Читать интересную книгу Киропедия - "Ксенофонт"

Так сказал Хрисант. Тут встал Феравл, перс из народа, еще на родине хорошо известный Киру и ценимый им, отличавшийся сложением и силою и наделенный благородной душою. Обратившись к Киру и всем присутствующим, он сказал:

— Я полагаю, что ныне все мы на равных основаниях стремимся к состязанию в доблести; ведь и питание, как я вижу, мы получаем равное со всеми, и обращения все мы удостоены одинакового, и дело нам предстоит совершить одно и то же. В наших общих интересах мы повинуемся начальникам, и кто оказывается наиболее дисциплинированным, тот, я вижу, получает от Кира награду. Воинская доблесть в бою с врагом не должна считаться качеством, которым один может обладать, а другой — нет; напротив, она в первую очередь учитывается как высочайший долг всех воинов. Теперь нам предстоит сражение, к которому, как я замечаю, способны все люди от рождения, подобно тому, как только от природы, а не от кого-либо другого, каждое животное усвоило свой способ нападения: бык — рогами, конь — копытами, собака — зубами, кабан — клыками. И все они знают, чего им надо остерегаться более всего, научившись этому без помощи какого бы то ни было наставника. Я сам с детских лет умел защищаться от ударов, которыми мне угрожали, и, если у меня в руках ничего не было, я выставлял вперед кулаки, не давая нападающему нанести удар. И делал я так не потому, что меня этому обучили, — я получал удары именно за то, что защищался. Еще ребенком я хватался за меч, где только его видел; никто не учил меня, как его надо держать, и я умел делать это, по моему глубокому убеждению, от природы. Так я поступал, действуя против воли старших, а вовсе не по их указанию, как совершал многие другие поступки против воли отца и матери, побуждаемый к ним самой природой. Клянусь Зевсом, я старался тайком изрубить мечом все, что попадалось мне под руку, и поступал я так не только по велению самой природы, как, например, ходил или бегал; это все ведь казалось мне к тому же и приятным развлечением. И поскольку нам предстоит сражение, в котором храбрость понадобится нам гораздо больше, чем искусство, то почему бы нам не вступить в соревнование с этими самыми гомотимами? В этом соревновании всем предоставлена равная возможность получить награду; между тем, подвергая себя опасности, мы рискуем не одним и тем же. Гомотимы рискуют жизнью, в которой они наслаждались разнообразными почестями, а ведь только такая жизнь и имеет цену; мы же рискуем жизнью, полной трудов и лишенной почестей, и она, как я полагаю, является самой тяжкой. Но более всего меня побуждает соревноваться с ними то, что судьей здесь будет выступать сам Кир, а судья он беспристрастный. Я готов поклясться богами, что Кир, как мне кажется, полюбит любого храбреца не меньше, чем самого себя; таким он с охотой отдаст все самое лучшее из того, чем он обладает. И хотя гомотимы, как мне известно, весьма кичатся той легкостью, с какой они переносят жажду, голод и холод, они плохо представляют себе, насколько мы приучены к тому же, и притом гораздо лучшим учителем, чем тот, который обучал их. Ведь нет лучшего учителя, чем нужда, а именно она обучила нас всему этому. Они упражнялись в выносливости, маршируя в полном вооружении, которое у всех людей прилажено так, чтобы его легко можно было носить. Мы же всю жизнь вынуждены и ходить, и бегать, неся на себе тяжелую поклажу. Поэтому оружие, которое мы сейчас носим, кажется мне скорее пухом, чем грузом. Так что, Кир, знай: я буду состязаться в доблести со всеми остальными, и пусть меня оценят по заслугам, каковы бы они ни были! А вам, кто происходит, как и я, из простого народа, я советую вступить в состязание с этими гомотимами, обучавшимися с детских лет. Теперь им придется бороться за первенство с людьми из народа.

Вот что сказал Феравл. За ним в поддержку высказанного мнения выступили и многие другие персы, как гомотимы, так и простолюдины. Наконец, было решено вознаграждать каждого соответственно его заслугам, а право определять эти заслуги оставить за Киром. Таким было решение этого вопроса.

