как полагаю, достоин Владимира[23] четвертой степени — как за свой подвиг, так и по совокупности заслуг. Его лазарет один из лучших на фронте.
— Согласна! — кивнула Мария. — Зауряд-врачу тоже Владимира.
— Вместо Георгия?
— Вместе.
— Два ордена сразу? За один подвиг?
— Отбил немцев, чем спас раненых и врачей — раз. Провел успешную операцию Брусилову — два.
— За Брусилова мы награждаем Рихтера.
— Но оперировал зауряд-врач. Вы считаете, что жизнь командующего фронтом не стоит двух орденов?
— Простите, государыня! — смутился Алексеев. — Не сообразил. Подумал: юнец. Для него и один орден за счастье. Да еще Георгий! А тут сразу два. Могут не понять. В армии много офицеров без наград.
— Пусть лучше воюют!
Алексеев насупился.
— Не сердитесь, Михаил Васильевич! — поспешила императрица. — Понимаю ваши резоны и заботу о подчиненных. Смотрите шире. В армии много католиков-офицеров?
— Мало, — ответил Алексеев. — Из иноверцев больше лютеране.
— То есть немцы. Большинство из них храбро воюет, и мы награждаем их, иногда в ущерб русским. Так нужно. Перед лицом грозного врага России должна выглядеть единой. Этот шляхтич мог остаться в Швейцарии или другой стране, но он вернулся в Россию и записался в полк. Одно это достойно награды. А он, вдобавок, воюет и оперирует. Хороший пример для подражания и укол нашим врагам. Они твердят, что Россия — колосс на глиняных ногах, вот-вот рухнет. Мол, единства в стране нет, нас раздирают противоречия. Этот пример опровергает подобные суждения. Я позабочусь, чтоб об этом случае написали в газетах. Пусть прочтут.
Мария усмехнулась.
— Вы великая императрица! — воскликнул Алексеев. — Извините старика за непонимание.
— Не нужно лести! — покачала головой Мария. — Продолжайте доклад.
В следующий час она внимательно слушала Алексеева. Задавала вопросы и уточняла факты. Когда генерал умолк, она встала и прошлась по кабинету. Вскочившему было Алексееву, указала на кресло.
— У меня есть сведения из других источников, — сказала, остановившись перед генералом, — и они совпадают с вашими. Немцы выдохлись. Их страна голодает. Они не рассчитывали на длительную войну и не позаботились о припасах. Хотели разбить нас одним ударом, — императрица улыбнулась. — Не учли в своем чванстве, что Россию еще никто не побеждал. Несмотря на военное положение, в Германии ширятся бунты. Недовольство проникло в армию, она теряет желание воевать. Провал последнего наступления это подтверждает. Нажим на наш фронт в отличие от прошлого года выглядел вяло. Я права? — Мария посмотрела на командующего.
— Точно так! — подтвердил Алексеев.
— Думаю, они начнут зондировать почву насчет мира, для чего используют союзников. Английский посол уже обратился с просьбой об аудиенции.
Императрица вновь улыбнулась.
— Мы пойдем на мир? — подобрался Алексеев.
— Ни за что! — сверкнула глазами Мария — Во-первых, у немцев выигрышная позиция — они на нашей земле. Германия заявит о победе и станет требовать территорий и репараций. Согласимся — получим революцию. Общество не простит нам проигранной войны. Во-вторых, Германии нужно преподать должный урок. Вбить в голову, что нас трогать нельзя. К тому же, в отличие от Германии, Россия не истощена. Промышленность перестроилась под нужды войны. Вооружение и боеприпасы поступают на фронт в нужном количестве. Это так? — она обратилась генералу.
— Да, — кивнул тот. — Но запас бы не помешал.
— Будет, — кивнула императрица. — Тогда и начнем наступление.
— Это поручение? — Алексеев встал.
— Да, Михаил Васильевич, готовьте операцию. Через месяц жду вас с набросками плана. Обсудим их в узком кругу, затем вынесем на совещание с командующими фронтами.
— Слушаюсь! — щелкнул каблуками генерал.
— Я вас больше не задерживаю.
Алексеев кивнул и пошел к двери.
— Михаил Васильевич!
Генерал остановился и обернулся.
— Как ваше здоровье? Неважно выглядите. Может, возьмете отпуск?
— Никак нельзя, ваше императорское величество! — покрылся пятнами генерал. — Оставить пост в такой момент? А выгляжу… Спал мало. Сами понимаете.
— Хорошо, — кивнула императрица. — Но советую подумать. Вы нужны мне. Не хочу терять главнокомандующего накануне наступления. До свидания, Михаил Васильевич!
Из кабинета Алексеев вышел на ватных ногах. «Знает? — толкалась в висках мысль. — Но откуда? Кто-то проболтался?» Он перебрал в памяти всех причастных к тайне. Времени это не заняло — их было мало. Личный врач, медицинская сестра, адъютант… Все умеют держать язык за зубами. Только они знают о его болезни, к сожалению, неизлечимой. Через год-два она сведет Алексеева в могилу. Возможно, раньше. Поэтому уйти с поста по состоянию здоровья невозможно. Он останется в памяти потомков, как командующий, проигравший войну. И это сейчас, когда готовится наступление, которое завершится разгромом врага! В том, что это произойдет, Алексеев не сомневался. Императрица сказала правду: русская армия сейчас другая. Вон как скоро справились с наступлением врага! Год назад немцы добились бы успеха.
Боль внизу живота напомнила о себе. Алексеев скривился и, не обращая внимания на встречных, заспешил к выходу из Кремлевского дворца. У крыльца ждет автомобиль, который доставит его на вокзал к личному поезду. А там, в вагоне, ждет медицинская сестра с катетером наготове…
Глава 5
Деникин не поверил нам и прислал в помощь врача. И кого? Я обомлел, когда к лазарету подъехал автомобиль и вышедший из него мужчина представился:
— Бурденко, Николай Нилович, хирург-консультант Белорусского фронта.
Сам Бурденко! Человек-легенда из моего мира. Гениальный хирург, которого в 1930-х приглашали за границу проводить показательные операции. Создатель школы нейрохирургии в СССР и главный хирург Красной Армии. Под его руководством была создана эффективная система помощи раненым. В Великую Отечественную войну 70 процентов их возвращались в строй. И это без антибиотиков и других привычных нам лекарств! Советские врачи оперировали в походных условиях, в неприспособленных для этого помещениях, при свете керосиновых лам и добивались при этом отличных результатов в отличие от немцев. У них методы были еще те. Они даже прижигали раны, как в Средние века! Если наши врачи старались спасти раненую конечность даже при гангрене, немцы ампутировали их, не задумываясь.
Бурденко заметил мое смятение и с любопытством посмотрел сквозь очки.
— Слышали обо мне?
— А кто не слышал? — пришел на помощь Карлович. — Здравствуйте, Николай Нилович! Чаю? Или пообедаете?
— Сначала осмотрю командующего, — отказался Бурденко.
У Брусилова он пробыл около часа. Сам снял повязку и исследовал рану. Выслушал и выстукал генерала, заставив того морщиться. Затем забинтовал и сделал нам знак выйти.
— Удивительно! — сказал в коридоре. — Пациент слаб, что неизбежно после такого ранения и потери крови, но пребывает в сознании, да и выглядит на удивление хорошо. Говорите, после ранения прошло два дня? Не могу поверить! Рана почти затянулась.
— Это Валериан Витольдович, — указал на меня Карлович. — Чудеса творит.
— Любопытно, — заинтересовался Бурденко. — А, ну-ка, молодой