Я молча поклонился.
— Здравствуйте! — Женщина произнесла довольно правильно это трудное русское слово и протянула руку. — Ильмана.
— Николай.
Мне понравилась эта простота знакомства. И рука Ильманы оказалась совсем не холодной, а теплой и мягкой, как и у всякой молодой женщины.
— Вы неплохо выглядите, даже хорошо, — сказала она живо, но без улыбки. — И дела ваши идут хорошо. Можно поздравить с прибытием на Луну.
— Благодарю вас, — я снова поклонился.
— Эта комната предназначена вам. Прошу не чураться и спрашивать меня, если что потребуется. Я имею в виду необходимое для человека. Поначалу давайте решим такой вопрос: время завтрака, обеда и ужина.
Она стала объяснять, как урок ученику, сказала, что поставит на столик часы, для удобства заведенные по московскому времени. Я слушал и недоумевал: ну, ладно, пусть она знает русский язык, может быть, потом выяснится, откуда и как. Но меня удивили шаблонные слова «предназначена», «не чураться», «решим вопрос», «имею в виду». Однако я промолчал.
— А теперь идемте завтракать, — пригласила она. — Дверь открывается так: надо нажать ручку…
Мы шли словно в туннеле, слабо освещенном, — стены сплошь закрывались ползучими растениями, которые сцепились и переплелись вверху, — вышли в круглый просторный зал, тот самый зал, в котором я очнулся. Стало ясно, что весь этот дом похож формой на крытый летний цирк: зал занимал место арены, вокруг был коридор, от него к внешней стороне — комнаты. Двери всюду были автоматические, толстые. И было сумрачно. Тускло поблескивали сводчатые опоры, густой аромат шел от темно-зеленой и фиолетовой листвы, всюду была чистота.
В зал по-одному вошли хозяева дома, их оказалось восемь вместе с Ильманой — единственной женщиной. Мужчины были приблизительно одного возраста, если считать по-земному, тридцати пяти — сорока лет, совершенно лысые или с легким мягким пушком на голове. Ильмана была моложе. Они пришли в сумеречный зал без очков, и их красные глаза сияли огнем.
Только один был намного старше всех остальных, тот, которого я видел вчера, если словом «вчера» можно назвать время, когда мне дали лекарство и я уснул. Ясно, что человек этот является здесь как бы старейшиной, он вошел последним, и все почтительно приветствовали его наклоном головы, приложив правую руку ко лбу. Ильману он потрогал пальцами за подбородок, вероятно, приласкал, и я подумал, что она, пожалуй, дочь этого старика.
В стене раздвинулись двери, и в зал въехал длинный овальный стол. На нем стояли закрытые кастрюльки, примерно такие, в каких подают первое блюдо в поездных ресторанах. Когда стол остановился, из-под него выдвинулись сидения — стулья с низкими спинками, их оказалось девять. Хозяева не ждали гостя, значит один из них отсутствовал.
Старик сел за узкой стороной стола, рядом с ним — Ильмана. Свободное место оказалось на другом конце стола, против старика. Я стоял, ожидая приглашения. Старик поднялся и заговорил, поглядывая на меня красными глазами. Речь его была краткой. Язык красноглазых приятен для слуха, в нем изобилуют мягкие звуки. Я хорошо уловил только одно слово, произнесенное несколько раз, — «Улла». Ильмана перевела сказанное на русский, причем перевод был еще короче:
— Магистр нашей научной станции Кайбол от имени всех нас, прибывших сюда с планеты Альва, приветствует человека Земли. Пусть он займет место за нашим общим столом. Не пожелает ли сказать в ответ что-либо человек с Земли?
Я пожелал. Ильмана предупредила:
— Говорите коротко и только правду.
Я выразил благодарность за внимание и высказал сожаление, что не удалось выполнить задание своего правительства. Наша цель была — создать на Луне советскую научную базу, вслед за мной планировалось отправить сюда несколько кораблей.
— Будет ли предоставлена мне возможность сообщить о случившемся на Землю? — прямо спросил я, надеясь, что Ильмана переведет мои слова.
Но Кайбол не стал ждать перевода. Сурово нахмурив морщинистый лоб, он медленно ответил по-русски, с трудом подбирая слова:
— Мы ответим не скоро. Мы изучаем положение на Земле. Пока довольно!
Старик принялся за еду, и все склонились над кастрюльками.
