Читать интересную книгу О догмате Искупления - Василий Быстров

Особенно много ценного материала находится в творениях св. Иоанна Златоустаго. Вот как, например, он рассуждает о таинстве Голгофской Жертвы в своей беседе “О кресте и разбойнике,” произнесенной им, как это видно из самой беседы, в Великий Пяток Страстной седмицы:

“Сегодня Господь наш Иисус Христос на кресте, и мы празднуем, чтобы ты знал, что крест – праздник и духовное торжество. Прежде крест служил именем наказания, а теперь стал почетным делом; прежде был символом осуждения, а теперь знаком спасения… он просветил сидящих во мраке, он примирил нас бывших во вражде с Богом… Благодаря кресту мы не трепещем пред тираном, потому что находимся около царя. Вот почему мы и празднуем, совершая память креста. Так повелел праздновать ради креста и Павел: “Да празднуем, – говорит, – не в квасе ветсе, но в безквасиих чистоты и истины” (1 Кор. 5:8). Затем, указывая причину, присовокупил, что “пасха наша за ны пожрен бысть Христос” (1 Кор. 5:7). Видишь, каким образом повелевает он праздновать ради креста? На кресте “пожрен бысть Христос,” а где жертва, там уничтожение грехов, там примирение с Господом, там праздник и радость. “Пасха наша за ны пожрен бысть Христос.” Где, скажи мне, “пожрен бысть”? На высоте помоста. Необычен жертвенник этой Жертвы, потому что и Жертва необычайная и небывалая. В самом деле, Один и Тот же был и Жертвой, и Священником; Жертвой был плотью, а Священник – духом. Один и тот же приносил и был приносим плотию. Послушай, как изъяснил то и другое Павел: “Всяк первосвященник, – говорит он, – от человек приемлем,” человеками “поставляется. Тем же потреба имети что и Сему, еже принесет” (Евр. 5:1; 8:3); вот, Сам Он приносит Себя… Видишь, как стал Он и Жертвой, и Священником, а жертвенником был крест? Почему же, скажешь, жертва приносится не в храме, а вне града и стен? Чтобы исполнилось пророчество, что “со беззаконными вменися” (Ис. 53:12). Почему же закалается Он на высоте помоста, а не под кровом? Чтобы очистить воздушное естество… но очищалась и земля, потому что на неё капала кровь из ребра. Для того не под кровлей, для того не в храме иудейском, чтобы не утаили жертвы иудеи, и ты не подумал, что она приносится за один этот народ,… чтобы тебе знать, что жертва всеобща, что приношение – за всю землю…” [CXXXV] .

“Чем победил нас диавол, – говорит в другом месте тот же святитель, – тем же преодолел его Христос. Он принял те же самые оружия и ими поразил диавола, а как, послушай. Дева, древо и смерть были знаками нашего поражения. Девой была Ева, потому что она ещё не познала мужа, когда подверглась искушению, древом было древо познания добра и зла, смертью было наказание Адаму. Видишь ли, как дева, древо и смерть были знаками нашего поражения? Посмотри же как потом они же сделались орудиями победы. Вместо Евы – Мария, вместо древа познания добра и зла – древо креста, вместо смерти Адама – смерть Господа. Видишь ли, что чем диавол победил, тем же он и побежден? Древом победил Адама диавол, крестом поразил диавола Христос. То древо низринуло человека во ад, а это древо, древо креста, и низринутых туда опять извлекло из ада. То заставило пораженного скрыться, как пленного и нагого, а это показало всем Победителя обнаженно пригвожденным на высоте ко кресту. Та смерть подвергла осуждению всех живущих и после Адама, а смерть Христа поистине воскресила всех, живших и прежде Него. “Кто возглаголет силы Господни, слышаны сотворит вся хвалы Его” (Пс. 105:2).

“Чрез смерть мы сделались бессмертными, по падении восстали, после поражения стали победителями” [CXXXVI] .

Наконец, св. Иоанн Дамаскин говорит: “Всякое деяние и чудотворение Христово, конечно, весьма велико, Божественно и удивительно, но удивительнее всего честный крест Его. Ибо не иным чем как только крестом Господа нашего Иисуса Христа упразднена смерть, разрешен прародительский грех, ад лишён своей добычи, даровано воскресение, нам дана сила презирать настоящее и даже саму смерть, устроено возвращение к первоначальному блаженству, открыты врата рая, естество наше воссело одесную Бога, и мы сделались чадами Божиими и наследниками. Всё это совершено крестом” [CXXXVII] .

Поэтому, по словам Святого отца, должно поклоняться самому древу, на котором Христос принёс Себя в жертву за нас, как освященному прикосновением святых Тела и Крови [CXXXVIII] .

Подобное же учение о Голгофских страданиях и смерти Христа Спасителя, как об искупительной жертве за грехи рода человеческого, находится в творениях и остальных отцов и учителей Церкви. Но этого мало: оно даже формально утверждено целым поместным собором Константинопольской Церкви 1156 года.

