Читать интересную книгу Цвет волшебства (сборник) - Терри Пратчетт

И воззрился на собравшихся в комнате, которые вдруг ощутили себя крайне неуютно, поскольку сундук глазел на них, не имея глаз, которыми можно было бы это сделать.

Эрик пошевелился первым. Он схватил свой самодельный меч, заколыхавшийся из стороны в сторону, и крикнул:

— Так ты всё-таки демон! А я ведь чуть было не поверил тебе!

— Гы-ы! — прокомментировал попугай.

— Это просто мой Сундук, — с отчаянием в голосе объяснил Ринсвинд. — Он вроде как… ну, в общем, он повсюду следует за мной, в нем нет ничего демонического… э-э… — Волшебник замялся и неуклюже закончил: — Во всяком случае, почти ничего.

— Изыди!

— О нет, опять ты за свое…

Парнишка уставился на раскрытую книгу.

— Мои прежние повеления остаются в силе, — твёрдо проговорил он. — Самая прекрасная женщина из всех когда-либо живших в этом мире, власть над земными царствами и вечная жизнь. Так что приступай.

Ринсвинд не тронулся с места.

— Ну же, давай, — подбодрил его Эрик. — Предполагается, что сейчас ты должен исчезнуть в клубах дыма.

— Послушай, неужели ты думаешь, что я могу просто щелкнуть пальцами и… Ринсвинд щёлкнул пальцами. Комнату заполнили клубы дыма.

Ринсвинд смотрел на свои пальцы долгим, потрясённым взглядом — таким, каким человек смотрит на ружьё, которое десятилетиями спокойненько висело себе на стене, а потом вдруг выстрелило и продырявило кошку.

— Знаешь, раньше у них это не получалось, — проговорил он и опустил взгляд. — Аааа, — сказал Ринсвинд и закрыл глаза.

Мир, что скрывался в темноте за его веками, был гораздо более приятным. Потопав ногой, Ринсвинд убедился, что пол никуда не пропал, что на самом деле он, Ринсвинд, по-прежнему стоит в комнате и настойчивые сигналы всех остальных органов чувств, твердящих, будто он висит в воздухе примерно в тысяче миль от Диска, — это просто дурной сон. Вот он скоро проснётся и… Спохватившись, Ринсвинд быстренько отменил последнее пожелание. Уж лучше и дальше спать. Во сне, по крайней мере, можно летать. А вот если он проснётся, ему придется долго-долго падать. „Возможно, я умер и действительно стал демоном“, — подумал он.

Интересный вариант…

Ринсвинд снова открыл глаза.

— Ух ты! — восхищённо воскликнул Эрик. — И всё это будет моим?

Он стоял в такой же позе, что и раньше, Сундук стоял рядом — хотя на чем они стояли, непонятно. К сожалению, чёртов попугай тоже никуда не девался. Последний висел в воздухе и задумчиво разглядывал раскинувшуюся внизу внушительную панораму.

Плоский мир вполне мог быть создан для того, чтобы им любоваться; Ринсвинд был более чем уверен, что он всяко не был создан для того, чтобы на нём жить. Однако зрелище впечатляло — с этим не поспоришь.

Встающее у дальнего края солнце опоясывало почти половину окружности Диска сверкающей огненной чертой. Долгая, медлительная заря только начинала растекаться по тёмному массивному пейзажу.

Внизу, резко выделяясь на фоне бездонного космического пространства, тащил на себе тяжкий груз Мироздания Великий А'Туин, Всемирная Черепаха. На её — или на его, этот вопрос так и не был решён окончательно — панцире стояли четыре гигантских слона, подпиравшие своими могучими спинами Плоский мир. Возможно, существуют более эффективные способы создания миров. Можно, к примеру, взять шарик из расплавленного железа и последовательно покрыть его несколькими слоями камня. И у вас получится очень даже функциональная планета, правда она не будет такой симпатичной. Кроме того, с неё всё будет скатываться.

— Неплохо, — заценил попугай. — Попка хочет континент.

— Он такой большой, — выдохнул Эрик.

— Да, — отрезал Ринсвинд, а потом, почувствовав, что от него ждут чего-то ещё, добавил: — Смотри обращайся с ним осторожнее, не разбей.

Его терзали некие смутные сомнения. Допустим, он демон — за последнее время с ним случилось столько всякой всячины, что Ринсвинд уже готов был согласиться с тем, что он действительно умер, просто как-то не заметил этого в суматохе <Ринсвинд где-то слышал, что умереть — это всё равно что перейти из комнаты в комнату. Разница только в том, что, когда ты крикнешь: „Эй, а где мои чистые носки? тебе никто не ответит>, — но тогда он всё равно не понимал, как этот мир мог принадлежать ему. Он был совершенно уверен, что у Плоского мира есть настоящие хозяева, которые вряд ли обрадуются, если Ринсвинд возьмёт и подарит Диск этому мальчишке>.

