– Половина города pro minimum, – подтвердил Курт сквозь зубы, стараясь не вдыхать пропитавшийся запахами крови и нечистот воздух, и снова двинулся вперед, понимая, что попросту физически невозможно поставить ногу так, чтобы не наступить на чьи-то внутренности, руки или ноги, а еще не загустевшая темно-красная жижа покрывает площадь маслянистым толстым слоем, в котором тонут подошвы. – Вряд ли он вернется, но все же не стоит тут торчать. Вперед.
Охотник кивнул и зашагал через площадь, стараясь преодолеть открытое пространство как можно скорее и озираясь по сторонам, но, как и Курт, понимая, что смысла в этих предосторожностях мало и вокруг нет никого – никого и ничего, лишь безмолвие и неподвижность…
Под сводами собора было так же тихо и так же витал в воздухе запах смерти, хотя здесь было не больше десятка убитых, причем причина гибели двоих из них определялась сразу и безошибочно – их попросту смяла толпа, ринувшаяся к выходу. Тело епископа лежало здесь же, угадываемое не столько по чертам лица, сколько по ошметкам торжественного облачения.
– Однако, – брезгливо пробормотал Ван Ален; ведьма молча отвернулась, обойдя густую, как сметана, кровавую лужу на камнях пола. – Убежать далеко наш не слишком святой отец вполне ожидаемо не сумел, пав первой жертвой при рождении столь чаемого им нового мира… Хоть в чем-то справедливость.
– От себя не убежишь, – заметил Курт, окинув взглядом останки фон Киппенбергера, и охотник поморщился:
– Да, самое время для философствований, Молот Ведьм.
– Никакой философии, гнилая матерьяльщина, – передернул плечами он, указав на развороченное тело епископа. – Взгляни на него. Его не растерзали эти твари и не раздавил наш многоглазый приятель, не растоптала толпа; на него вообще ничто не воздействовало извне. Его будто вскрыли изнутри.
– «Он – врата», – повторила Нессель тихо. – Так он сказал…
– Да, – подтвердил Курт, – ad verbum.
– Это типа одержимости, что ли? – поморщился охотник; он качнул головой:
– Нет. Фон Киппенбергер был, конечно, подконтролен силе, с которой связался, но никакие демоны или кто бы там ни был в нем не обитали; и он не слился с этой тварью, утратив человечность, как то однажды случилось в моей практике. Он просто стал вратами, через которые Ангел смерти вошел в наш мир. Буквально.
– Как ходячий круг с символами?
– Вроде того, – кивнул Курт, отходя от изувеченного тела. – Кругом был он сам, а символы были начертаны в его душе.
– Звучит красиво, – хмуро отметил Ван Ален. – Выглядит, правду сказать, не очень.
Охотник сделал еще шаг вперед, оглядев пустое нутро собора с треснувшими колоннами и перевернутыми скамьями, и резко, судорожно развернулся, когда одна из них скрипнула по полу, подвинувшись в сторону. Перехватить его руку и толчком сбить арбалет в сторону Курт едва успел, и стрела, сорвавшись, с оглушительным звоном врезалась в ступени лестницы, ведущей наверх; из-за скамьи послышался приглушенный испуганный вскрик, и Ван Ален, побледнев, бросился вперед. Тяжелую скамью он сдвинул в сторону одним толчком и, увидев прячущегося под ней человека, выругался – непристойно, от души, с каким-то свирепым облегчением.
– Смотри-ка, кто у нас тут есть, Молот Ведьм! – не скрывая злости, провозгласил он, наклонившись, ухватил человека за ворот священнического облачения и мощным грубым рывком водрузил его на ноги. – Соучастник, а?
Отец Людвиг оставался неподвижен, почти вися на держащей его руке, плотно зажмурившись, и, кажется, слабо соображал, что происходит; губы его шевелились, шепча что-то неразборчивое – то ли молитву, то ли мольбу. Охотник встряхнул его, точно мешок с горохом, вынудив распрямиться, и повысил голос:
– Эй, служитель хренов! Что жмуришься – тошно смотреть на то, что наворотил со своими рясоносными дружками?
– Ян, – тихо, но требовательно осадил Курт. Святой отец открыл, наконец, глаза, на миг застыл на месте и рванулся вперед с таким видом, будто намеревался кинуться следователю на шею.
– Майстер инквизитор! – выкрикнул он надсадно. – Господи, слава Богу, Матерь Божья!.. Остановите его!
– Что же вы сделали… – чуть слышно произнесла Нессель, и тот яростно замотал головой:
– Нет-нет-нет-нет! Это не я! Я не знал, я не участвовал!
– Почти каждый человек в Бамберге знал и участвовал, – возразил Курт сдержанно, – а вы вдруг нет?
– Я не знал! – сдавленно выкрикнул отец Людвиг и сжался, сам напуганный тем, как отдался его голос от каменных стен собора. – Я не думал, что все так страшно, я не подозревал, что он… они все… что тут затеяли, я не участвовал! Ну, говорил порой Его Преосвященство странные вещи, но кто я такой, чтобы возражать епископу?!
– С вами разберемся после, – отмахнулся Курт, и священник съежился, явно начиная жалеть, что не угодил под взор многоокого Ангела. – Сейчас главное не это, главное – monstrum, шагающий по городу, в котором две трети жителей уже мертвы. Как загнать эту тварь обратно?
– Я думал – вы знаете… – растерянно пробормотал отец Людвиг, и охотник, отпустив его ворот, надтреснуто засмеялся:
– Прекрасно… Просто прекрасно! Одного, кто мог бы это знать, сожрали твари, которых он же и вызвал, а второй торчит в Официуме под присмотром инквизиторов, но времени на то, чтоб тащиться обратно и выколачивать это из него, у нас нет. Чудно!
– Не говоря уж о том, – хмуро уточнил Курт, – что мы попросту рискуем туда не добраться. Впрочем, что-то мне подсказывает, что он, невзирая на свою словоохотливость во всем прочем, здесь капитально уперся бы рогом и мы все равно бы ничего от него не добились. Если, конечно, он вообще это знает и если уничтожить или изгнать эту сущность можно хотя бы в теории.
– Я… я боюсь, что это невозможно, – опасливо возразил отец Людвиг, затравленно косясь на майстера инквизитора. – Это же Ангел! Ангел смерти, тот самый, из легенды, это не легенда, это правда! Тогда его смирила святая Кунигунда, но теперь… теперь ее здесь нет, и он свободен, и мы… мы можем только молиться ей. Быть может, святая покровительница снизойдет и снова заточит его!
– Что-то хреново она покровительствует, – заметил Ван Ален сумрачно, широким жестом указав будто на весь город разом. – Бамберг почти лежит в руинах, адские твари рвут в клочки его обитателей, а она неведомо чем занимается и ждет молитв? Впрочем, я на ее месте тоже наплевал бы на таких подопечных. Нет ничего хуже, чем спасать тех, кто имеет обыкновение руками и ногами отбиваться от спасателя, поливая его при этом бранью и плюя в лицо.
– Должно быть что-то, – твердо возразил Курт. – Давайте, святой отец, вспоминайте! Вываливайте оставшиеся байки и слухи, наведите меня на мысль, дайте зацепку!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});