— Откуда ты так много знаешь об этом месте?
— Моя семья связана с ним, как и твоя.
— Ты имеешь в виду… ты страж?
В этом есть смысл — я не знаю, почему не подумала об этом раньше. Но зачем бывшему стражу использовать лес для своих личных нужд? Это идёт вразрез со всем, чем мы являемся, со всей целью нашего существования.
— Я бы хотел, — говорит он, пуская мою теорию к чёрту. — Мои родители картографы, хранители записей, члены…
— Совета?
— Совершенно верно.
Это имеет ещё меньше смысла, чем теория о страже. Я никогда не встречала Древнего, который выглядел бы так… молодо.
— Итак, — миллион вопросов проносится у меня в голове; я хватаю один наугад, — значит, ты можешь пройти через лес, не заблудившись?
— К сожалению, не могу. Мои родители усыновили меня, когда я был очень маленьким. Я не разделяю их дары.
— Ты человек?
Он кивнул
— Тогда как?..
Он поднимает руки. Его рукава спадают до локтей, открывая тёмные карты, нанесённые чернилами на его кожу. Если бы не пятна возле запястий, я бы поклялась, что это были татуировки; они выглядят очень идеально. Пути расходятся от его порога, отмечая другие порталы по пути и альтернативные маршруты, по которым можно добраться до моего собственного.
— Я скопировал это из их библиотеки, — говорит он.
Я киваю на табличку, которую он читал.
— А глифы?
— Родители научили меня их читать.
— Хорошо. Прям на руку, да, — я качаю головой. — Послушай, я не смогу тебе помочь, если ты не скажешь мне, почему ты здесь.
Он изучает меня мгновение, его взгляд скользит по моему лицу. Он задерживается на родинке на моей ключице, прежде чем вернуться к моим глазам. Он делает шаг назад, и хотя кончики наших ботинок всё ещё почти соприкасаются, кажется, что между нами открывается океан пространства, и я снова могу дышать.
— Мои родители — Агустус и Селия, — говорит он, внимательно наблюдая за мной.
— Члены совета, которые исчезли?
Он сглатывает.
— Да.
— Ой. Мне… Мне очень жаль.
Какое-то время он ничего не говорит, и я тоже. Мой голос тих, когда я снова заговариваю:
— Другие члены совета, похоже, думают, что они скоро появятся. Что они просто потеряли счёт времени или что-то в этом роде.
Он смотрит в землю.
— Я сомневаюсь.
— Не хочу показаться бесчувственной, но я всё ещё не понимаю, какое это имеет отношение к тому, что ты бегаешь по этому лесу, как будто ты Лара Крофт.
Его лоб морщится.
— Прошу прощения?
— Неважно, — говорю я, отмахиваясь от его замешательства. — Мне нужно, чтобы ты точно сказал мне, почему ты здесь.
Он прикусывает нижнюю губу зубами.
— Я и так сильно рискнул, рассказав тебе всё, что у меня есть.
Я скрещиваю руки на груди.
Он вздыхает и смотрит на лес вокруг нас. Мы здесь одни, но он понижает голос:
— Я думаю, что их исчезновение как-то связано с тем, что происходит в лесу сейчас, в ваше время, и я не могу просто сидеть дома и делать вид, что всё в порядке. И всё же, я…
— Ты что?
Он выпрямляется, заводя руки за спину.
— Я сомневаюсь, что смогу сделать это без твоей помощи.
Я хмурюсь.
— О чём именно ты меня просишь?
— Мне нужно, чтобы ты пропустила меня, — говорит он. — В твоё время.
ГЛАВА XIII
Брайтоншир наблюдает за мной, на его лице в равной мере отражаются надежда и неуверенность.
— Ты просишь меня нарушить самое важное правило леса, — говорю я. — Правило, которое даже не обсуждают, потому что оно должно быть известно без всяких вопросов. Правило, которое заключает в себе всё моё предназначение как стража.
Ни один путешественник никогда не сможет пройти через порог во время, которое ему не принадлежит.