А ещё он был уверен в том, что демон должен получить письменное свидетельство о сделке.

— По-моему, ты должен за него расписаться, — сказал он. — Кровью.

— Чьей? — спросил Эрик.

— Своей, конечно, — ответил Ринсвинд. — Хотя, пожалуй, сойдет и птичья.

Он бросил свирепый и многозначительный взгляд на попугая, который буркнул в ответ что-то неразборчиво-оскорбительное.

— Но мне же надо сначала опробовать его.

— Что?

— А если он не будет работать? Пока не убежусь в том, что он исправен, ничего подписывать не буду.

Ринсвинд посмотрел на мальчишку, а потом снова опустил взгляд на яркую панораму распростёршихся у их ног царств. „Интересно, в его возрасте я был таким же? — подумал он. — И как это я умудрился остаться в живых?“

— Это ведь живой мир, — терпеливо сказал он. — Разумеется, он работает! В смысле, ты сам-то посмотри. Ураганы, дрейф континентов, дождевой цикл — всё наличествует. И всё тикает, как какие-нибудь треклятые часы. Такого мира хватит на всю жизнь. Если будешь аккуратно с ним обращаться.

Эрик критически осмотрел Плоский мир. На его лице читалась обречённость человека, которому доподлинно известно: всё лучшее в этой жизни нуждается в психическом эквиваленте двух пальчиковых батареек, а магазины откроется только после каникул.

— Я должен получить дань, — безапелляционно заявил он.

— Чего ты должен?

— Все правители мира, — пояснил Эрик. — Они обязаны платить мне дань.

— Да уж, ты и впрямь проштудировал этот вопрос, — саркастически заметил Ринсвинд. — А чего данью-то ограничиваться? Не хочешь ли луну с неба, раз уж мы тут, наверху? На этой неделе у нас специальное предложение — к каждому покорённому миру прилагается один бесплатный спутник.

— А там есть какие-нибудь полезные минералы?

— Что?!

Эрик вздохнул, демонстрируя своё великое терпение.

— Минералы, — повторил он. — Ну, залежи…

Ринсвинд покраснел (созвучие ores-orals в английском).

— Мне кажется, мальчику в твоем возрасте не следует думать о…

— Я имею в виду обычные металлы. Если это просто груда камня, то зачем она мне?

Ринсвинд посмотрел вниз. Крошечная луна как раз поднималась из-за дальнего края Плоского мира, проливая бледное сияние на мозаичный узор, в котором переплелись земля и море.

— Ну, просто красиво… — сказал он. — Послушай, уже темно. Может, тебе заплатят дань утром?

— Я хочу получить хоть что-нибудь прямо сейчас!

Ринсвинд внимательно осмотрел свои пальцы. Раньше у него как-то не очень получалось ими щелкать.

Он предпринял ещё одну попытку.

Когда Ринсбинд снова открыл глаза, то обнаружил, что стоит по щиколотку в грязи.

Среди талантов Ринсвинда самым выдающимся было его умение убегать, которое он возвёл в ранг чистого искусства. Пока он бежал, ему было неважно, бежит он к чему-то или от чего-то. Значение имел лишь сам бег. Я бегу, следовательно, я существую; а точнее, я бегу, следовательно, если мне хоть немножко повезёт, я по-прежнему буду существовать.

Но кроме того, Ринсвинд был известным знатоком лингвистики и практической географии. Он мог крикнуть „Помогите!“ на четырнадцати языках и умолять о пощаде ещё на двенадцати; он проехал множество стран Плоского мира, некоторые из них — на большой скорости. Работая в библиотеке Незримого Университета, Ринсвинд заполнял долгие, чудесные, скучные часы тем, что читал о всех тех экзотических и далёких местах, где он никогда не бывал, и вздыхал от облегчения, что ему так никогда и не придется их посетить.

И вот сейчас он оказался в одном из таких мест.

Его окружали джунгли. Это были совсем не те симпатичные, привлекательные, открытые джунгли, сквозь которые так любят летать на лианах накачанные герои в леопардовых шкурах, но серьезные, настоящие джунгли, джунгли, возвышающиеся липуче-колючей зеленой стеной, джунгли, в которых каждый представитель растительного царства как следует засучил кору и принялся усердно перерастать своих соперников. Почву тут вряд ли можно было назвать таковой, поскольку она представляла собой кладбище растений, ожидающих обращения в компост; вода стекала с одного листа на другой; во влажном, насыщенном спорами воздухе гудели насекомые; и все заполняла та ужасающая, бездыханная тишина, которую обычно производят моторы фотосинтеза. Любой герой, вознамерившийся с бойким улюлюканьем пролететь через эти заросли, мог бы с тем же успехом попытать счастья с яйцерезкой.