Тим полз долго, потому что двигался очень медленно. Это было мучительно: хотелось броситься вперед, прыгнуть, свалить девицу на пол, но поступать так было нельзя, американка показала, что умеет драться, – и он сдерживался изо всех сил. Всю дорогу от одного конца платформы до другого он молился, беззвучно шевеля губами, а колеса стучали, под днищем гудело и лязгало, шумел поток встречного воздуха, поскрипывали доски пола – и в какой-то момент Тиму показалось, что звуки раздаются в унисон с его словами, что весь темный мирок, сквозь который несется платформа, молится вместе с ним.
Девушка обернулась в тот момент, когда Тимур выпрямился. Не иначе сам Дадал шепнул ей на ухо, что приближается враг! Американка не просто развернулась – выбросила руку, и тыльная сторона ладони врезала ему по губам.
Штык-нож отлетел в сторону, а Тимур, прикусив язык, нагнулся и прыгнул, словно бык, который стремится вздернуть кого-то на рога, не замечая ударов, тяжелым градом сыпавшихся на плечи, голову, спину…
Он обхватил безбожницу за торс, приподняв, отшвырнул. Она боком свалилась на пульт управления, охнула, поворачиваясь… Тимур увидел: из тумбы торчат два крючка, на них висит длинная корзина, в которой лежит оружие. Он сунул туда руку одновременно с девушкой, она ударила Тима коленом в бедро, они рванули в разные стороны, лязгнув железом, отскочили.
В правой руке Тимура оказался пистолет необычной формы, у противницы – маленький автомат. Иеросолдат успел выстрелить первым – но рука едва двигалась, пуля пронеслась мимо, – потом ствол автомата уставился в его грудь, и Тим что было сил прыгнул в сторону.
Страх придал прыти. Перескочив через спинку, он свалился в узком пространстве между сиденьями и пополз, пригнув голову, к другому концу вагона.
В темноте позади застучал автомат. Звук был не такой, как у «ацилутов», напоминал глухое кашлянье. Над головой скрипнуло; сиденье, под которым Тим в этот момент полз, просело, треща…
Автомат смолк.
Тимур преодолел половину платформы. Должно быть, у американки закончились патроны, и пока она не успела перезарядить оружие, он выкатился в центральный проход, вскочив, метнулся обратно.
Но возле пульта девицы уже не было. Когда Тим пополз прочь, она вскочила на спинку сиденья и побежала по ним, перепрыгивая с одной на другую.
Фигура мелькнула сбоку – они заметили друг друга одновременно. Тим, пригнувшись, начал стрелять, а девушка на ходу перезаряжала автомат, прыгая по спинкам. Он вылетел к пульту, поскользнулся на влажных досках и упал, ударившись плечом. На другом конце вагона американка свалилась за последним сиденьем. Сразу же поднялась на колени, вскинув оружие, выглядывая, – и тут платформа пронеслась под утопленным в свод прожектором. В отличие от ламп, он горел ярко, и слепящей плетью полоснул по вагону.
Перед глазами Тимура пространство бесшумно взорвалось, развалилось на сияющие белые осколки, разделенные резкими черными тенями, которые залегли под пультом и между сиденьями, – все это стремительно сдвигалось, корежась, тени вытягивались, освещенные участки плющились и дробились, – но все же на другом конце гротескного изломанного пространства он разглядел голову и плечи девушки, оружие в ее руках…
Тимур выстрелил. Пули из автомата ударили его в грудь, он упал на спину. Свет прожектора погас.
* * *
Он сел, прислушиваясь, но сквозь стук колес и лязг не доносился звук осторожных шагов. Американка либо убита, либо ранена. Или, возможно, пока еще просто не пыталась подкрасться к нему.
Тимур провел ладонью по груди. Три кольцевых «волны», будто метеоритные кратеры, внутри – покатые гладкие углубления… Динамическая броня костюма «съела» пули, задержала их в себе. Он отполз к пульту, сел, привалившись спиной, чтобы видеть проход между сиденьями. Поднял пистолет на ладони. Лампочки редким пунктиром проносились вверху, озаряя рукоять, приваренную к стволу-трубке, кривой спусковой крючок… Да он самодельный, этот пистолет! Неужели и автомат такой же? Поглядывая в проход, Тимур щелкнул крышечкой на торце рукояти, с трудом выудил обойму, покрутил в пальцах, разглядывая, вытащил патроны и вновь зарядил. Всего их там помещалось десять, а осталось пять.
Он привстал сбоку от пульта. Американки не видно. Может, убита? Надо пробраться между сиденьями… нет, не получится, если жива – сразу пристрелит. Время сейчас было на ее стороне: вагон приближался к тому месту, куда уехали гражданские, их там могло быть много, вооруженных… Надо остановить вагон! – понял Тимур. Вывести из строя, затормозить… Он приподнялся, глядя над сиденьями. Лампочки мелькали вверху, вагон будто мигал: тускло вспыхивал в темноте и тут же мгновенно съеживался, схлопывался внутрь самого себя, возникал вновь и опять пропадал.
Тимур стал нажимать на клавиши в верхней части пульта – сначала придавливал их пальцами, потом принялся стучать ладонью. Никакой реакции, платформа неслась с той же скоростью. Ему даже показалось, что она стала двигаться быстрее.
И девицы все еще не видно, прячется там, возможно, целится в него… Со всей силы он ударил угловатой рукоятью пистолета по стенке тумбы. Потом еще раз, сильнее. Затрещал, крошась, пластик, по нему разбежалась паутина трещин. Тимур выстрелил туда, и боковая панель провалилась. Жужжание, все это время едва слышно льющееся изнутри, стало громче. Какие-то тумблеры, схемы с неряшливой пайкой, провода без изоляции… Он вставил пистолет в отверстие и нажал на курок. Сыпанули искры. Вдавив поглубже, немного повернул ствол, выстрелил опять. Из пульта донеслось жужжание, потянуло паленой пластмассой.
– Нет! – прокричал голос сквозь стук колес. – Не надо, мы опоздаем!
Тим выдернул ствол, повернувшись к проходу в тот момент, когда девушка прыгнула на него.
Без автомата – значит, запасного рожка у нее не было.
Но с включенным штык-ножом в руках.
Острие вонзилось Тимуру между ребер слева.
На мгновение два механизма – управляемая вязкость брони костюма и вибропривод штыка – вступили в скоротечное противоборство; будто включенный утюг сунули в морозилку. Тимур выстрелил, пуля ушла в свод туннеля. Из тумбы в сцепившихся людей ударил сноп искр, платформа рывком увеличила скорость, опрокинув их под сиденья. В ноже что-то очень тонко, надрывно заскрежетало, так что у обоих заныли зубы, а потом штык отключился, что и спасло Тима: еще мгновение, еще на полсантиметра глубже – и сердечная мышца стала бы наматываться на бешено дрожащий заточенный металл, как водоросль на винт корабля. Хрипя от боли, Тимур ударил девушку пистолетом в скулу, опрокинул, выстрелил – пуля вонзилась в дерево возле ее уха. Тимур уселся на американку верхом, вдавил ствол в закрытый глаз. Голова кружилась, грудь терзала боль – в любой момент он мог потерять сознание.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});