— Да, я прошу тебя об этом, но я также говорю тебе, что, если ты не впустишь меня в своё время и не будешь работать со мной, чтобы узнать правду о том, что здесь происходит, возможно, тебе больше не придётся защищать лес, — его кадык опускается вниз по горлу. — Возможно, больше не будет мира, который ты должна защищать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я тру ладонями глаза, где за роговицей появилась тупая боль.
— Это безумие. Если то, что ты говоришь, правда, почему ты не сказал мне об этом с самого начала? Зачем бежать?
— Я не планировал никого вовлекать, — он смотрит на деревья, и продолжает говорить, понизив голос: — Я не… — он делает глубокий вдох. — Я не уверен, кому можно доверять.
— Но ты доверяешь мне? Забавно… вчера ты, похоже, мне не доверял. Что изменилось?
— Ты не оставила мне особого выбора в этом вопросе, — он проводит рукой по волосам. — И я полагаю, что исчезновение моих родителей может иметь какое-то отношение к исчезновению твоего отца. Я верю, что ты единственная, кто может мне помочь.
А вот услышать такое от него я никак не ожидала.
— Что?
— Я больше не буду говорить об этом здесь. Это небезопасно. Я могу всё объяснить должным образом в более приватной обстановке.
— Да, ну, этого не произойдёт. Если тебе есть что сказать, говори это сейчас.
— Пожалуйста, — шепчет он. — Я не могу рисковать тем, что кто-то подслушает.
— Тут больше никого нет, — говорю я. — Только ты и я.
Он качает головой.
— Чего ты боишься?
— Я бы предпочёл не говорить. Не здесь.
— Ты не даешь мне много поводов для размышлений, Брайтоншир.
Я закатываю глаза. Я не могу поверить, что вообще потакаю этому сумасшедшему.
— Почему я должна тебе доверять?
Он неуверенно тянет ко мне руку, его пальцы тянутся, пока не переплетаются с моими. Горячие искры пробегают по костяшкам моих пальцев, вверх по руке и вниз по позвоночнику. Мой желудок сжимается, когда я смотрю на его руку. Рука, которая, по сути, была положена в гроб вместе с остальными частями его тела более двухсот лет назад и не должна была быть здесь, пересеклась с моей.
Он выдерживает мой взгляд.
— Доверие — это не просто. Это не то, что можно купить или заработать в течение нескольких мгновений после встречи друг с другом. Но я обещаю тебе, если ты позволишь мне пройти в твоё время, я сделаю всё, о чём ты меня попросишь. Я буду следовать твоим приказам и буду там, где ты хочешь, чтобы я был, и скажу то, что ты хочешь услышать от меня. Если я когда-нибудь переступлю черту или дам тебе хоть малейший повод усомниться в моих намерениях, тебе нужно просто приказать мне вернуться в лес, и я уйду.
— Просто так?
Он кивнул.
Мои губы растягиваются в полуулыбке.
— В это трудно поверить, учитывая твой послужной список.
Он не улыбается в ответ.
— Клянусь жизнями моих родителей, я не подведу тебя, — он крепче сжимает мою руку. — Мне нужно знать, что с ними случилось. Мне нужно… — он сглатывает. — Мне нужно знать, можно ли их спасти.
И этим единственным заявлением он открывает самую глубокую тайну моего сердца. Вера в то, что я всё ещё могу спасти своего отца, несмотря на то, что все говорят мне, что это невозможно. Я вижу то же желание в его глазах. Интересно, говорили ли ему другие, что это бесполезно, тоже?
— Поверить не могу, что я это делаю, — говорю я после минутной паузы, во время которой я думаю о причинах, по которым не должна этого делать, и отбрасываю их в сторону, и всё потому, что одна мысль продолжает подниматься над ними: Если есть шанс, что папа связан с этим, если я смогу наконец-то выяснить, что с ним случилось, разве я не обязана попытаться ради себя и своей мамы?
Я тяжело выдыхаю.
— Ты должен делать всё, что я говорю, без лишних вопросов. Начиная с моего дневного патрулирования. Ты должен оставаться рядом со мной и не создавать никаких проблем, понял? Потом я незаметно проведу тебя в свой дом, и ты мне всё расскажешь. Если я тебе не верю или мне не нравится то, что ты говоришь, я приведу тебя прямо сюда, и ты больше никогда не будешь врываться в мой лес. Тебя это устраивает?