Почему она среди них? Ведь у нее все еще есть семья. У нее все еще есть Уилл. Где-то там, в городе, по-прежнему погруженный в работу, вновь заваленный делами… Но он есть.
Так почему?!
Вопросы эти приносили слишком много страданий. Но ответа на них не было, и чем старше становилась девушка, тем яснее она понимала, что жизнь – это не солнечный свет, которому она так радовалась каждый день, это не радость от мелочей сплошь да рядом, это не вечный круговорот счастливых событий. Есть только боль, разочарование, одиночество и грусть. Да, грусть и одиночество посещали ее даже чаще, чем боль и разочарование. Те словно бы отслужили свое и ушли на время, пока вновь не случится нечто, что заставит сердце колотиться в груди.
Хейли часто плакала, хоть и пыталась это скрывать или просто контролировать свои эмоции. Временами у нее это получалось. Она как будто выключала свои чувства, пытаясь доказать самой себе, что ей уже не больно, что ощущение одиночества и тоски ее уже не преследует. Но иногда наступали такие моменты, когда обманывать себя становилось трудно: вся боль и слезы, скопившиеся за это время, требовали выхода, разрядки. Нужно было дать им волю, переждать этот ураган эмоций, чтобы вновь стать равнодушной ко всему окружающему. Крис всегда старался быть рядом с ней. Они часто говорили в общей комнате, отходя подальше от шумных компанй, или просто сидели в тишине, думая каждый о своем. Крис не проявлял особой заботы. Он просто был рядом. А его вопросы насчет друзей или самочувствия были до того естественными, что Хейли совсем не видела в этом чего-то необычного или значимого и порой просто отмахивалась от них, отвечая первое, что придет в голову. Крис старался лишний раз не расспрашивать Хейли, когда видел ее красные от слез глаза и понимал, что она снова проплакала в комнате весь день. Он верил, что рано или поздно станет легче. Не только ей.
Единственное, что могло принести девушке если не радость, то хотя бы покой, так это ее тайное место, которое она обнаружила в первые несколько месяцев пребывания в детдоме. Она помнила тот день: воспоминания о предательстве Уилла и смерти матери были еще слишком свежи в ее памяти, тоска томилась где-то под ребрами, а боль от осознания всего произошедшего чуть ли не сгибала пополам. Хейли тогда хотелось уединения, даже Крис не всегда мог помочь в такие моменты, и она убежала. Забрела на третий этаж и, оглядываясь, останавливала свой любопытный взгляд на детях, которые были заметно старше нее на пару лет, но все с теми же злыми и непонятно почему ненавистными ей лицами, на обстановке, которая не особо отличалась от всего остального, разве только было еще холоднее, чем на втором и первом этажах.
Пройдя общую комнату, Хейли проскочила прямо в темный коридор с едва заметными в таком мраке силуэтами дверей. Она не особо приглядывалась к комнатам, в нескольких из которых были слышны тихие разговоры, а торопливо обогнула весь коридор и неожиданно вышла к старой, небольшой лестнице, ведущей куда-то вверх. Это был до того старый и ветхий чердак, что ступеньки, по которым поднималась Хейли, скрипели при каждом шаге, а ржавый засов легко поддался, и Хейли оказалась внутри.
Первое, что она поняла, – места тут немного, а потолок очень низкий, из-за чего она почти касалась макушкой обветшавших досок.
Второе, что обнаружила Хейли и что не очень ее обрадовало, – это то, что тут полно хлама. Видимо, все ненужные или забытые кем-то вещи складывали именно сюда. В темном углу стоял какой-то пыльный сундук, на полу в беспорядке были разбросаны старые, местами порванные и пожелтевшие журналы и газеты, какая-то одежда некрасивыми комьями лежала сверху, а дополнила весь этот бардак узорчатая паутина, смешанная с пылью и висящая у самого потолка. Солнечный свет падал через окно с тонкой рамой и освещал небольшой прямоугольник на полу.
Хейли, поразмыслив, аккуратно, чтобы лишняя пыль не поднялась в воздух, отодвинула ненужные вещи и освободила место. Вот только для чего это место будет предназначено, она еще не решила и, может быть, еще не совсем понимала. Ей просто хотелось посидеть здесь немного: в абсолютной тишине и без постоянного чувства страха, которое обычно преследовало ее там, в шумных коридорах и в сырой комнате.
И с того момента этот затхлый, покрытый пылью чердак стал ее обителью.
Здесь она хранила все свои слезы и все свои чувства вперемешку с болью и тоской.
* * *
Приятный, несомненно, аппетитный аромат доносился из-за дверей столовой. Кормили здесь на удивление неплохо, но Хейли большую часть еды оставляла на тарелке. Не то чтобы она не хотела есть, просто стремилась поскорее уйти из этого места, где было слишком много взглядов и голосов, которые она совсем не хотела видеть и слышать.
Вот и сейчас она торопливо вышла из столовой, оглянулась, подняв взгляд на эти стеклянные двери, и поспешила к себе.
Поднявшись на второй этаж, девушка быстро залезла на подоконник, уперлась спиной в холодную стену и прикрыла глаза, наслаждаясь тишиной.
Не было слышно ничего, кроме гудящих на потолке ламп и еле уловимого гула с нижнего этажа.
Не было ни назойливых голосов, ни холодящих душу шепотков. Только тишина.
Но и это быстро закончилось.
С лестницы все громче стали доноситься голоса, а после быстрые шаги раздались уже на втором этаже.
Хейли невольно открыла глаза, тяжело вздохнув.
Она обвела всех быстрым взором: снова толкотня и шум. Но ее фиалковые глаза вдруг увидели Криса, который не спеша поднимался по лестнице, держась за перила. Тот тоже заметил ее, прибавил шагу и уже через минуту оказался рядом.
Она давно с ним не говорила и почти не видела его, потому что часто проводила время в одиночестве на чердаке, зарывшись в книги или просто копаясь в своих мыслях.
Хейли хотела было поздороваться, но Крис не дал ей этого сделать, первым задав свой неожиданный вопрос:
– Ты в порядке?
Хейли растерялась, глядя на Криса. Его глаза сейчас были прямо напротив ее, хотя обычно она смотрела на него снизу вверх.
– Да, – короткий ответ не внушил Крису доверия.
– Сомневаюсь, – покачал он головой и тоже запрыгнул на подоконник. – Ты ведь знаешь, что можешь мне все рассказать.
– Знаю, – коротко кивнула Хейли, на удивление быстро согласившись. – Но я правда в порядке.
Она попыталась улыбнуться, но губы, казалось, давно разучились это делать и просто не подчинялись.
Получилось немного жалко, и Хейли