Ровно месяц спустя, 10 февраля, Бакунин, сообщая своей корреспондентке о том, что ее муж добивается поста главного церемониймейстера двора в ранге тайного советника, также уведомил ее о перемене супруга относительно Москвы. «Господин граф» остался в столице и теперь: «Хочет предоставить свой дом господину маркизу де Боссе и в настоящее время ищет другой дом для себя <…> поскольку меньший дом не требует столь значительных трат».[17]
Из других писем Бакунина следует, что Александр Сергеевич действительно сдал дом французской миссии, возглавляемой Боссе.
Самый важный лист грамоты о графском достоинстве A.C. Строгонова. На щите графская корона. Выше ее турнирные шлемы: центральный увенчан черным орлом, левый — головой черной лисицы, правый — серебристого медведя
В январе 1767 года в Большом зале Строгоновского дома проходили выборы депутата Комиссии по составлению Нового уложения. Одним этим фактором он оправдал свое предназначение способствовать развитию общественной жизни в российской столице, заложенное Расстрелли. Заседания комиссии стали «русской диковинкой», которой потчевали иностранцев, в частности, посещение заседания обещали швейцарцам Жан-Анри Пикте и Жак-Андре Малле.
Наслышанные о Строгонове от своих соотечественников, они прибыли в Россию, конечно, не ради законодательной деятельности императрицы. Их привлекла возможность наблюдать второе в XVIII веке затмение Солнца Венерой, которое наилучшим образом можно было увидеть 23 мая 1769 года в районе Кольского полуострова. Хотя граф Александр Сергеевич живо интересовался астрономией, руководство Российской академической экспедицией возлагалось не на него, а на С.Я. Румовского (1734–1812).
Посланцы столь любимой Александром Сергеевичем страны вскоре после приезда летом 1768 года отправились осматривать его дом, в частности кабинет, создание которого было следствием первого заграничного вояжа. Однако подобную экскурсию не удалось организовать быстро. Утром 20 июня швейцарцы прибыли на Невский проспект, но смогли лишь вручить рекомендательные, вероятно, граф был занят работой в Комиссии. 24 июня путешественникам повезло больше. Они увидели гостиные, то есть, вероятно, северную часть дворца. Им показали мебель — одну из самых прекрасных в Петербурге, по мнению Пикте. Малле запомнилось прекрасное бюро, а также фарфоровые фигурки из Парижа, бюст Вольтера, несколько бронзовых антиков. Кабинет (музей) натуральной истории оказался в этот раз недоступным.
Таким представил Вольтера его соотечественник Гудон. Одно из повторений скульптурного бюста Строгонов впоследствии приобрел в свою коллекцию
Некоторой компенсацией за неполный осмотр дома оказался обед у Александра Сергеевича, состоявшийся 29 июня. Швейцарцы отправились на него в сопровождении придворного ювелира Луи Дюваля, приятеля Франсуа Пикте, и еще одного женевца, а потому, видимо, завсегдатая дома у Полицейского моста. Встреченные негром Строгонова, они отправились знакомиться с гостями. Среди самых важных посетителей Пикте в своем «Дневнике путешествия», изданном на французском языке, назвал сенатора графа Романа Ларионовича Воронцова и президента коммерц-коллегии графа Э. Миниха, к фамилиям которых было добавлено «cordon blue» («голубая лента», то есть кавалер ордена Св. Андрея Первозванного).
Малле из приглашенных запомнил венгерского графа Андре Тотта (1730 — после 1802). На личности этого посетителя, которого причисляют к сонму авантюристов, следует остановиться.
Масон и приятель Казановы приехал в Петербург в 1764 году из Парижа, где ему предстояло драться на дуэли. Он отправился на далекий север в карете супруги русского посла графини М.П. Салтыковой, урожденной Балк-Полевой, сестрой жены С.К. Нарышкина. Именно она, предоставив венгру апартаменты, ввела его в петербургское общество. Андре Тотт следующим образом был охарактеризован Жан-Батистом Россиньоль д’Анневилем, французским дипломатом в Петербурге: «Человек обходительный и одаренный, умный, острый, но с тех пор как попал в Россию, ищет одних удовольствий; он принят в лучших домах, молод, и у него нет других средств, кроме тех, что приносит жизнь в обществе, а потому он залез в долги и уехать не может, не расплатившись. На жизнь он зарабатывает игрой, к которой русские питают непреодолимую страсть».[18] Не исключено, что граф Александр Сергеевич принадлежал к этой категории людей. В конце 1768 года после начала Русско-турецкой войны Тотт получил предписание покинуть пределы Российской империи, ибо его брат служил у противника Екатерины II. Заплатил долги графа упомянутый выше Россиньоль.
Вслед за Чуди это был уже второй авантюрист, замеченный в доме Строгоновых, что характеризует, пожалуй, особым образом хозяина жилища, его репутация начинает обретать образ чудака.
После Тотта среди гостей Строгонова на обеде 29 июня 1768 года Малле упомянул мсье Шапантье (Chapentier), француза, бывшего аббата, а теперь преподавателя и автора русской грамматики, комедианта Сенепара, а также управляющего графа — своего соотечественника Риттера (Ritter). Подобное пестрое смешение публики вызвало удивление у швейцарцев, но это обычное дело в доме A.C. Строгонова, поражавшем иностранцев смешением азиатской роскоши и утонченной западной культуры (после обеда карлики подносили гостям курительные трубки).
Только 6 июля 1768 года Пикте и Малле удалось, после очередного обеда, осмотреть Кабинет Строгонова. Пикте в своих записях был краток. Он занес в дневник слово «музей», названный им прекрасным и совершенным. Малле остановился на визите более подробно. Он указал, что за столом была произнесена похвала Швейцарии и отдельно «дорогой Женеве». Действительно, не было в Петербурге другого дома, где столь часто появлялись гости из этого города. Граф сам показал сокровища.
В первой комнате были представлены минералы, кристаллы необработанные и полированные, а также драгоценные камни, среди них оникс в форме блюдца показался автору наиболее прекрасным. Он также отметил окаменевший кусок дерева, найденный в медных копях, шкаф, полный других окаменелостей — фрагментов животных и растительных. Во второй комнате — морские продукты и раковины. Третья зала представляла руды, четвертая — физические приборы: насос, электрическую машину, микроскоп. Специальная комната отводилась эстампам. Еще одна — скелетам животных — коллекции, приобретенной недавно, в 1763 году, у Карла-Фридриха Крузе, а ранее принадлежавшей его тестю, покойному голландскому лейб-медику императрицы Елизаветы Петровны Герману Бургаве (Boerhave, 1705–1753). Таким образом, собранию были отведены шесть залов Кабинета. Именно столько упоминает Георги в 1789 году в своем описании Санкт-Петербурга, сообщая, что интерьеры соединялись между собой арками.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});