Читать интересную книгу Далекий звон монет - Андрей Дышев

Свой «Опель» я нашел не сразу. Машину оттащили в дальний угол стоянки, где ее изрядно завалило снегом. В будке сторожа света не было, на воротах висел тяжелый замок. Я прошел вдоль сетки, пока не завершил круг. Нет, тихо выкатить свою машину со стоянки не удастся. Будить сторожа и объяснять ему, что где-то здесь я потерял документы на машину и права, тоже было малополезным делом. И я, оглянувшись по сторонам, со вздохом полез за «макаровым», собираясь вновь применить на практике золотые слова знаменитого гангстера Аль Капоне: «С помощью доброго слова и револьвера вы можете добиться гораздо большего, чем только одним добрым словом».

В этот ночной час в пустынном проулке, окруженном заводами и промышленными предприятиями, я был заметен так же, как футболист, играющий посреди поля в одиночку. Это ужасное чувство – словно за каждым твоим движением следят сотни глаз, скрытых за темными стеклами окон. Я сначала пытался осторожно переходить от дерева к дереву, прячась в их тени, но эта дурацкая маскировка мне очень быстро надоела. Должно быть, всякий вор становится профессионалом только после того, когда, не теряя бдительности, освобождается от мании преследования и работает даже на открытом пространстве спокойно и быстро.

Я успокоил себя тем, что, в конце концов, не собираюсь брать чужое или тем более кого-нибудь убивать, быстро подошел к воротам, прыгнул на них животом, перегнулся, перекинул ноги через голову и приземлился уже на другой стороне. Не останавливаясь, не давая овладеть собой страху и нерешительности, я поднялся по ступеням к двери в будку сторожа, толкнул ее, но она оказалась заперта. Тогда я не очень громко, но требовательно постучал.

Не сразу из темноты к окнам подплыл долговязый парень со взлохмаченной головой. Не подходя к двери близко, он громко спросил:

– Чего надо?

– Машину забрать, – ответил я, всем своим видом показывая, что очень тороплюсь, и полез в нагрудный карман. – Через час в Шереметьево самолет прилетает. Вот свидетельство… – Парень поверил, открыл дверь, широко зевнул и протянул руку за свидетельством. Он не успел закрыть рот, и ствол пистолета лег ему на язык.

– Тихо, – попросил я. – Не будешь брыкаться – останешься жив. Где ключи от замка ворот?

– Э-а-у-о-э, – ответил он. Ему было трудно говорить членораздельно с пистолетом во рту.

Я втолкнул его в будку и прикрыл за собой дверь.

– Еще разок, – попросил я. – Не разобрал.

– Лежат в тумбочке, – ответил парень, вытирая ладонью губы. – Я сделаю все, что вы скажете…

Он пятился спиной к топчану, рядом с которым светился малиновыми спиралями электрообогреватель.

– А где второй сторож? Где дед? – не удержался я от вопроса.

– Его… Он… – тянул парень, и его глаза наполнялись ужасом. Он боялся произнести «Его убили», словно эти слова могли стать мне подсказкой, ответом на вопрос: что делать с этим непричесанным и перепуганным насмерть парнем.

– Бери ключи, сынок, и открывай ворота, – ласково произнес я, помахивая пистолетом. – И ничего не бойся. Я возьму только то, что принадлежит мне. Ясно?

– Ясно, – с готовностью ответил парень и сильно кивнул.

Оглядываясь на пистолет, он быстро присел рядом с тумбочкой, выдвинул ящик, сгреб связку ключей и протянул ее мне.

– Открывай! Смелее! – поторопил я.

Пятясь бочком, он вышел из будки, соскользнул по обледенелым ступеням на снег и занялся замком. У него получилось не сразу, и парень немного подышал на руки, прежде чем сумел провернуть ключ, снять замок и распахнуть створки.

– Не волнуйся! – сказал я ему напоследок и пошел к «Опелю». «Прав Аль Капоне, – думал я. – Тысячу раз прав».

Он был прав, но в другом. Когда я открыл дверь машины, сел на свое привычное сиденье, запустил стартер и услышал родной гул мотора, мне показалось, что все проблемы уже позади. Здесь, в маленьком уютном салоне, уже несколько суток подряд заменяющем мне дом, за рулем послушной и сильной машины, жизнь представлялась мне увлекательной игрой вроде компьютерной, когда легким движением руки вращаешь виртуальный мир джойстиком на свое усмотрение.

Я тронул рычаг стеклоочистителя. Щетки сгребли снег в сторону, нарисовав два прозрачных конуса. Я тронулся с места, испытывая настоящий восторг от ощущения власти над машиной и своей силы, и не сразу разглядел, что парень делает у ворот. Только когда свет фар ударил по черной сетке, я увидел, что сторож, снова навесив на ворота замок, со всех ног кинулся в будку и с треском захлопнул за собой дверь.

