Читать интересную книгу Паломничество Ланселота - Юлия Вознесенская

— Он тоже был ужасен, мой Мессия. Сталин потерял уверенность в себе и упование на Властителя, и дух Властителя вышел из него. Сталин тут же превратился в дряхлого испуганного старичка. От страха перед убийцами он запирался по ночам в клозете и спал, скорчившись между стеной и унитазом. — Мания преследования?

— Да. Именно страх Сталина перед тайными убийцами и спровоцировал его приспешников на убийство: когда он заболел невинной весенней простудой и слег в постель, его просто-напросто придушили подушкой. — Известно, кто это сделал?

— Все приближенные лица скопом: главный организатор проследил за тем, чтобы на подушку по очереди навалились все участники убийства.

— И после этого попытки начать покорение мира с России больше не повторялись, — задумчиво проговорил Мессия.

— Да, мой Мессия. И менее чем через полвека Россия вернулась к своему ужасному естественному состоянию — вновь стала православной страной. Вы знаете, я сам бежал из России, и я могу вам твердо сказать, что искоренить христианскую сущность ее народа невозможно. Она как сорная трава: стоит прекратить прополку и химическую обработку на самый короткий срок, как православие вновь дает обильные всходы по всей стране. Ужасная страна, ужасный народ! Его можно уничтожить, но нельзя изменить.

— Ну что ж, не так — так эдак. С Россией мне теперь все ясно. Если уж сам Властитель отступился, значит, все-таки — война.

Благодарю, колдун, можешь идти. Новое задание получишь потом.

Черный барон удалился вместе со своим наводящим ужас псом, поклонившись Мессии и не удостоив даже взглядом прочих участников встречи.

— Ну что, ведьмы и ведьмаки, гадалки и прорицатели, паразитки и дармоеды? Есть у кого-нибудь из вас что сказать по существу или будете мне голову морочить? Ну что молчите? Вот ты там, под красным колпаком, ты говорил, что у тебя открылся третий глаз. Углядел ты им хоть одного моего врага?

— Нет, мой Мессия. Но я следил всеми… тремями… троимя… троими…

— Ты хочешь сказать, что у меня нет врагов?

— Они есть, Мессия, но обнаружить их невозможно — они скрыты под покровом Того, Кого мы не называем.

— Вот велю ослепить тебя на все три глаза… Ну, продвинутые, двигайте отсюда! Пошла вон, эзотерическая сволочь! А ты, Памфилия, останься…

Экстрасенсы, маги, колдуньи, прорицатели и ведьмаки бросились к дверям, толпясь, отпихивая друг друга и толкаясь, чтобы выскочить за дверь прежде других. В дверях застряли, но потом кое-как разобрались.

За столом заседаний осталась лишь древняя старуха в черной мантии с капюшоном, опущенным на лицо.

Мессия подошел к распахнутой двери и ударил по ней ногой. Дверь с грохотом затворилась. Он повернулся к старухе.

— Ну, прорицательница, а от тебя я дождусь сегодня чего-нибудь путного?

— Ничего, кроме ответов на любые твои вопросы, Мессия. И отвечать тебе буду не я. — А кто же?

— Не кто, а что — зеркало пророчицы Шалот. Точнее, осколок ее волшебного зеркала, ведь оно было разбито еще в древности.

Прорицательница достала из-под мантии резную шкатулку из темного дерева, поставила ее на стол и откинула крышку. Из шкатулки она извлекла некий предмет, завернутый в красный бархат, развернула его и показала Мессии небольшое зеркало в виде ромба, оправленное в раму из резной слоновой кости. — Любопытно. Мы можем приступить?

— Еще нет. Мне нужна большая карта мира. — Вон она висит на стене. — Нужно расстелить ее на столе. — Сейчас прикажу.

— Нет, Мессия! — Старуха предостерегающе подняла сухую руку, похожую на птичью лапу. — Зеркало уже открыто, и никто не должен входить сюда, иначе оно начнет настраиваться на постороннее лицо. Только мы с тобой можем находиться с ним рядом, поскольку я — не в счет: я уже давно не задаю вопросов даже мысленно. Ты сам сними карту со стены и расстели на столе.

— Памфилия! Ты в самом деле хочешь, чтобы я тебе прислуживал? Ты не забываешься, старушка?

— Прикажешь меня казнить после сеанса, только и всего, — пожала острыми плеча ми Памфилия. — Если будешь недоволен его результатами. — Ну смотри у меня…

Мессия сорвал со стены большую карту мира и расстелил ее на столе. Памфилия разгладила карту, а затем взяла зеркало в обе руки, пристально уставилась в него и начала шептать сухими губами заклинания. Мессия смотрел на нее, чуть иронически улыбаясь одной стороной рта, но смотрел с интересом.

— Готово. Теперь подойди ко мне, встань рядом и задай зеркалу вопрос, на который хочешь получить ответ. — Я хочу знать, много ли у меня врагов?

