— Это тут! — гордо объявила она. — Правда, чудесная?
Харли почувствовал, как к горлу подступает комок. Комната действительно была чудесной — и настолько живо напомнила ему спальню его собственной Дженни, что мужчина едва смог удержать слезы.
— Да, конфетка. Это точно, — пробормотал он.
Девочка снова схватила его за руку и затащила внутрь.
— А вот мои детки, — сказала она, останавливаясь у кровати.
Опираясь на подушки в кружевных наволочках, там разместилось целое кукольное семейство. Харли вспомнил то время, когда и Дженни украшала своими куклами кровать. Теперь там ничего не осталось; лишь пыль встречала Харли, если у него хватало духу заглянуть в бывшую дочкину комнату.
Стефи подняла одну из кукол и нежно прижала ее к груди.
— Это Мишель, моя самая любимая. — Девочка предостерегающе приложила палец к губам. — Только не рассказывай остальным, — прошептала она. — Я не хочу, чтобы они обижались.
Харли положил ладонь на сердце:
— Клянусь!
— Обед готов! — донесся снизу голос Мэри Клер.
Быстро усадив Мишель рядом с остальными, Стефи весело сверкнула глазами.
— Давай наперегонки, — предложила она и, не дожидаясь ответа, выскочила из комнаты и припустила вниз по лестнице.
Харли постоял еще минуту, разглядывая кукол на кровати. Всем сердцем он жалел, что прежде, когда и Дженни была в том же возрасте, как сейчас Стефи, он не проводил с ней больше времени, вот так же слушая ее болтовню про кукол и давая подобные же клятвы.
Он даже не представлял, сколь драгоценными могут показаться тс годы, пока дочь вдруг не вырвали из его сердца и из его дома. Он всегда считал, что впереди у них еще вся жизнь, но ему были даны лишь жалкие шесть лет.
Харли и Мэри Клер сидели в креслах-качалках на веранде и, медленно покачиваясь, следили, как Стефи и Джимми снуют в темноте, охотясь за светлячками под широкой кроной огромного дуба. Им приятно было просто сидеть молча и слушать успокаивающее поскрипывание качалок на деревянном настиле веранды.
— Я и не знала, что у вас есть дочь, — мягко произнесла Мэри Клер.
Слова эти больно полоснули Харли по сердцу.
— И сын, — буркнул он, неловко заерзав в кресле.
— Сколько им лет?
— Дженни уже шестнадцать, а Томми в следующем месяце девятнадцать стукнет.
— А где они живут?
— В Сан-Антонио, с матерью.
— Вы разведены? — повернулась к нему Мэри Клер.
Харли вздохнул:
— Да вот уже лет десять.
— Вы с ними часто видитесь?
— Не слишком…
Мэри Клер покачала головой и тихо проговорила:
— Порой трудно сказать, кто больше страдает от развода — дети или их родители.
Нахмурившись, Харли уставился в темноту за верандой, откуда доносились веселые голоса детей.
— По-моему, больше страдает тот, кого бросают.
В голосе его прозвучала такая горечь, что Мэри Клер, хоть и не была согласна с этими словами, решила оставить свои мысли при себе.
Где-то громко ухнула сова, но сидящие на веранде даже не обратили на нее внимания, потому что почти одновременно из темноты раздался душераздирающий вопль Стефи. Стиснув пальцами ручки кресел, они напряженно замерли. Девочка вынырнула из темноты и, сжимая сложенные у груди ладошки, рванулась им навстречу.
— Поймала! Поймала! — возбужденно прокричала она, взлетая по ступенькам.
Поняв, что ребенку ничто не грозит, Харли облегченно вздохнул. Потом наклонился и поднял с полу приготовленную банку.
— Тогда сажай его сюда, конфетка.
Он протянул банку девочке. Та поднесла к горлышку ладони и осторожно разжала пальцы. Светлячок упал на бумажную подстилку, мигая, словно крохотный фонарик. Харли быстро завинтил усеянную дырочками крышку.
Стефи взяла банку у него из рук и с любопытством заглянула внутрь.
— Как он это делает? — прошептала она.
— Окисление, — объяснил Харли.
Стефи недоуменно нахмурила брови. Харли попытался было придумать более понятное для девочки объяснение, но так и не смог справиться с этой задачей.
— Волшебный порошок, — провозгласил он наконец, удовлетворенно откидываясь на спинку кресла. — Феи посыпают хвостики светлячков волшебным порошком, чтобы они могли освещать себе дорогу.
Морщинки на лбу у Стефи разгладились, и лицо ее озарилось улыбкой. Девочка протянула банку обратно.
— Пойду поймаю еще одного.
Однако не успела она сделать и двух шагов, как за спиною ее раздался голос матери.
— Погоди, Стефи, — мягко остановила дочку Мэри Клер. — Пора готовиться ко сну.
— Ой, мамочка, ну пожалуйста! Еще немножко!
Но мать оставалась непреклонной.
— Тебе и так уже давно следует быть в постели. — Она поднялась и, сложив рупором ладони у рта, прокричала: — Джимми! Пора идти домой и ложиться спать!
В ответ на что из темноты послышались унылые стенания, со всей очевидностью свидетельствующие о том, что мальчик, равно как и его сестра, отнюдь не испытывал желания прерывать игру.
Решив, что и сам он засиделся, Харли поднялся с кресла.
— Ну, пожалуй, и я пойду, — сказал он, потягиваясь.
Тем временем Стефи осторожно подкралась к гостю и прижалась хрупким тельцем к его ноге.
— А ты не почитаешь мне на ночь сказку? — спросила она и, подняв на мужчину полный надежды взгляд, стиснула пальчиками его руку.
Едва ощутив прикосновение ее крохотной ладошки, Харли понял, что, даже если б девчушка попросила его пройтись по раскаленным углям, он не задумываясь проделал бы это.
— Пожалуй, ради такого дела можно и задержаться, — пробормотал ковбой.
Быстро пожав ему руку, Стефи тут же устремилась к дверям дома.
— Только погоди минутку — мне еще нужно помыться, — успела сообщить она, прежде чем захлопнуть за собою дверь. И понеслась вверх по лестнице, громко шлепая по ступеням босыми пятками.
Тем временем у крыльца появился и Джимми. Щеки его все еще горели после азартной охоты. Волоча ноги, мальчик уныло проплелся за сестрой, но, взявшись было за дверную ручку, обернулся.
— Если завтра вам нужно будет помочь работать на тракторе, то можете рассчитывать на меня.
Мальчик произнес эти слова с такой надеждой в голосе, что Харли кивнул. Он отлично знал, что все работы на пастбище уже полностью закончены, но решил проехаться по полю еще разок, чтобы не разочаровывать парнишку.
— Тогда жди часов в девять у задней ограды. Я за тобой заеду.
Растянув рот до ушей, Джимми рванул дверь и с радостным воплем ускакал вверх по лестнице.
И тут же, словно нежное прикосновение мягкого бархата, из темноты долетел до слуха Харли голос Мэри Клер: