— Но мы оба знаем, что это правильно. А теперь снова вернемся к вопросу: где вы будете в безопасности?
Последнее, чего я желал в этом мире, — это оставить Сейри снова. Мы потеряли столько лет, и, хотя я поверил в то, что я — тот самый Кейрон, которого знала она, — по крайней мере, пока не смотрел в зеркало, — было ясно, что мы не можем вновь соединиться так, словно ничего не произошло. Нам тоже требовалось время и спокойствие. Но ни времени, ни спокойствия у нас не было, и, если Сейри с Гериком не могут вернуться со мной в Авонар, нам надо будет отыскать для них тихое пристанище до поры, пока мы не сможем соединиться вновь. Не Комигор. Сам Герик не был готов вернуться к прежней жизни, и мы не знали, будет ли готов когда-нибудь. И не Данфарри. Я не мог оставить жену и сына всем трудностям жизни там, где Сейри десять лет провела, отчаянно выживая, и куда Дассин отправил меня, чтобы снова найти ее. Оправиться после их испытаний тоже будет непросто. И, что важнее, Дарзид… лорд Зиддари… знал и про Данфарри, и про Комигор. Сейри отстранилась и наклонилась, чтобы набрать воды во фляжки, которые она носила на поясе.
— Не знаю. Не думаю, что мне будет безопасно где угодно без тебя.
Позже тем вечером, когда мы расселись вокруг костра, Сейри объяснила суть наших затруднений Герику и остальным. Как и в отношении многого другого, Герик вяло согласился делать так, как мы сочтем нужным.
Келли была единственной, кто пожелал вставить слово.
— Так ваш друг, ученый, все еще живет под Юриваном? Думаю, его дом, уютный, в сельской местности, будет в самый раз. И я бы хотела остаться с вами на некоторое время, помочь, чем смогу…
Мы с Сейри переглянулись. Это было великолепным решением. Наш добрый друг Тенни приютит Герика и Сейри в поместье, доставшемся ему по наследству от моего старого учителя, профессора Ферранта, а уединенное расположение дома позволит мне приезжать и уезжать свободно, не вызывая опасных расспросов.
Позже, когда я наедине поинтересовался у Паоло, согласится ли он остаться с Гериком, он не удостоил мой вопрос ничем, кроме недоверчивого взгляда. Все, что я мог сделать, — это удержаться от смеха. Если что-то и давало мне надежду на благополучие Герика, так это его дружба с Паоло. Доброта Паоло и его неизменная честность нашли дорожку к сердцу нашего сына, в то время как мы с Сейри еще не удостоились чести поселиться там, но мы радовались и этому.
Однако, разумеется, удачное предложение Келли означало, что у нас не осталось больше поводов задерживаться. Авонар нуждался во мне. Мы не могли и дальше откладывать расставание.
Паоло пригнал лошадей, которых мы оставили в долине больше года назад, и ясным весенним утром, спустя три недели после нашего побега из Зев'На, мы с Барейлем смотрели, как они вчетвером отправляются на юг. Я собирался сам сопровождать их в дороге, но Герик, в один из редких случаев, когда он первым начал разговор, убедил меня отказаться от моего намерения.
— Они не знают, где я, — сказал он, теребя поводья, только чтобы не смотреть на меня. — Ничего у них не получится, потому что я не тот… кем был… Пока я буду прятаться, нам ничего не грозит.
Мне пришлось поверить ему на слово. Ему явно было трудно говорить о лордах. Так что я поблагодарил его за доверие и отпустил их. Украшенная камнями серьга и золотая маска с бриллиантами лежали на дне моего вещевого мешка. Я спорил сам с собой, не уничтожить ли эти проклятые вещицы, но какая-то часть меня, отвечавшая за войну с лордами, сочла, что подобные предметы силы могут оказаться полезными. Герик никогда не спрашивал, что с ними стало.
* * *
Итак, они уехали, а мы с дульсе остались на прелестной, но такой пустой поляне.
— Пора бы и нам отправляться, — сказал я.
Вверх по холму, в пещеру, сквозь Ворота и через Мост, к той, другой, жизни, которая ожидала меня. Мне была ненавистна сама мысль об этом.
Мой мадриссе улыбнулся и вложил мне в руку маленький сверток.
— Еще не вполне пора. Вы сейчас между временами. Прежде чем вы примете эту жизнь, вы должны увериться в своем пути.
— Что ты?.. А!
Из тряпичной обертки я вытащил ровный круг из темного дерева, в котором, в металлическом кольце, была закреплена черная пирамидка, — я забрал это из кабинета Дассина так давно. Теперь я знал, что это — предмет, к которому долгие годы была привязана моя душа, годы, проведенные без тела, десять лет боли и тьмы, десять лет замысловатых заклинаний и ненасытного познания, вдохновляемого безграничной энергией и решительностью моего Целителя и тюремщика, Дассина. Прикосновение к кристаллу освободит меня от уз тела и позволит уйти за Грань, если мне только этого захочется. Моя смерть, так давно уже медлящая, ждала меня в его заклинаниях.
Я смотрел на этот предмет, и меня с головой захлестнула томительная, отчаянная боль из самых глубин моего существа, она была намного холоднее и сильнее, чем моя тоска по Сейри или беспокойство о Герике.
— Но, Барейль, как же я могу рисковать, используя его сейчас? Слишком многое зависит…
— Он сказал: когда вы снова станете целым, а мальчик будет в безопасности. Он украл у вас возможность выбора, когда вы погибли, и снова обманул вас со смертью Д'Нателя. И он поклялся всем дорогим для него вернуть вам это право. Он верил, что если вы не выберете эту новую жизнь сами, то сомнение будет расти и, в конечном счете, поглотит вас. Вы никогда не сможете полностью принять свою жизнь, а значит, будете терпеть поражение во всем, за что только возьметесь. Оказаться в том или в другом месте — жить или умереть — вы должны решить сами.
— Отеческое наставление старого дьявола…
Не вполне честно ставить меня перед таким выбором, когда Сейри и Герик уже далеко. Что, если я не смогу устоять перед зовом Черты? Полагаю, я умру.
— Я присмотрю за вами, государь, и сделаю все, что потребуется… после.
Барейль улыбался, но слезы катились из его миндалевидных глаз. Он не ждал, что я вернусь.
Итак, с трепетом я коснулся темного кристалла и оставил тело Д'Нателя, ставшее моим. На мгновение я увидел его лежащим на бархатно-зеленом склоне холма рядом с добрым дульсе, стоящим на страже, и белоснежный пик могучего Карилиса нависал над его плечом. Дальше, на дороге, ведущей к моему разрушенному дому, к югу, к Юривану, я увидел тех, кого любил больше всех в мире, как они ехали в окропленный росой покой утра. А потом я окунулся во тьму, и бесплотный пульс Черты звал меня туда, где я должен был находиться.
Долгое эхо моих мучений на костре снова отозвалось в моем сознании, но оттого, что я ждал его на этот раз, я смог отстраниться от него и сосредоточиться на далеком сиянии, которое звало меня успокоиться навеки. Я слишком устал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});