Лютц упомянал, что тронбэй начинает всходить осенью. Интересно, может быть, мы сможем собрать немного тронбэй и для себя.
Хм? Хотя, похоже, что солдаты тоже задействованы, так что, может быть, он уже слишком вырос, даже до такой степени, что мы уже не сможем использовать его для бумаги? Интересно…
В прошлый раз детям удалось срубить его самостоятельно, поэтому я вернулась к своим расчетам, думая, что об этом не стоит так сильно беспокоиться. Через некоторое время, однако, я снова услышала шум от говорящих людей через закрытую дверь.
— Мэйн, — сказал Отто, — Лютц вернулся. Он сказал, что у него есть что-то, что он хочет обсудить с тобой и хотел бы, чтобы ты вернулась домой вместе с ним. Ты что думаешь?
— Если он рубил какой-нибудь тронбэй, я думаю, что он захочет поговорить со мной именно об этом, поэтому я лучше пойду домой. Я закончила расчеты отсюда до сюда.
— Спасибо, Мэйн, ты мне очень сильно помогла.
У ворот я увидела солдат и детей, которые, похоже, только что вернулись из леса и несли связки сырого тронбэя. Когда я смотрела на толпу в поисках Лютца, мой отец подбежал ко мне, на его плече был кусок дерева, такой же большой, как и я.
— Мэйн! Посмотри на размер этого транбэя, который твой папа срубил!
— Ух ты, какой большой! Это будут дрова для очага?
— Нет, тронбэй не горит так легко, поэтому мы не будем этого делать. Вместо очага я собираюсь сделать из него мебель. Когда происходят большие пожары в доме, вещи, сделанные из тронбэй, иногда и не сгорают, поэтому он используется для изготовления вещей, в которые люди могут положить свои ценности.
— …Ха, я этого не знала. Это действительно здорово!
Как и следовало ожидать от такого загадочного растения. Чтобы не сгореть, даже в огромном огне… это даже и не дерево вовсе!
Когда я изумленно вздохнула от этого нового сюрприза, я заметила, что Лютц стоял позади моего отца, подзывая меня поближе.
— Что случилось, Лютц? — спросила я.
— Хех, Лютц, — сказал мой отец, глядя на корзину на спине Лютца, — эти тощие палочки и есть все то, что тебе удалось срубить?
Он гордо надул грудь, как будто только что выиграл соревнование. Я бы очень хотела, чтобы он перестал соревноваться с детьми. Это унизительно. Я издала длинный раздраженный вздох, но я увидела много других солдат и детей поблизости, сравнивающих размер деревьев и ветвей, которые они нарубили.
— На самом деле нет никакой пользы от таких тонких ветвей, — сказал один из ребят.
Поскольку тронбэй трудно горит, вы не сможете использовать палочки в качестве дров, и такая молодая, мягкая древесина не смогла бы сдержать тепло пламени, поэтому ее нельзя использовать в качестве мебели.
— Эти палочки бесполеееезныыыеее! — сказал другой ребенок. Краем глаза я увидела, как он сердито с грохотом швырнул на землю груду тонких ветвей, которые он нес.
— Ах, они идеально подходят мне, — сказала я.
Даже если ребенок и не нуждается в них, это идеальный материалы для изготовления высококачественной бумаги. Было бы огромным разочарованием выбросить такую тонкую, мягкую древесину.
— Они тебе действительно не нужны? — спросила я.
— …Н… нет!
Внезапно заметив, сколько людей на него уставилось, мальчик убежал, крича мне через плечо. Когда я собирала груду палочек, которые он выбросил, другие дети подошли ко мне, предлагая мне такие же тонкие обрезки тронбэя из своих корзин.
— Эй, возьми и эти тоже. Все, что я получу, если принесу их домой, это нагоняй от моего папы.
— Я отдаю тебе вот эти. Они мне больше не нужны.
Вскоре вокруг меня накопилось огромное количество палочек.
— Лютц, у меня… здесь очень много дерева.
— …Да уж.
Мы с Лютцем начали аккуратно складывать кучу веток в аккуратные стопки, а затем забили ими корзину Лютца настолько, насколько это возможно. Мой отец, ошеломленный таким поворотом событий, переводил свой хмурый взгляд с меня на Лютца, а потом на переполненную корзину и обратно.
— …Эй, Мэйн. Что ты собираешься со всем этим делать?
— Мы используем молодую, мягкую древесину, так что все хорошо. Лютц, пойдем уже отсюда?
Я повернулась спиной к отцу и пошла. Лютц последовал за мной, почесывая свою голову и выглядя немного обеспокоенным.
— Когда я вырубал тронбэй, я подумал, что мы смогли бы использовать его в качестве сырья, но… мы же должны на самом деле переработать его в течение пяти-семи дней, да? В противном случае ничего не получится?
— Да, все правильно, а что же случилось?
— …Что нам теперь делать? Я действительно не хочу идти, стоять в реке в такое время года, и у нас не хватает лишних дров для поддержания огня в течении одного звона в пароварке… пожжет сдадимся?
Я хорошо знаю, что в это время года, даже если бы вы и отправились в лес, то вы не найшли бы очень много дров, но я также уверена, что если мы позволим всему этому тронбэю пропасть по такой глупой причине, то Бенно будет так возмущен, что его глаза вылетят со своих орбит.
— …Я понимаю, о чем ты говоришь, но, может, сначала нам стоит поговорить с мистером Бенно?
— Да, я думаю, он бы очень разозлился, если бы мы просто выбросили его. — Он тяжело вздохнул. — О боже… я действительно не хочу стоять в реке, когда на улице так холодно.
Мы пробрались к магазину Бенно, но, как и следовало ожидать, охранник снаружи сказал Лютцу, что он не сможет позволить ему выглядеть так, как будто он только что вернулся со сбора палок в лесу, поэтому ему придется остаться снаружи. По вызову сторожа Марк вышел из магазина и проводил меня внутрь. Какой-то клиент только что вышел из кабинета Бенно, когда я вошла в магазин. Когда мы проходили мимо друг друга, он посмотрел на меня сверху вниз, отмечая мое несоответствие внешности своим презрительным фырчанием.
Я действительно должна заказать эту рабочую одежду как можно раньше. Я не хочу унижать достоинство магазина Бенно, просто находясь здесь.