Читать интересную книгу Разрешение на жизнь - Михаил Климман

Но последним усилием Найт вернулся на секунду назад, в этот неправильный мир. Он открыл глаза и, глядя, как показалось Андрею, на антикварный журнал, сказал:

– Шахматы, бабочка, ферзь…

И умер.

Подошедший милиционер поднял с пола паспорт, открыл его и, с трудом разбирая латинские буквы, прочитал:

– А-ле-кса-ндр И-ван Лу-джин… – и добавил, глядя на длинное безжизненное тело на полу: – Русский, что ли? Александр Иван – это, наверное, по-нашему, Александр Иванович?

Но никакого Александра Ивановича не было.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА 1

 28 марта, вторник

Дорин проснулся от непонятного звука и несколько секунд лежал, пытаясь сообразить, где он и что здесь делает. Провел рукой по постели – Лены не было. Опять донесся тот же звук, похожий на крик. Сообразив, что это плачет Сонечка, Андрей скатился с постели, вскочил и тут же рухнул, потому что наступать на травмированную ногу было все еще больно. Так-то она не болела, но против неожиданной, резкой нагрузки возражала. Он подогнул ее и запрыгал по коридору в сторону плача.

Не здесь, ага, вот, конечно, в детской. Он распахнул дверь и расплылся в улыбке. Лена, которой после кесарева ни в коем случае нельзя было напрягаться, лежала на боку на большой кровати и кормила дочь. Сонечка, закрыв глаза, усердно работала беззубыми челюстями. Абсолютно идиллическая картинка «Материнство» из сусальных книжек конца девятнадцатого века. Единственное, что он пока не научился различать, то ли дочь ела во сне, то ли засыпала во время еды. Как вчера сказала Лена со слов врачей: у ребенка сейчас только одно дело – расти, а для этого есть, спать и какать.

Последнее, в чем Дорин убедился за неполные сутки с тех пор, как забрал их из роддома, Сонечка проделывала с завидной регулярностью и, если так можно выразиться, с не меньшим аппетитом, чем сосала мамину грудь. Хорошо, что люди придумали подгузники – Андрей вспомнил бесконечную стирку, которая сопровождала все Васькино младенчество. Он уже забыл, как они тогда разделили обязанности с Валентиной, но как ему кажется сегодня, стирал он тогда круглосуточно.

Лена, морщась, приложила палец к губам и жестами спросила: сколько времени? Дорин показал шесть пальцев, осторожно подошел и погладил жену по плечу. У нее была какая-то гиперчувствительность сосков, и ей Сонины упражнения причиняли довольно сильную боль.

Несколько дней назад, когда ему в первый раз врач разрешил выходить из дома и Гришка привез его к Лене, он предложил ей нанять кормилицу, но Лена так посмотрела на него, что больше он на эту тему и не заикался. Слишком давно она ждала и хотела этого ребенка, чтобы отдать Сонечку кому-нибудь. Единственное, на что она согласилась, – это няня, которая должна была ночью вставать к ребенку. И вот – первая ночь. Где няня, Дорин не знал, а к ребенку встала Лена.

Андреевская промокнула дочери рот, запахнула халат, убирая грудь, и посмотрела Дорину за спину.

– Вера Васильевна, – в полный голос, не боясь разбудить ребенка, сказала Лена, – возьмите, пожалуйста, Сонечку.

Андрей почти присел от этих громких звуков, с удивлением глядя на жену.

– Она теперь не проснется до девяти, – засмеялась Лена. – Дай мне руку, пожалуйста.

Она наклонилась, поцеловала дочь и, опираясь на руку Дорина, встала с постели. Уютная, плотная старушка с выцветшими от времени глазами, но светлой улыбкой шустро подошла к постели и потянула Сонечку к себе.

– Ты бы ее хоть сама уложила, милка, – прошамкала Вера Васильевна, ловко беря девочку и укладывая ее в кроватку, – надо же привыкать.

Андреевская ткнулась носом мужу в плечо:

– Я… ее боюсь…

– Ты что? – удивился Дорин. – Почему?

– Она такая маленькая, знаешь, как страшно. – Лена уже чуть не плакала. – Еще что-нибудь сделаю не так…

– Я думал, ты привыкла уже к ней в роддоме.

– Да нет, – они уже вышли в коридор, а Вера Васильевна, уложив Сонечку, зашуршала за спиной одеждой, укладываясь сама, – мы же там, кто кесарил, отдельно лежали, нам их только на кормежку приносили, – лена вдруг рассмеялась, – семь раз в день. Ты чего морщишься, как твоя нога?

Ногу себе Андрей повредил в Праге, просто подвернул, когда шел по Карлову мосту с Ярославом, оступился и… все. Сначала не обратил внимания, ну больно и больно, мало ли, бывает. Но когда утром в четверг прилетел в Москву, собирапясь первым делом помчаться к Лене в роддом, то, попытавшись сойти по трапу, понял, что не может ступить на ногу.

Пришлось бросить машину в Шереметьево, взять такси и поехать в травмпункт. Почему-то легче было держать ногу кверху, и почти лежа на заднем сиденье. Дорин устроил ее на спинке переднего, чем вызвал немалое любопытство населения в окружающих машинах и вытянутые лица гаишников. Рентген показал растяжение связок, слава Богу, обошлось без перелома. Врач прописал немедленно ехать домой и соблюдать постельный режим, по меньшей мере, неделю.

Дорин, не послушавшись, рванул в роддом, но Лена именно в этот момент кормила, поэтому его не пустили. Он и так расстроился донельзя, когда узнал, что жена родила в его отсутствие. Но у нее внезапно отошли воды, и пришлось ее везти в родилку немедленно, иначе девочка просто могла бы погибнуть.

Андрей сдуру не взял с собой в Прагу мобильник и узнал о том, что стал счастливым отцом, только включив телефон, оставленный в машине в Шереметьево. Он запрыгал от радости на месте и, не исключено, что именно этим окончательно добил свои растянутые связки.

Короче, они с Леной, два временных инвалида, сговорились потерпеть и, как в старинном романе, оказались разлученными влюбленными, отличаясь правда от средневековых тем, что у обоих были мобильники, и они без конца перезванивались. Так вот и получилось, что встретились они только два дня назад, а дочь Дорин увидел вообще вчера. Она оказалась маленьким красным комочком с темными волосами и раскосыми глазами, и про себя Андрей окрестил ее «японцем». Имя Сонечка возникло совершенно ниоткуда, просто Сонечка и всё, без обсуждения, хотя так не звали никого ни из Лениных, ни из доринских близких.

Неожиданно выпавшие дни почти полного одиночества Андрей решил заполнить размышлениями о событиях последних дней. И еще компьютером. Они наконец после большого перерыва встретились с Васькой. Сразу после доринского возвращения сын приехал, как вызванный мастер по ремонту телевизоров, выслушал все, что хотел от компа отец, и задал несколько профессиональных вопросов, из которых Андрей смог ответить только на два. Потом Васька, получив деньги, уехал закупать все, что нужно, а Дорин остался чесать затылок. Он впервые почувствовал, не понял, а именно почувствовал, что Васька стал почти взрослым человеком, во всяком случае, вполне самостоятельным.

– Вот так, папаша, – сказал он себе, глядя в зеркало, – пора тебе учиться у собственного сына.

Он стоял, опираясь на стул, который постоянно таскал за собой по квартире в качестве опоры, и от этого выглядел довольно комично. Но брать настоящий костыль не хотелось. Почему-то внутренне это воспринималось, как сдача боевых позиций. Каких позиций?

Васька, важный от полученного задания, вернулся через два часа с друзьями, которые помогли ему разгрузить и установить оборудование, настроить все, что нужно настраивать, и отладить все, что нужно отлаживать.

Дорин с любопытством следил за приготовлениями. Конечно, он уже был немного компьютеризированным человеком и не стал бы пытаться выключить монитор кувалдой, он даже знал, что большой ящик называется совсем не процессор, как можно было бы подумать, а системный блок.

Два Васькиных приятеля раскланялись и, дыхнув запретным табачным перегаром, удалились, а сын принялся посвящать Дорина в новомодное таинство. Были быстро пройдены включение и выключение, двойной клик и одинарный. Затем приступили к разновидностям программ, умению управляться с мышью и объяснению, что означает «Enter» на клавиатуре.

Андрею очень хотелось перейти к Интернету, но он хорошо понимал, что нельзя ходить ферзем, пока впереди стоят пешки. Васька учил отца открывать и закрывать файлы, выделять, вырезать и переносить, сохранять изменения и делать копии. Труднее всего давалось Андрею управление мышью, но он терпеливо раз за разом повторял движения и через полчаса мог выделить нужную строку всего за каких-нибудь тридцать-сорок секунд.

На закуску Васька объяснил ему кое-что про всемирную паутину – установил соединение, связался с провайдером и даже устроил показательный выход в Интернет. Он рассказал и показал, как это делается, сказал несколько слов про «Explorer», настроил отцу почтовый ящик и объяснил про поисковые системы. Установил в качестве стартовой «Yandex» («Кто сегодня тебе будет писать, пап?») и попросил назвать какое-нибудь слово, чтобы показать принцип работы.

– Старинные шахматы, – почему-то сказал Дорин.