Тут, видать, вели аскетический образ жизни. Завтрак состоял из кастрюльки жидкой каши. Сама кастрюлька, собственно, была консервной банкой, с которой снята крышка. Кашу слегка подогрели, и на этом кончилось ее приготовление. Кроме того были фрукты — без косточек, длинные, как сосиски, вкусом напоминавшие сливы. И еще стакан крепкого настоя, горячего и приятного, все пили его маленькими глотками. За столом стало оживленнее, даже суровый Кайбол глядел веселее.
«Альва, — думал я. — Обитаемая планета. Она, конечно, за пределами солнечной системы. Альва…».
Это слово созвучием напомнило мне об альбиносах, о которых приходилось когда-то читать. На Земле встречаются люди с бесцветными волосами и красными зрачками глаз, они видят только в полумраке. Наука не установила причин столь странного явления.
После завтрака, когда альвины — так окрестил я людей далекого мира — стали расходиться, Ильмана сказала:
— Я врач, и вы будете под моим наблюдением. Но имейте в виду, что у меня есть и другая работа, поэтому прошу выполнять все мои требования.
— Что это за работа?
— Вы не должны задавать подобных вопросов, — строго заметила она. — Придет время — узнаете. Впрочем, это зависит от вас, целиком от вашего поведения, прошу правильно понять меня. Сейчас у меня есть немного свободного времени, и мы осуществим одно мероприятие, намеченное магистром.
— Мероприятие? — меня очень удивило это слово.
— Да. Мы осмотрим помещение. — Ильмана говорила холодно и бесстрастно, как будто спешила повторить давно наскучившую роль. — Я покажу то, что вам необходимо знать.
Оказывается, коридор не образовывал замкнутого кольца, формой он напоминал подкову, концы его упирались в тамбур, тут же помещалась кухня с выходом в центральный зал. От коридора к внешней стороне располагались жилые комнаты и лаборатории. Возле каждой двери вверху светилась красная кнопка — до нее едва можно дотянуться рукой.
— Вы не курите? — спросила Ильмана. — Очень хорошо. Впрочем, курить здесь все равно нечего. Вам придется бывать на кухне. Соблюдайте осторожность, чтобы не вызвать пожара. Кому не известно, что он возможен там, где есть кислород. Здесь пожар принес бы гибель всем нам. Чтобы потушить пожар, возникший в любой комнате, достаточно нажать эту кнопку — в потолке откроется щит и кислород улетучится.
Возле одной из дверей Ильмана остановилась, внимательно посмотрела на меня.
— Здесь кабинет магистра. Если вы вздумаете заглянуть сюда, это кончится для вас очень плохо.
— Можете надеяться на меня, — заверил я. — Извините, но я осмелюсь задать несколько совсем невинных вопросов.
— Послушаем.
— Вы дочь магистра Кайбола?
— Да. Еще? — Она смотрела строго, но чуть заметно улыбнулась.
— Почему его называют магистром?
— Я подбирала из вашего языка подходящее слово и не нашла. Профессор, хозяин, начальник, руководитель — все это не то. Может быть, «магистр» у вас означает другое, но само слово мне понравилось, и я назвала Кайбола так. Для вас, вероятно, это не имеет особого значения.
— Никакого, — согласился я.
— А для моего отца тем более. У нас вообще нет никаких титулов и званий.
Ильмана показала комнаты общего пользования, и больше смотреть, кажется, было нечего. Мне очень хотелось спросить, откуда она знает русский язык, но этот вопрос был из тех, которые задавать рано. Я понимал: они не доверяют и надо еще доказать, что я заслуживаю доверия. Я спросил о другом:
— Из моих вещей ничего не сохранилось?
— Только сумка. Костюм и белье мы вам заменили.
— А где сумка?
— Она обгорела. Пришлось выбросить.
— Обгорела? — удивился я и вспомнил, как упал во что-то рыхлое и меня охватило жаром.
— От удара ваш корабль сильно разогрелся, — быстро объяснила Ильмана. — Вы не догадывались об этом?
— Жаль, — вздохнул я.
— О чем вы жалеете? Если бы не скафандр, вы сами обгорели бы.
— В сумке было кое-что важное для меня.
— Вы это получите.
— Большое спасибо! Я очень вам благодарен. Вы спасли мне жизнь.
Ильмана молчала.
— Какое-то желтое облако и вдруг… — начал было я, но Ильмана строго посмотрела на меня.
— Идите в свою комнату. У меня больше нет времени для разговоров. До свидания!
— До свидания, Ильмана!
Делать было совершенно нечего. Я присел к столику и задумался.
Альвины будут строго хранить свои секреты. Зачем они здесь? — Надо бы это узнать. Но как? Требовать, просить? Пожалуй, это бесполезно.