она притягивает, словно маяк в бесконечном океане возможностей, других же пугает своей опасностью. Как можно просто слепо прыгнуть в яму, на дне которой могут ожидать острые шипы или не менее опасный зверь. Полностью вручить свою свободу и жизнь воле случая, надеясь на то, что в этот раз всё же повезет.
Последним же краем триады ужаса являлся банальный страх. Чувство самосохранения, что не дает нам совершать глупых поступков и оберегает от скорой смерти. Кто бы мог подумать, что эссенцией самого великого творения жизни станет настолько мрачный и пугающий страх. Именно он останавливает поток жизни, а также может подтолкнуть, когда тело отказывается двигаться.
Так действительно ли ужас настолько тёмное и нежелательное чувство, которого хочется избегать любыми возможностями? То, с чем нас учат не сталкиваться и по возможности избегать. Вправду ли более теплые и мягкие чувства заставляют нас жить, и оберегают от скорой встречи с праотцами? Гадать можно бесконечно, у каждого всегда сформируется своё мнение. Единственное, что осталось, это открыть глаза и узнать самому.
Отрывистое щелканье смерти, стекая по холодным буграм темных стен коснулось мрамора пола и мышью шмыгнуло в далекий угол. Где-то вдалеке раздался монотонный крик и тут же затих, утопая в собственном эхо отчаяния и боли. Каждая молекула этой клетки, казалось, сочилась кровью, от чего воздух был железный на вкус. Тьма. Непроглядный мрак, ориентироваться в котором было практически невозможно.
Балдур пришел в сознание, найдя себя лежащим на чём-то очень сильно твёрдом и холодном. С первым вдохом он почувствовал, как грудь разрываться на части, из-за чего сильно закашлялся. В ушах гулом зазвенело, однако в целом он чувствовал себя хорошо. За последнее время путешествий, которое он и в лучшие свои дни не назвал бы легким, Стервятник часто пересиливал боль. Он продрал глаза, возвращая чёткость зрения и медленно выдохнул.
Перед ним, играя тенями, от, судя по всему, качающейся лампы совсем недалеко, красовался потолок, цвета которого он так и не смог разобрать. По телу пробежал стреляющий в шею озноб, и ему оставалось лишь гадать, где он оказался и сколько был без сознания. Наученный опытом Балдур не спешил двигаться и постепенно и очень медленно шевелил конечностями, проверяя работу тела. Многие, попав в подобную ситуацию от неожиданности и конфуза, вскочили бы с места, создавая много шума и возможно открывая и без того тревожные раны. Балдур знал, если бы поблизости был тот, кто хотел ему смерти, Стервятник так бы и не открыл глаза.
Постепенно проверяя всё ли на месте, он прокручивал в голове события не так давно минувшие. Что он помнил, что поможет ему собрать всё воедино и представить картину, с которой не посчастливилось столкнуться. Балдур помнил сбор. Помнил, как они планировали дальнейшие шаги, а после этого лишь стремительный набор картинок, смазанный очень странными звуками и сопровождением. Бег. Дрожь под ногами. Размытые и неотчётливые лица Ярика, Дэйны и Миры… Сырник? Балдур пошлепал ладонями по мраморному полу, но рядом никого не оказалось. Тогда он закрутил головой по сторонам. Было слишком темно, и вокруг него лежали лишь разбитые на маленькие кусочки камни.
Гигант? Был ли это он на самом деле, или это лишь игра его фантазии, которая пыталась найти объяснение происходящему в тот момент. Ведь он мог поклясться, что гора не просто дрожала, а менялась и даже глухо, но рычала на него. Затем он вспомнил последний момент, когда видел Сырника. Вспомнил падение, от которого сердце пряталось, убегало и пыталось сбежать из бренного тела. Помнил, как сжимал Сырника. Значит он должен быть где-то рядом.
Быть может маленький аури где-то лежит придавленный камнями или его вовсе отбросило далеко в сторону при падении. Балдур решил приподняться, как дыхание буквально сперло от внезапности увиденного. В его груди, а именно в той части, где не давала о себе забыть клятая старая рана, торчал нож. Обычный, старый, с потертой от частых прикосновений рукояткой и слоем недавней ржавчины на клинке. Он не успел подумать о том, кто вонзил его, и каким образом он еще жив, так как стервятник не чувствовал абсолютно ничего.
Ни боли, ни ощущения стали в собственном теле, ведь он знал, что должен испытывать. Балдур потянулся к ножу и крепко взялся за рукоять. Стервятник ощущал ребристую поверхность ладонью, однако всё еще сомневался в его существовании. Что же с ним всё же случилось? Балдур дважды подумал, прежде чем его вытаскивать, но гнетущие воспоминания перевесили здравый смысл, тем более судя по длине клинка, он должен был проткнуть его легкое. Если бы это было бы правдой, он умер бы практически мгновенно.
Стервятник оказался прав. Нож был настоящим, но никаких повреждений не нанес телу, что вызывало уйму вопросов. Балдур лег обратно и осмотрел клинок оружия. Он был абсолютно сухим, ни капли крови, а ржавчина не осыпалась даже там, где была его плоть. Сотрясение? Галлюцинация? Всё может быть, учитывая с какой высоты он упал и каким-то образом остался жив.
Балдур закрыл глаза и провел несколько простых упражнений, которым его научили еще на ранних курсах сборщиков: свести указательные пальцы воедино, простой ассоциативный ряд и составление логического предложения с началом и концом мысли. Всё это невозможно, когда мозг со всей силой ударяется о черепную коробку. Ему удалось, хоть и пришлось тяжело с предложением, но это объяснялось тем, что Балдур часто сбегал с уроков письменности в «Доме Теплых Стен».
В голову пришла и мысль, что правая нога должна быть либо раздроблена в труху, либо вовсе остаться на вершине горы. Стервятник опирался именно на неё, когда наконец встал. Голова всё еще гудела как от плохого похмелья, в ушах звенело не так сильно, но в целом он чувствовал себя сносно, хотя если поразмыслить, должен был быть мёртв. Это всё что ему требовалось, ответы потом.
Балдур нашел себя посреди небольшой комнатушки с разбитым в дребезги столом и парой стульев. Он тут же принялся переворачивать камень за камнем, ведь Сырник был очень маленьким и мог быть где угодно. В комнате его не оказалось, что одновременно послужило облегчением, ведь он мог