Однажды Кир пригласил к себе в шатер на ужин целый таксис вместе с таксиархом. Кир до этого имел возможность наблюдать, как этот таксиарх, разделив свой отряд на две части, выстроил воинов друг против друга и заставил вступить между собой в сражение. На них были надеты панцири, и в левой руке они держали щиты. Одна часть воинов должна была сражаться, вооружившись стволами толстого тростника, которые они держали в руках, другой части таксиарх приказал метать поднятые с земли комья.

После того, как они встали, изготовившись к бою, он подал знак начать сражение. Одна половина стала метать комья земли, попадая кто в панцири и щиты, кто в бедра и поножи. Когда же обе половины сблизились, те, у кого в руках были тростниковые палки, стали бить противников по бедрам, рукам и ногам, а тех, кто нагибался за комьями, били по спине и по шее. В конце сражения вооруженные тростниками обратили своих противников в бегство, избивая их с громким хохотом и насмешками. В свою очередь, бежавшие, получив тростниковые палки, проделали то же со своими противниками, которые теперь стали бросать комья земли.

Восхищенный выдумкой таксиарха и дисциплинированностью солдат, которые в этой игре одновременно и закаляли свое тело, и дружно веселились, одерживая победы, — а это доставалось на долю тех, кто был вооружен по персидскому образцу, — Кир пригласил их всех к себе на ужин. В шатре Кир заметил, что у некоторых воинов перевязаны голени и руки, и спросил, что с ними случилось. Те ответили, что в них попали комьями земли. Тогда Кир вновь спросил их, произошло ли это во время рукопашной или же в них попали с известного расстояния. Воины ответили, что находились в это время вдали друг от друга. Вооруженные тростниками находили эту игру прекрасной, когда бились врукопашную. Однако побитые тростниковыми палками дружно закричали в ответ, что им вовсе не показалось игрой это жестокое избиение, и стали показывать следы от ударов палкой на руках, на шее, а некоторые и на лице. Тут, естественно, всё стали смеяться друг над другом. На следующий день вся площадь была заполнена воинами, подражавшими этому отряду, и если не находилось более серьезного дела, все занимались этой игрой.

Другого таксиарха Кир встретил, когда тот вел свой отряд от реки, выстроив его слева от себя [59]цепочкой по одному. В определенный момент таксиарх скомандовал второму лоху выдвинуться вперед, затем третьему и четвертому. Когда во фронте оказались лохаги, он отдал приказ каждому лоху сдвоить ряды, и во фронте оказались декадархи. Затем, выбрав подходящий момент, он скомандовал каждому лоху выстроиться в колонну по четыре, и впереди лохов стали по четыре пемпадарха. Когда же отряд подходил к дверям палатки, он приказал построиться по одному и так ввел в палатку первый лох; второму лоху он приказал примкнуть к хвосту первого и, точно таким же образом построив третий и четвертый лохи, ввел их в палатку на обед. Там он расположил их точно в том же порядке, как они шли в строю. Восхищенный таксиархом, его заботливостью и спокойствием, с каким он обучал свой отряд, Кир пригласил и этот таксис к себе на ужин вместе с таксиархом. Присутствовавший на обеде другой таксиарх сказал Киру:

— А мой таксис, Кир, ты не пригласишь в свой шатер? Ведь и он, каждый раз, следует точно в таком же порядке, направляясь на обед. А в конце обеда замыкающий последнего лоха выводит свой лох, и при этом последними оказываются те, которые стоят первыми в боевом строю. Затем второй замыкающий второго лоха выводит точно таким же способом и второй лох, и точно так же поступают остальные замыкающие. Это делается для того, чтобы в случае отступления они знали порядок отхода. Как только отряд достигает плаца, где упражняются в маршировке, то при марше в восточном направлении впереди иду я, возглавляя первый лох, зачтем идет второй лох, как и положено, потом третий и четвертый, и в лохах десятки и пятерки, пока я не отдам иного приказания. Когда же мы маршируем в западном направлении, то замыкающий колонны и последние ряды шагают первыми. Я иду позади, и воины послушно исполняют мои команды. Это я делаю с той целью, чтобы они привыкли с одинаковой готовностью исполнять мои приказы и тогда, когда я иду впереди, и тогда, когда я иду позади строя. Кир спросил: