— И как это Тане поможет?
— Смерть не выгодна, конечно — останется ни с чем, а вот его недееспособность — очень даже на руку, сможет беспрепятственно пользоваться счетами.
— Все, что вы говорите… — не нашлась, какими словами это назвать, ничего приличного на ум не приходит.
— Да, знаю, звучит ужасно. Наверное, меня можно обвинить в предвзятости, но этот брак был фиктивным изначально — Артем женился для статуса, поэтому контракт оформил. Думал, нашел идеальную жену — тихую, покладистую, влюбленную дурочку, как говорил… И вот как оказалось…
«Неужели, эта история закончится хорошо…»
— Наталья Николаевна, вы же пришли не просто так? Подробности мы через нашего адвоката узнали бы…
— Да… С просьбой пришла, надеюсь, для вас, выполнимой…
— Какая?
— Навестите Артема в больнице.
— Э… э…
— Тина, прошу, — она увидела мое сопротивление и нежелание. — Я верю в то, что люди, находящиеся в коме слышат, когда с ними говорят. Если у него и, правда, есть чувства к вам — значит, поможет.
— С чего вы так решили? — как же устала от всего. Хочу, чтобы мою семью оставили в покое.
— Сомневаюсь, будто сын много девушек по имени Тина встречал. Еще с института помню, был увлечен… И недавний скандал с Таней, перед нападением, случайно услышала, имя Тина прозвучало опять.
— Не знаю… Вы хоть понимаете: о чем просите? Что я мужу скажу? Если бы не Артем с его откровенными приставаниями, то ничего этого не было.
— Мой сын — неплохой человек. Да, совершает ошибки… Но… — она упала на колени передо мной, а из глаз потекли слезы. — Умоляю.
— Что вы делаете? — подняла ее, усадив обратно в кресло. — Хорошо-хорошо, навещу.
— Спасибо, — она хотела поцеловать мои руки, я не позволила, отстранившись.
— Перестаньте. Поедем прямо сейчас.
Ян разозлится… очень разозлится…
***
— Вы уверены, что Таня не придет? — уточняю на всякий случай. Меньше всего хочется столкнуться в ней.
— Уверена. Мы, мягко говоря, не ладим. Никогда вместе здесь не находимся, — заверяет Наталья Николаевна.
Она открывает дверь палаты.
Артем подключен к множеству приборов. Внешний вид ужасает: голова перебинтована, лицо фиолетовое от синяков, отечность до сих пор не спала…
— Оставлю вас, — его мать вышла.
Я пододвинула стул к кровати. Присела…
«Что делать? Говорить с ним? И о чем?» — вспомнились сюжеты из некоторых фильмов, когда родные льют слезы над больным, бесконечно шепчут, как сильно любят, просят не покидать их, иногда читают книги или напевают что-нибудь…
А мне-то как быть? Все это не подходит.
Вздохнула, не зная, с чего начать. Потом взяла его руку.
— Артем… Это Тина… Возможно, слышишь… Пришла навестить тебя… Сожалею, что все так случилось… Обязательно поправишься… Найдешь свое счастье… Впереди ждет много радостных моментов… Все наладится… Ты же сильный, молодой — справишься…
Его пальцы внезапно дрогнули в моих ладонях. А один из мониторов, считывающий показания работы сердца, стал издавать ритмичные звуки.
У него участился пульс! И веки шевелились.
Вышла в коридор, позвала на помощь, и тут же вернулась в палату. Снова прикоснулась к руке. Казалось, он пытается открыть глаза, но что-то мешает, будто засасывает обратно…
На мой крик прибежала Наталья Николаевна.
— Артем… — она обняла лицо сына. — Тина, что ты ему сказала?!
Как только прозвучало мое имя, его ресницы снова затрепетали.
— Просто говорила с ним…
— Отойдите от больного, — сказал вошедший доктор. — А еще лучше покиньте палату.
Я увела Наталью Николаевну, ее трясло от слез и беспокойства. Помогла сесть на лавочку.
— Все будет хорошо, — подбадриваю отчаявшуюся мать.
— Он приходит в себя? Или это…
— Давайте подождем… Принесу вам попить.
Иду в поисках кулера или автомата с напитками. Наливаю пару стаканчиков воды.
Возвращаюсь. И замечаю, что дверь палаты открыта. Слышу, как оттуда доносится громкий требовательный голос:
— Где она? Приведи ее, мама!
***
Я сбежала. Не смогла… Не хочу этой встречи. Артем вышел из комы — это главное. Моя помощь больше не требуется, если хоть как-то оказалась причастна к его пробуждению или время пришло…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Сейчас волнуют собственные ощущения. Поддалась на уговоры Натальи Николаевны, а в итоге — вина гложет, ведь нарушила просьбу мужа, и неважно, что речь шла только о Тане. При встрече сразу расскажу. Уверена: о визите в больницу ему станет известно без моих откровений, и раньше, чем мы увидимся.
Люди Филиппа Абрамовича работают везде… Именно это беспокоит. А реакция Яна предсказуема.
Дома расхаживаю по спальне в ожидании, не могу усидеть на месте. И так тошно от всего… Как же избежать скандала? Не станет муж вдаваться в доводы чужого горя и отчаяния, а моя отзывчивость — расстроит вдвойне.
Из гостиной доносятся детские возгласы, они встречают папу.
Сердце мгновенно пускается в пляс от волнения. Но прятаться в комнате не собираюсь, поэтому спускаюсь по лестнице на слабых ногах. На ступеньках сталкиваюсь с мужем. По взгляду вижу: знает. И не просто зол, а в гневе.
Вина накатывает с новой силой.
— Ян…
Он резко берет меня за локоть и, молча, тащит в комнату. Толкает на кровать, а я боюсь пошевелиться.
Закрывает дверь на ключ. Стягивает галстук и пиджак, кидает вещи в сторону. Потом подходит. Нависает сверху, с трудом сдерживаясь.
— Как? Как, скажи, это называется? — он не повышает голос, но от тихого тона еще больше не по себе становится. — Почему от других должен узнавать, что моя жена тайком наведывается в больницу?
— Выслушай… Скрывать не собиралась… — пытаюсь обнять его. Не дает, перехватывая запястья.
— Тина, черт возьми… Ты у нас лучше всякого лекарства, раз после твоего визита он очнулся.
— Пожалуйста… — слезы текут. — Дай сказать. Это была просьба…
— А моя просьба? — напоминает. И противно от самой себя. — Плевать, да?
— Не говори так… Мать Артема пришла ко мне, умоляла… Таню не видела и не приближалась к ней.
— Умоляла… хм… — усмехнулся он. — Теперь «восставший с того света» требует тебя, и пока не увидит, не даст показания, что претензий ко мне не имеет. Слово «требует» в данной ситуации — ключевое, подчеркнуто красным цветом и с восклицательным знаком в конце.
— Ян…
«Разве могла знать, к чему приведет эта помощь?»
— Твоя доброта похвальна, конечно… — он отпускает мои руки. Садится на край кровати. Начинает расстегивать рубашку.
Аккуратно прикасаюсь к нему.
— Сделаю, как скажешь.
— Филипп Абрамович считает: нужно пойти на уступки, чтобы, наконец, ускорить события, пока заказчица с подельниками не разбежались, ведь она думает — муж уверен в моей виновности и собирается заявить.
— Наталья Николаевна тоже даст показания против Тани, — вспоминаю обещание.
— Знаю, — обреченно вздыхает Ян. — Но сама мысль отвратительна, что придется идти к нему…
— Когда? — тоже не в восторге от новостей. И ушла намеренно сегодня.
— Завтра.
— Прости, — шепчу на ухо, обнимая за шею.
— Нас на ужин ждут, — убрал мою руку. — Я в душ, потом спущусь.
***
Ян демонстративно отвернулся от меня, укладываясь в постель. Такой исход не устраивает. Он не скоро перестанет злиться. Пока жизнь не войдет в прежнее русло — не успокоится.
Раздеваюсь полностью, ложусь и прижимаюсь к нему всем телом, целуя спину. Я так хочу ощутить его тепло и ласку. Нуждаюсь в этом, да и он тоже, хотя пытается делать безразличный вид.
— Не надо, — отодвигается к самому краю кровати, натягивая одеяло.
— Ян… — прикасаюсь опять.
— Спи…
— Не отталкивай, пожалуйста.
В ответ тишина. Первый раз такое с нами. Решил наказать? Что ж, у него получилось…
Становится обидно и больно. Сворачиваюсь, подтягивая ноги к груди. И тихо плачу — последнее время слишком часто. Вместо того чтобы сплотиться и стать сильнее, мы отдаляемся друг от друга.