Читать интересную книгу Красный флаг: история коммунизма - Дэвид Пристланд

Так, к 1979 году СССР сильно разочаровался в своих попытках распространить коммунизм в странах «третьего мира», а военные вторжения — вместе с жестокими сталинскими методами некоторых ставленников — усиливали убеждение многих союзников в том, что марксизм-ленинизм слишком жесток и марксизм нужно совмещать с плюрализмом. Но, несмотря на недостаток уверенности в коммунистическом мире, многие на Западе, обеспокоенные политикой СССР, были уверены в том, что экспансия будет продолжаться. В конце 1978 года британский журнал The Economist («Экономист»), выступавший с позиций правого либерализма, опубликовал тревожный прогноз на ближайшие «особенно опасные семь лет». Описав высокий уровень «военно-политической воли» СССР, Кубы, ГДР и Вьетнама к распространению коммунизма по всему миру, издание заявило: «Невозможно удержать Советский Союз от распространения военного влияния … [Но] важно остановить советскую экспансию до того момента, как она дойдет до командных высот и сможет контролировать как ядерные, так и неядерные сферы». The Economist утверждал, что это было осуществимо, но пессимистически задавал вопрос, «могут ли американцы найти у союзников — или у самих себя — хоть немного воли, достаточной для того, чтобы остановить советскую экспансию до того момента, как она дойдет до командных высот и сможет контролировать как ядерные, так и неядерные сферы»{1172}.

12. Революции-близнецы

I

11 октября 1986 года генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев во второй раз встретился с президентом Рейганом в правительственном доме съездов в Рейкьявике. Рейган вел себя довольно сдержанно по сравнению с многословным Горбачевым, и все же у них было много общего. Обоих лидеров объединяло лицедейство: Рейган играл в малобюджетных голливудских фильмах, а Горбачев когда-то хотел стать актером, и некоторые из его коллег отмечали его театральные способности{1173}. Также они были идеалистами и верили каждый в свою систему: Рейган — христианин и воинствующий либеральный капиталист, Горбачев — атеист и убежденный коммунист. Как ни парадоксально, несмотря на острые идеологические расхождения, между этими двумя актерами международной сцены было сходство. Рейган даже убедил себя в том, что Горбачев, возможно, верующий — он говорил своему советнику Майклу Диверу: «Не знаю, Майк, я действительно думаю, что он верит в высшую силу»{1174}.

Поначалу сила их личных идеологических убеждений затрудняла достижение соглашения. Например, утром второго дня встречи разразился скандал, так как Рейган обвинял коммунистов в стремлении к мировому господству, а Горбачев яростно защищал советские достижения в области прав человека{1175}. К полудню, однако, обстановка разрядилась. Горбачев предложил резкое сокращение ядерного вооружения, и после некоторых прений относительно того, что именно он имел в виду, Рейган сделал исключительное заявление: «Я не возражаю против того, чтобы устранить все ядерное оружие». На это Горбачев ответил следующим образом: «Мы можем это сделать. Мы можем устранить его»{1176}. Затем они договорились доверить составление предварительного плана договора своим посредникам. К обоюдному разочарованию, соглашение буквально выскользнуло у них из рук, так как русские возражали против разработки американцами современной противоракетной системы «Star Wars» («Звездные Войны»). Но соглашение, шокировавшее многих советников Рейгана, показало, как сильно изменилась обстановка с 1970-х годов. Общая атмосфера этих дебатов сильно отличалась от сдержанных переговоров Никсона и Брежнева. Оба лидера серьезно относились к идеям и знали толк в идеологической борьбе. Но они также пришли к соглашению по фундаментальному вопросу: они должны были отказаться от старой «реальной политики», которая привела к массовому производству ядерного оружия и поставила под угрозу будущее всего человечества.

Когда два с половиной года спустя, 15 мая 1989 года, Горбачев отправился в Пекин на встречу с китайским лидером Дэн Сяопином, атмосфера оказалась совсем другой. Это был первый советский визит со времени советско-китайского раскола. Однако, если Дэн, в отличие Рейгана в Рейкьявике, подписал договор с Горбачевым[799], мысли и желания сторон не совпадали. Атмосфера была напряженной. На площади Тяньаньмэнь студенты устроили демонстрацию за демократию и надеялись на поддержку Горбачева. Кроме того, технократ Дэн был коммунистом совсем иного склада. Встреча прошла довольно дружественно, но настоящие договоренности достигнуты не были. Горбачев писал в своих мемуарах: «Я думаю, что ключ к его [Дэна] огромному влиянию… в его колоссальном опыте и здоровом прагматизме»{1177}.

Две принципиально разные встречи показали, как сильно три блока — советский, китайский и американский — изменились со времени последнего шквала переговоров в 1971-1972 годах

Тогда, как и в 1989-м, у Америки и Советов было много общего: Никсон и Брежнев были сверхпрагматичны; Мао, престарелого утописта, бедствия Культурной революции вынудили отступить. К середине 1980-х годов новые лидеры трех блоков отреклись от своих предшественников. Реакция против циничной «реальной политики» в США и СССР привела к власти двух идеалистов — Рейгана и Горбачева, в Китае, наоборот, реализм Дэна представлял собой полную противоположность разрушительному утопизму Мао. Если Китай терял свой революционный напор, Соединенные Штаты и Советский Союз вновь его обретали.

Рейган и Горбачев осуществили две революции, которым суждено было изменить мир в конце 1980-х годов: либерализацию капитализма и реформирование коммунизма. Хотя вторая способствовала окончательному краху коммунизма, попав в самое советское «сердце», именно первая окончательно привела капитализм к мировому превосходству. Обе революционные трансформации идей тем не менее многое взяли друг от друга. «Ястребы» холодной войны заимствовали кое-что из стратегии (и даже языка) марксистов-лениницев, в то время как на Горбачева все больше влияния оказывали либеральные идеи.

Президентство Рейгана ознаменовало начало обновленного западного либерального идеологического влияния. В 1980-х годах казалось, что западная идеология придет к мировому господству, охватив также и Китай. И все же либеральная сила, пошатнувшая кремлевскую твердыню, в итоге не смогла пробить брешь Пекинского Чжуннаньхая, резиденции китайской элиты. Китайские лидеры-прагматики не были склонны к революционному диалогу, ни в маоистском ключе, ни в либеральном. К тому Же у Китая имелась другая модель развития, к которой можно было прибегнуть, — авторитарный капитализм так называемых азиатских тигров. Со времени смерти Сталина идеологические «тектонические плиты» постепенно сдвигались. Пропасть между западным и советским блоком постепенно сужалась, и по мере того, как это происходило, оба они отдалялись от Китая.

Хотя Горбачев и Дэн подписали советско-китайское соглашение, в действительности 1989 год обозначил разъединение, а не сближение двух миров[800].

II

В конце 1970-х годов в Китае появился новый жанр — репортаж. Эта литературная форма журналистики часто была весьма критична по отношению к Коммунистической партии и культурной революции. Один из наиболее спорных образцов репортажа, «Люди или монстры?», написанный в 1979 года, представлял собой яростный сардонический отчет о печально известном деле о коррупции в уезде Бин, провинции Хэйлунцзян. Антигероиней была бесстыдно циничная Ван Шоусинь. Эта в своем роде коммунистическая Бекки Шарп начинала свой путь скромным кассиром в местной угольной компании. Когда началась Культурная революция, она неожиданно «выявила ее политические стремления, которые много лет оставались скрытыми». Решив использовать стихийные изменения в своих интересах, она объединилась с «бывшим бандитом» Чжан Фэном и создала новый отряд хунвейбинов «Боевая Сила — Удар по Черному Гнезду». Затем она начала собственную культурную революцию против своего главного соперника, проектировщика и бухгалтера Лю Чанчуня, члена правящего «Корпуса красных повстанцев». Ей удалось заручиться поддержкой высокого чиновника, который одобрил «дебаты» между ними. Она обвинила Лю в потакании «власть имущим» и в упоре на производство, а не на революцию. Власти приняли ее сторону, и Лю был публично унижен, а затем арестован. Теперь для Ван был открыт путь к посту менеджера и партийного секретаря организации. Она начала свое коррумпированное правление, контролируя местные запасы угля и прокладывая себе путь к богатству и власти взятками и угрозами. Всегда оставаясь прозорливой, она сумела пережить смерть Мао, но в конце концов пала жертвой партии, которая приняла решение подвергнуть критике Культурную революцию в конце 1970-х годов{1178}.