«Вот же гаденыш!» – подумал я, уже вместо восторга испытывая стыд оттого, что меня с такой легкостью облапошил пацан. Я затормозил у самых ворот, выскочил из машины, дернул створку ворот, убедился, что замок не просто навешен, а закрыт на ключ, и со злостью пнул ногой по сетке.

Когда я поднялся по ступенькам к двери и посмотрел через стекло в будку, то понял, что никакие уговоры или угрозы уже не помогут. Парень, забившись в угол ночлежки, о чем-то торопливо лопотал по телефону.

Я кинулся к машине, ясно понимая, что если второй раз брошу ее здесь, то уже никогда не получу обратно, сел за руль, дал задний ход для разбега и, поставив рычаг передач в форсажный режим, вдавил педаль акселератора в пол.

Лучше бы я подставил под удар свою голову, чем любимую машину, но, на мое несчастье, голова была намного слабее каленого стального бампера «Опеля». В момент, когда от страшного удара створки ворот разлетелись в стороны, я закричал от фантомной боли и на мгновение закрыл глаза. Толстостволое дерево, на которое я прямиком мчался, «Опель» уже бы не выдержал, и я лишь каким-то чудом сумел увернуться от удара и, мячом подскочив на выбоине, протаранил сугроб и вылетел на проезжую часть.

Бормоча под нос то ли ругательства, то ли молитвы, я снова приналег на педаль акселератора, петляя по темным улочкам и дворам, и, только удалившись на приличное расстояние от стоянки, вырулил на освещенный проспект.

По Автозаводскому мосту я выехал на Мытную и оттуда вырулил на Садовое кольцо. В Москве я ориентировался плохо. После крохотного провинциального Судака, оживающего и наполняющегося людьми только в курортный сезон, здесь я чувствовал себя неуютно, и мне казалось, что мой престижный и сильный даже для Москвы «Опель» тоже подавлен наглой целе-устремленностью столичных машин и покорно уступает место на полосе грязным «Москвичам» и «Запорожцам».

Я ехал медленно, рассматривая яркие вывески дорогих магазинов, горящие неоновым светом витрины, на фоне которых мелькали темные фигуры одиноких прохожих. Несколько стандартных девушек с распущенными волосами, одетых в короткие полушубки, топтали туфельками утрамбованный снег, курили и с профессиональным интересом провожали глазами мою машину.

Благодаря дорожным знакам, запрещающим «шаг влево, шаг вправо», меня вынесло на Тверскую. У площади Белорусского вокзала я попал в пробку, что было весьма странно для столь позднего часа. Кажется, у моста столкнулись несколько машин, и милиция перекрыла движение. Над плотным строем машин клубился дым выхлопов. Красные габаритные огни напоминали угли в гигантском мангале. Справа от меня содрогалась от нетерпения темная иномарка, кажется, «Фольксваген-Пассат». Затемненное боковое стекло было слегка приопущено, и из щели вырывалась музыка. Невидимый водитель нервно газовал, словно это помогало рассосать пробку. Микроавтобус, стоящий впереди него, улучил момент и, наехав боковыми колесами на бордюр тротуара, обошел «Запорожец», выиграв десяток метров. Теперь перед «Фольксвагеном» было свободное пространство, но нервный водитель почему-то не поспешил занять его, словно благородно уступал мне место.

Я тотчас воспользовался моментом и оказался впереди «Фольксвагена». Об этой машине я сразу забыл, как только покатился дальше, по Ленинградскому шоссе, сдавленному с обеих сторон грязными сугробами и строем мрачных, похожих на черные молнии, деревьев.

Город опустился на самое дно черной зимней ночи. Надо было искать ночлег. Точнее, не столько ночлег – вряд ли бы тяжелые мысли позволили мне надолго заснуть, – сколько теплый гостиничный номер с ванной и чистой постелью, где с бокалом крепкого вина я мог бы спокойно обо всем подумать.

Я открыл выгнутую бочонком крышку «бардачка» и достал кожаную «барсетку». Как ни странно, все, что здесь лежало, осталось нетронутым: ключи от судакской квартиры, несколько сот долларов, электронная записная книжка с адресами, фото Анны…

У моста над Кольцевой я развернулся и погнал обратно, свернул на темную аллею Речного вокзала и покатил к центральному зданию, украшенному с фасада, словно по моде металлистов, огромными якорями и цепями. Если мне не изменяла память, в зимнее время несколько теплоходов, вмерзших в лед у причала, переоборудовали в гостиницы и сдавали каюты в качестве номеров.