару стогов сена у поселян, или свиней заговорит, чтоб визжали круглые сутки... А иногда и вовсе смех что удумывал! На свадьбе какой нарядит беса невестой и поменяет его с настоящей. А ночью такой крик стоит в спальне молодых, что всё село не спит, диву дивится... Смешно, правда?

— Да-а, весельчак был папаша твой... И за веселье такое франзонцы смерти предали его? Туго у них с чувством юмора.

— Вот и я говорю — несправедливо. Они бы и меня по ветру пустили, да ты спас.

— ?

— Сжечь меня хотели. Уже к столбу привязали, да тут ты нагрянул с попутчиками своими. Освободил меня. Яром обозвал тогда франзонцев словом обидным — лягушатниками, тут и началась заваруха! Спасибо Наковальне, лихо он бойца ихнего уложил! Всё по-честному было — ринг, зрители, ставки... Мы с тобой в первом ряду сидели... Ой, да что же это я?! Совсем заболталась! Бежать мне пора. — Гадина чмокнула Лада в щеку, засмеялась и вскочила на ноги.

— Ты куда? — опешил Лад.

— К М. Уолту. Пока тебя не было, я тут делом занялась. Состояние наше уже в половину больше сделала! Только с лисы Уолта глаз спускать нельзя. Деньги могут пропасть, и спросить будет не с кого... Ты недельку-то отдохни. Потом вместе делами займемся.

— А много их?

— Кого?

— Дел-то.

— Немерено. Надо часть денег в дела прибыльные вложить, открыть свой ресторан, а то ваши кабаки вонючие ничего хорошего предложить не могут. Выпросить у совета места получше на всех базарах и рынках посадских в аренду пожизненно. С Комер-саном поговорить, чтоб взял нас в компаньоны. С Седобородом договориться, хочу у него в ученицах ходить... Кстати, вот тебе кошель серебра, чтоб по улице не нищим ходить. — Она бросила рядом с ним туго набитый кошелек.

Голова Лада распухла от планов ее так, что на кошелек он внимания не обратил.

— Почему тебя в Посаде невзлюбили?

— Это мелочи... Мужичье посадское женщинам житья не дает.

— Как не дает?! Всё как у людей, в чести и заботе...

— В какой чести? В какой заботе? От моды ваш Посад лет на сто отстал... Женщинам вечером некуда пойти — ни хорошего ресторана в городе, ни кино, ни а голье модного! Вот и сидят за прялками, басни поют, да на жизнь свою сетуют. Бабий век и так короток, так вы его своими обычаями еще короче сделать хотите. Вот и стареют девки раньше сроков... Не забивай себе голову, это моя война, и я ее выиграю... А ты отдыхай. Может, вспомнишь, как по ночам в обоз ко мне лазил, да как мы с тобой там куролесили... Ну, чего краснеешь, чего глазки свои бесстыжие отводишь? Ведь по любви всё было, по закону. А какие слова находил — подбирал, ха-ха-ха, век не забуду! — добила она Лада и умчалась.

Был на ней мужской костюм посадского кроя, который очень даже ей шел, хотя и невиданное это дело, чтобы женщина мужскую одежду носила.

Промаялся Лад дома до полудня. Сначала принялся он дом осматривать и был приятно удивлен разумностью домашней обстановки, кроме гостиной, конечно. В спальне было чисто, постель бельем белым покрыта, на полу шкура медвежья расстелилась. Погреба ломились от запасов круп и муки, окороков копченых, рыбы соленой, жира и масла заморского — оливкового, бочонков меда и больших кулей сахара кускового. Очень обрадовало Лада наличие в погребе бочек с вином франзонским. Будет чем гостей знатных принимать.