В первой комнате были представлены минералы, кристаллы необработанные и полированные, а также драгоценные камни, среди них оникс в форме блюдца показался автору наиболее прекрасным. Он также отметил окаменевший кусок дерева, найденный в медных копях, шкаф, полный других окаменелостей — фрагментов животных и растительных. Во второй комнате — морские продукты и раковины. Третья зала представляла руды, четвертая — физические приборы: насос, электрическую машину, микроскоп. Специальная комната отводилась эстампам. Еще одна — скелетам животных — коллекции, приобретенной недавно, в 1763 году, у Карла-Фридриха Крузе, а ранее принадлежавшей его тестю, покойному голландскому лейб-медику императрицы Елизаветы Петровны Герману Бургаве (Boerhave, 1705–1753). Таким образом, собранию были отведены шесть залов Кабинета. Именно столько упоминает Георги в 1789 году в своем описании Санкт-Петербурга, сообщая, что интерьеры соединялись между собой арками.
Особая комната в доме Строгонова предназначалась библиотеке и медалям (одна из них была чеканена в Англии во времена Кромвеля).
Вернувшись к комнате животных, Малле описал поразившего его крокодила, вылупляющегося из яйца величиной с большое яблоко. Довольно странно, что гости вовсе не указали картин, которые уже имелись во множестве у графа Александра Сергеевича (по свидетельству других источников). Судя по всему, живопись их не интересовала. Следует сделать еще одно замечание: никаких указаний на собор в подборе вещей нет, что, вероятно, означает — идея его строительства еще не овладела графом. Два последующих описания Кабинета, по письменным и изобразительным источникам, показывают нам особым образом подобранные и интерпретированные предметы. Основная их часть приобреталась во время второго путешествия за границу в 1770-е годы. Именно тогда, выражаясь витиевато, путь к Минерве был проторен.
Располагался Кабинет, судя по всему, в северном корпусе, занимая пространство бывших покоев барона Сергея Григорьевича, то есть на месте современных залов Гюбера Робера, Арабесковой гостиной и Минерального кабинета.
Фрагмент лепного убранства Большого зала
Спустя две недели швейцарцы предприняли попытку ознакомиться с законодательной деятельностью «Северной Минервы». Накануне визита в Комиссию они обедали у Строгонова, договариваясь, видимо, о деталях. На этот раз граф удивил их игрой на маленьком стеклянном клавесине, привезенном неким англичанином из Парижа. Наконец, 21 июля в сопровождении Жана Антуана, библиотекаря (секретаря) графа Строгонова, путешественники отправились на заседание Комиссии, но их не допустили в зал по соображениям безопасности — в зале на этот раз присутствовала сама императрица.
Путешествие Александра Сергеевича в Европу сторицей оправдало затраченные средства. Кабинет (музей) в Строгоновском доме был создан, по крайней мере, к концу 1760-х годов. Он характеризует своего единственного владельца на тот момент любителем курьезов, и эта репутация как будто подтверждается унаследованным Александром от отца интересом к авантюристам. Но два путешествия лучше одного, и лишь следующая поездка повлияла на создание интерьеров того дома, который мы знаем. (Добавлю к теории путешествий: следует посещать страну дважды, чтобы во второй раз увидеть пропущенное ранее.)
Глава 7
Второе паломничество в Париж
Граф Александр Сергеевич Строгонов успешно провел гранд-тур в 1750-е годы. Однако в последующие годы он остро ощутил необходимость новых путешествий для дальнейшего саморазвития. Он снова отправился за границу при первой представившейся возможности, а именно в 1771 году, хотя повод для поездки оказался не самым приятным.
Из ответных писем графини Анны Михайловны Строгоновой П.В. Бакунину меньшому мы знаем, что в 1764 году она решила расширить некий дом в Санкт-Петербурге. Едва ли при жизни отца она распоряжалась отцовским жилищем, которое, к тому же, и так было чрезмерно большим для М.Л. Воронцова — человека со средствами, но не столь значительными, как у Строгоновых. Поэтому, скорее всего, речь идет о доме графа Александра Сергеевича на Невском проспекте, его она с полным правом считала собственным.
Перед отъездом за границу с отцом графиня Анна Михайловна пригласила французского архитектора Жана-Батиста Валлен-Деламота, недавно появившегося на берегах Невы, составить некий проект. Можно предположить, что она хотела создать большой восточный корпус ансамбля, возведение которого представляется логическим шагом в развитии Строгоновского дома. Дошло ли дело до чертежей, не ясно, хотя два не реализованных плана восточного корпуса 1750-х годов нам известны. Один консервировал ситуацию, сохраняя полукруг стены во дворе, другой превращал восточный корпус в многоугольное сооружение.
Ее муж, Строгонов, как мы видели, наоборот, желал сдать в аренду дом, казавшийся ему слишком большим, и нанять для собственного проживания меньшие апартаменты. Такая полярность мнений стала новой причиной для семейных споров. Ранее смерть императрицы Елизаветы Петровны, краткое царствование Петра III и «революция», произведенная его супругой, будущей императрицей Екатериной Великой, поменяли ситуацию при российском дворе. Граф A.C. Строгонов, поссорившись с Воронцовыми в результате принятия в «романовском конфликте» женской стороны, в середине 1760-х годов затеял длительный бракоразводный процесс с Анной Михайловной и у него уже тем более отпала потребность в новых залах. Не поехав в Москву, он занялся устройством загородных усадеб близ Петербурга.
Дом Строгонова на Петергофской дороге был построен в 1765 году. Он находился неподалеку от первых Нарвских ворот, перенесенных в последующие годы на свое нынешнее место, то есть южнее. Небольшое восьмиугольное в плане здание имело бельведер, позволявший наблюдать близлежащий Финский залив Балтийского моря. Территорию регулярного французского парка окружал ров и двойная изгородь, а вход в него с запада и востока «охраняли» кордегардии в виде пропилей. С юга и севера симметрично им стояли одноэтажные павильоны. Главное здание усадьбы словно парило над парком, ибо возвышалось на особом плато, поддерживаемом каменной стенкой. Попасть на парадный двор можно было только по центральной аллее, поскольку там боскеты, вторившие квадрату внутреннего пространства, словно расступались, пропуская гостей. Автором оригинальной постройки раннего классицизма мог быть французский архитектор Валлен-Деламот, которому, как уже упоминалось, возможно, предлагались работы в качестве архитектора городского дома владельца.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});