— Брачные игры? Это правда? — поразилась я.
— У василисков после того как обменяются энергией со своей избранницей. У драконов как раз сезон.
Я вспомнила Дарго и Гроноса на занятиях. Как они оживились возле обнаженной вайолы, как реагировали на других девушек. Черт! Ведь мы изучали все это! Год назад! На занятиях по размножению перекрестных видов. Как я могла забыть? Камелия, такая независимая, гордая старательно держалась подальше от братьев-драконов. Амелла сторонилась их, обходила за метры.
А я… я все на свете профукала.
Стоп! А Рик? Рик только сегодня дал мне своей энергии… но мы ведь не обменивались? Или обменивались?
Я вспомнила это ощущение, как уходит сонливость, слабость, усталость. Черт! Впервые за наше знакомство Рик не просто прокачал меня, забрал плохую энергию и дал свою, живительную. Вот тебе и раз!
Зачем он это сделал?
Единственный вывод, который упорно напрашивался — василиск готовил меня к опасным приключениям. Случившееся с Маллесом, Вагр, присланный нам в помощь… все это говорило само за себя. Многие обеспокоены происходящим и ожидают худшего.
И что самое удивительное, вместо страха, да хотя бы опасений внутри зарождалось незнакомое воодушевление. Будто я готовилась драться. Отстаивать наше перекрестье, отражать атаки нижних тварей.
— Внимание! Всем готовиться! Операционные подготовить! Освободить место в приемном! К нам везут пассажиров из перевернувшегося автобуса!
Такие объявления по громкой связи редкость даже для нашей больницы. Тяжело стало на сердце, вязкий воздух загустел в груди. Представляю, сколько там жертв!
Внезапно в голове пронеслась вспышка воспоминаний. Резко, как ракета…
Тонкая, серая материя на… бездыханном теле. Я шагаю к нему на неверных ногах, глаза жгут слезы, щекочут щеки. Инстинктивно слизываю языком соленые капли и шагаю дальше. Боль разливается в груди с каждым ударом сердца.
Черное пятно… брешь в воспоминаниях и новая вспышка…
Я возле большой, щербатой стены — черной, высокой, увитой плющом. Тополиный пух валит с неба, как снег, забивается в ноздри, в рот, в глаза.
Противный, белый, неугомонный…
Имена, имена, имена… Стена памяти… Памяти? Да… Стена памяти по усопшим. Длинные тени косматых кленов ложатся на землю, заслоняют яркое солнце.
Я задираю голову выше, еще выше. Туда, где под ясным, голубым небом выбиты на стене буквы.
Они складываются в слова — медленно и нехотя, словно хранят страшную тайну. Эти буквы я выучила недавно. Они — часть нашей тайны, тайны валькирий моей Земли. Малочисленной расы особых существ, не так давно нашедших друг друга для общения. Чтобы вырываться из глубокого колодца одиночества. Когда кричишь, срывая голос, но отвечаешь лишь эхо, когда обнимаешь изо всех сил, но в руках оказывается подушка, когда плачешь, но в утешение лишь несколько капель валерьянки.
«Те, кого пережили почти бессмертные». Вот что означает эта надпись.
Я смотрю и чувствую, что дышать все труднее. Воздух густеет в груди, вязкий и какой-то тяжелый.
Наваливается глухое безразличие. Хочется сесть прямо тут и остаться… навсегда…
Би-би-и-и… Би-би-и-и…
Гудит за спиной такси.
Странный мужчина, с косматой гривой черных волос и острыми клыками смотрит внимательно, словно хочет удостовериться, что я это я. Что за бред? Мы не знакомы. Я впервые его вижу…
— Самира? Ты в порядке? Самира? — голос Рика вздрагивает — никогда еще не слышала, чтобы в нем звучало столько тревоги.
Я словно пришла в себя.
Василиск едва ощутимо встряхнул за плечи — напряженный, встревоженный. Уже переоделся в новую, синюю рубашку, в цвет глаз и черные джинсы.
— Самира? — повторил он. — Ты в порядке?
Я машинально кивнула. Рик слабо улыбнулся.
— Не переживай из-за драки. Самцовые разборки, — криво усмехнулся василиск. — У проклятых ящеров гон… Вот и бросаются на… женщин, которые им не принадлежат.
Сама не знаю почему, но фраза не вызвала у меня отторжения. Хотя, складывалось ощущение, что еще немного, и Рик объяснит — кому принадлежу я. И этот кто-то окажется им самим. Но от этой мысли возмущение не закипело как масло на сковороде, наоборот в животе приятно защекотало, потеплело.
— А ты? Сам зачем дрался? — спросила зачем-то василиска. Он поморщился, отвел взгляд, и вдруг посмотрел совсем иначе — словно я ударила по больному.
— Обменялся с тобой энергией. Хотел поддержать, почистить твою ауру. Мало ли… Похоже, нас ждут опасные приключения, — в стену ответил Рик. — А после этого… все чувства василиска обостряются. Любовь, ненависть, ревность…
Он осекся и замолчал, не глядя в глаза.
На языке так и вертелся вопрос, так и просился наружу. Но… пока я собиралась с духом, с мыслями, по больнице разнеслось новое сообщение:
— Пациенты уже на подходе. Всем готовность номер один.
Рик оглянулся так, словно впервые видит и коридор с голубой пластиковой плиткой на стенах, и больницу в целом. И только я ему знакома и близка.
Хотел что-то сказать, но крутанулся на пятках и поторопил:
— Пошли. Кроить, латать, резать. Швейная мастерская имени перекрестья открыта. Будем собирать живые конструкторы. Хватило бы деталей. Все лишнее закопаем на перекрестье.
…
Суеты почти не было. В ожидании наплыва пациентов больница заработала как единый слаженный механизм.
Уборщицы трижды прошлись по приемному и операционным с дезинфектором. Потом мы все вышли в круглые зеленые ординаторские стационара, и Рик запустил какое-то «синее облучение». Оно обеззараживало гораздо лучше кварцевания.
Едва василиск выключил лучевую установку, охранники принесли из хозяйственной кладовой, на втором этаже длинные ряды кожаных кресел. Черных, чтобы не так бросались в глаза кровавые разводы. Диваны вплотную приставили к стенам. Теперь просторный холл напоминал театральный зрительный зал.
После перестановок облучение включили снова, еще на несколько минут.
Не успели мы убедиться, что все операционные готовы, инструменты на месте, бинты, повязки, обеззараживающие растворы с присыпками и живые аппараты тоже, началось…
Приемное отделение переполнилось моментально.
Оборотни, маргоны, василиски, драконы — кого тут только не было.
А машины перекрестной скорой продолжали прибывать и прибывать. Они подъезжали со всех сторон — к дверям приемного, к заднему ходу, к запасному. Желто-белые полосатые авто выстроились в длинные гусеницы очередей. Медбратья носились туда-сюда, выгружая тяжелых. Те, кто пострадал меньше, выходили сами, или с помощью медсестер.