Собор этот был созван для разрешения разногласий, возникших в то время по поводу различного понимания известных слов литургической молитвы, где говорится о Христе Спасителе: “Ты приносяй и приносимый, и приемляй, и раздаваемый.”

“Начальным поводом к тому разногласию, по рассказу современного историка Киннама, было следующее обстоятельство: некий диакон Василий, во время священнослужения в церкви св. Иоанна Богослова объяснявший в проповеди дневное евангельское чтение, выразился, что “Сам единый Сын Божий и жертвою соделался, и принял жертву вместе с Отцом.” Присутствовавшие при этом два диакона Великой (патриаршей Софийской) церкви нашли в словах Василия неправославие: будто, таким образом, допускаются в Иисусе Христе две ипостаси, из которых одна принесена в жертву, а другая приняла жертву, и вместе с присоединившимися к ним другими единомышленниками распространили мысль, что спасительная за нас жертва принесена только Богу-Отцу.

“Для точнейшего уяснения и определения православного учения в Константинополе по воле императора Мануила Комнина происходили соборные заседания 26 января и 12 мая 1156 года. Первое соборное совещание происходило в зале при Великой церкви вследствие запроса спешившего выездом в Россию только что назначенного и поставленного туда митр. Константина, так ли действительно нужно понимать слова молитвы, как он понимает, что жертва принесена и приносится всей Святой Троице?

“Собор под председательством констатинопольского патриарха Константина Хлиарина [1154-1157] подтвердил издревле выраженное отцами и учителями Церкви, коих творения и читались на соборе, учение, что “и в начале при Владычнем страдании, животворящая Плоть и Кровь Христова принесена не Отцу только, но и всей Святой Троице, и ныне в ежедневно совершаемых священнодействиях евхаристии приносится бескровная жертва Триипостасному Богу”, и наложил анафему на защитников заблуждения, кто бы они ни были, если ещё останутся при своей ереси и не раскаются” [CXXXIX] .

Истинность и православие этого соборного определения заподозрил диакон Великой церкви Сотирих Пантевгон, который и написал по этому поводу особое сочинение. Но православное учение было подтверждено собором 1157 года, а сам Сотирих Пантевгон сознал свою неправоту, раскаялся в собственных заблуждениях и предал их анафеме вместе с собором.

Из представленной исторической справки видим, что собор считал бесспорным то положение, что Голгофская смерть Христа Спасителя есть умилостивительная жертва и занимается он решением только вопроса, кому принесена была эта жертва, и решает он этот вопрос в том смысле, что жертва эта была принесена Христом Спасителем Пресвятой Троице.

Против Сотириха писал Николай епископ Мефонский 12 века. Богословские трактаты епископа Мефонского изданы на греческом языке с переводом на русский епископом Арсением [CXL].

При этом Сам Христос Спаситель одновременно был Жертвой, и Архиереем, приносящим жертву по человеческому Своему естеству, и Богом, приемлющим жертву вместе с Отцом и Святым Духом в виду единосущия по Божескому естеству с Отцом и Святым Духом. Такой же Жертвой по связи с Голгофской Жертвой является, по постановлению названного собора, и евхаристическая Жертва. Мыслящих инако собор подвергает анафеме.

Высокопреосвященный митрополит Антоний ссылается на св. Григория Богослова как на противника учения о Голгофской смерти Христа Спасителя, как о жертве в принятом смысле слова. Но с этим мнением согласиться нельзя. Вот подлинные слова св. Григория Богослова об этой жертве: “Остается исследовать вопрос и догмат, оставляемый без внимания многими, но для меня весьма требующий исследования. Кому и для чего пролита сия излиянная за нас кровь, кровь великая и преславная Бога и Архиерея и Жертвы? Мы были во власти лукавого, проданные под грех и сластолюбием купившие себе повреждение. А если цена Искупления даётся не иному кому, как содержащему во власти, спрашиваю: кому и по какой причине принесена такая цена? Если лукавому, то как сие оскорбительно! Разбойник получает цену искупления, получает не только от Бога, но Самого Бога, за своё мучительство берёт такую безмерную плату, что за неё справедливо было пощадить и нас! А если Отцу, то, во-первых, каким образом? Не у Него мы были в плену. А, во-вторых, по какой причине кровь Единородного приятна Отцу, Который не принял и Исаака, приносимого отцом, но заменил жертвоприношение, вместо словесной жертвы дав овна? Или из сего видно, что приемлет Отец, не потому что требовал или имел нужду, но по домостроительству и потому что человеку нужно было освятиться человечеством Бога, чтобы Он Сам избавил нас, преодолев мучителя силой, и возвёл нас к Себе чрез Сына посредствующего и все устрояющего в честь Отца, Которому оказывается Он во всём покорствующим? Таковы дела Христовы, а большее да почтено будет молчанием” [CXLI] .