— Для ответа на этот вопрос не требуется ни зеркала, ни пророческого дара. На него я тебе и так отвечу — у тебя очень много врагов, Мессия. Задай более конкретный вопрос. — Кто желает моей гибели?

— Это уже лучше. Повтори вопрос, глядя прямо в зеркало.

— Что за оптические фокусы, Памфилия? Эти лица в зеркале так и мелькают, ни одного невозможно разглядеть!

— Это ответ на твой вопрос, Мессия. Все эти люди, которых показывает зеркало, хотят твоей смерти.

— Кто из этих людей способен меня убить? Что за чушь — опять сплошной поток лиц!

— Зеркало правдиво отвечает, что при известном стечении обстоятельств все эти люди способны тебя убить, поскольку ты, мой Мессия, все-таки смертный человек.

— Пока — смертный. Дурацкое гаданье! Твое зеркало будто играет со мной в загадки-отгадки.

— Что поделаешь, Мессия, это старая школа волшебства. Попробуй сузить и уточнить свой вопрос.

— Пусть зеркало покажет мне человека, который сможет меня убить.

Поверхность зеркала осталась чистой, в ней отразился только белый потолок зала заседаний.

— Ну вот тебе и ответ, Мессия: никто из людей тебя убить не сможет. Ответ даже лучше, чем тот, который когда-то получил Макбет; ему ведьмы сказали, что его не сможет убить рожденный женщиной, а убит он был тем, кого вынули из рассеченного чрева матери.

— А ну-ка, зеркальце колдуньи Шалот, покажи мне лицо того, кого я буду видеть в миг моего ухода из этой земной жизни! Держись, старушка! Сейчас мы наверняка увидим лицо моего Властителя, а для тебя это зрелище трудно выносимое, хоть ты у нас и продвинутая.

Но Мессия ошибся, зеркало не показало им страшный лик Сатаны. Вместо этого поверхность его затуманилась, а затем пошла волнами золотистой зелени. Нежный зеленый туман этот приблизился и превратился в зеленеющие первой листвой верхушки леса; по лесу вилась тропинка, а по тропинке двигались трое — безногий инвалид в коляске, статная рыжеволосая девушка с венком на голове и маленький серый ослик. Девушка и инвалид беззвучно о чем-то беседовали и смеялись. Потом осталось только радостное лицо белокурого инвалида.

— Это лицо я увижу в миг моей смерти? — изумился Мессия. — Зеркало Шалот лгать не умеет.

— Оно ошибается, и мы его поправим, немножко подкорректируем будущее. Где находится этот веселый инвалид? Может зеркало сообщить нам его местопребывание?

— На этот вопрос зеркало Шалот ответит с помощью карты.

Памфилия осторожно повернула зеркало отражательной поверхностью вниз и подняла его над картой. Тотчас из зеркала упал на карту солнечный зайчик и накрыл собой половину Скандинавии.

— А точнее нельзя? — нетерпеливо спросил Мессия.

— Можно и точнее. Помоги мне влезть на стул, Мессия.

На этот раз Мессия не стал спорить и поддержал прорицательницу под локоток, пока она медленно, осторожно, чтобы не уронить зеркало, влезала на стул, а потом шагнула с него на стол и ступила прямо на карту, подняв зеркало высоко над головой. Пятнышко света стало величиной со старинную серебряную монету и, скользнув по карте, остановилось на западном берегу Скандинавского полуострова.

— Так, — сказал Мессия, — это уже немного яснее — Тронхеймс-фьорд. Сомневаюсь, что безногий урод в сопровождении девчонки и осла может представлять для меня серьезную опасность, но сегодня же он будет схвачен и доставлен сюда, а уж допросить его я сумею.

Прорицательница стала спускаться со стола, и Мессия снова помог ей.

— Хочешь задать еще вопрос, мой Мессия?

— Да. Есть ли на земле сила, способная мне противостоять?

Зеркало вдруг стало похоже на слиток золота, и в этом золоте Мессия и Памфилия увидели отражение множества церквей, храмов, часовен, из которых выходили вереницы монахов и монахинь в белых и черных одеждах, священнослужители и тысячи мирских людей. Они несли в руках горящие свечи, бросавшие теплый отсвет на их радостные лица, и пели на разных языках, в том числе и на планетном. Вдруг они запели особенно громко и торжественно: "Христос воскресе из мертвых…", и в тот же миг зеркальный ромб задрожал в руках Памфилии, в нем вспыхнула и разбежалась лучами ослепительная осьмиконечная звезда, затем лучи превратились в трещины, — и зеркало распалось на мелкие осколки, которые тут же высыпались из рамки. Памфилия страшно закричала. По ее обожженным звездой и пораненным осколками рукам потекли струи темной лиловатой крови. Она застонала и, не обращая внимания на кровь, опустилась на колени, сокрушенно перебирая зеркальные осколки.