снизу вверх как преданный. Верный Анатолий. В тот день, когда он сделал предложение, она ничего не сказала, а молча ушла в институт на лекции. И глядя ей вслед Толик решил больше не говорить об этом, а тихо, молча любить. Этого ему с утра до вечера было достаточно. Пока что.
– За что? А разве нужны причины? За то, что ты есть.
Девушка опустилась перед ним коленями на холодный асфальт и запустила пальцы в его волосы. Снег усилился. Он повторяет как дурак одни и те же слова из раза в раз. Как школьник загадывает желание вслух. Смотрит в её глаза и шёпотом произносит – "Ты просто есть. За это и люблю". Для неё этого слишком много. Так много, что трудно принять.
Бедный, бедный Толя, так в своём невзрачном отделении милиции он пропадёт. Без неё. Она провела пальцами по его гладким щекам. Живой он рядом с ним, а она сама своя с ним. Зря бежала.
– Ну, пойдём тогда, будешь знакомить со своими родителями, жених.
Оля надвинула фуражку на лоб Толика, тихо засмеялась и взяла его под руку, поправив воротник милицейской куртки. И на душе стало хорошо. От того, что сегодня она не выйдет на работу и встретит вскоре Новый год как все нормальные люди. Ёлка, шампанское и бенгальские огни.
31 декабря
Она не придёт… Взгляд молодого человека метнулся к светлому окну, за которым с самого утра носились белые мухи. Это была обычная зима. Такой была она и в прошлом году, и в позапрошлом, и вчера, и позавчера. Спокойное 31 декабря. За каждой стеной суетились соседи, скрипели столы, гремела посуда и из всех щелей навскидку с обеда, тянуло жаренным. В подъезде весь день без остановки лифт кого-то привозил, увозил и привычно скрипел сильно долго. Но она не придёт.
Сёма закрыл глаза и откинулся на спинку дивана. Неделю назад Женя сказала ему, что этот Новый год они встретят вдвоём в его квартире. Наконец-то. Она больше не будет бегать от него, обращать его любовь в обычную дружбу и позволит себе быть с ним. Обещала. Выбежала из банка без куртки в свой законный обеденный перерыв и схватив Сёму за руку потянула за угол.
– 31 декабря я приду. Нет, приеду. Возьму такси и приеду. Оливье привезу, мандарины. Ты же не умеешь выбирать сладкие мандарины. Сём, я, правда, приеду, ставь ёлку.
На прощанье девушка с зелёным шёлковым платком на шее привстала на бордюр и коротко поцеловала мужчину в губы. Никогда так не делала – не целовала. Оставшись редкий раз на ночь у Сёмы, засыпала на старом диване, одна. Утром быстро одевалась в ванной подальше от его глаз. Друзья и ни шагом дальше. А теперь сказала "я приеду" и нет её. С самого утра Сёма перенёс из кухни стол, вымыл скатерть, поставил посуду и одолжил у соседей снизу подсвечник. Нарядил ёлку, купил шампанское отстояв час в очереди. Мандарины на всякий случай тоже прикупил. Их много не бывает.
В волнении он долго звонит и ждёт малейших перемен. Номер её не отвечает. Его сообщения она читает сразу и оставляет без ответа, кидает фото заснеженного города в инстаграм и делает вид, что Сёмы нет. Нет… Он сел за стол, когда часы показывали четыре и сжав руки в замок опустил голову. Осталось восемь часов до истечения срока годности этого года. Ему в спину смотрят фотографии родственников и наверняка усмехаются над неудачливым потомком. Такую девушку проспал. Четыре года вокруг да около и вот она оставила его. Под самый новый год. Он вышел на балкон курнуть две сигареты подряд и посмотреть – как там, на улице. Слишком рано стало темнеть. Тесный дворик со всех сторон наполняется голосами, с балкона люди громко выкрикивают поздравления соседям сбоку. У них всех Новый год, а у тебя… Пустота. Она не пришла. Стоило за четыре года догадаться, что ты и она не друг для друга. И жить с молчаливым Сёмой Женя не умела. Да и совсем невозможно представить, что ближе к тридцати годам уже научится. Он любит настежь открытые окна и в минус тридцать, а она мёрзнет при горячих батареях. Он слушает громко музыку, она любит когда тише. Она пропадает в книжном магазине раз в месяц, а он в последний раз читал брошюру в банке, где она работает два года назад. Но он бы начал и читать, и мёрзнуть, и слушать музыку только слишком тихо… Если бы она этого хотела. Выход из зоны особого значения. Сёма его так ждал. В этот день, 31 декабря. Не придёт.
В комнате старые бабушкины настенные часы дошли до отметки в шесть часов вечера. Пустая кухня освещалась окнами из соседнего дома, а гостиная покрылась странной, пустой романтикой ёлочной гирлянды. Без Жени этот день совсем неинтересен. На столе оставив шампанское и пустой подсвечник, Сёма стоял в дверях и ждал ещё пять минут, когда позвонит домофон. Вдруг всё же с морозу она быстро наберёт цифры его квартиры и протянет – " это я, Сёмка, открывай скорее". Не позвонит, пора уже перейти с самого утра на стадию принятия. Надо.
Он вышел на улицу в распахнутой куртке, когда пошёл сильный крупный снег. Им уже успело завалить за прошедшие дни всё вокруг, и теперь последние штрихи забрасывало на машины и дома. Семён прошёл под аркой своего дворика и оказался на шумном проспекте, где город торопился до двенадцати сделать все оставшиеся дела. За спиной он оставил старый-старый дом, где ещё на почтовом ящике пишут фамилию жильца и у лестницы сидит консьержка. А ведь сюда, в квартиру родной тётки в центре города он въехал за ней, за Женей. Чтобы она была рядом и не тряслась в свой дальний округ по автобусам. Чтобы с ним она жила.
Грубо вжикнул замок на молнии куртки и Сёма быстро вмешался в сложный поток людей. Он посмотрел по сторонам. Куда ему теперь? Дома тяжко встречать свежий год в одиночку. А здесь, под снегом мимо пронеслась кричащая компания в красных вязаных колпачках вместо шапок и хором они закричали – "С Новым годом!". Сёме ли? Вряд ли, но он сделал широкий шаг по тротуару и улыбнулся. Счастливые люди. Как хорошо, когда они идут навстречу. И каждый год собираются на площади, где уже гремела во всю музыка, а небо освещалось яркими лучами от прожекторов. В прошлом году