Читать интересную книгу История Петербурга в преданиях и легендах - Наум Синдаловский

Для обслуживания партийных функционеров Смольного в городе работали специальные магазины. Английские моряки, после прорыва блокады посетившие в составе англо-американской военно-морской делегации Ленинград, сохранили легенду о штурмане, которого командир подводной лодки отправил в магазин за продуктами. Штурман был поражён: «Над магазином-распределителем не было никакой вывески, и полки ломились от изысканных продуктов». Английские моряки были бы удивлены ещё больше, если бы знали, что для обеспечения молоком лично товарища Жданова во дворе Смольного, как утверждает фольклор, паслась «тучная корова», а под Смольным собором было оборудовано специальное укрытие, спроектированное по всем нормам противоатомной защиты. После войны этот бункер был сохранен, и даже поговаривали, что к нему впоследствии была проложена специальная ветка метро.

Однажды в 1942 году сапёры нашли в подвале одного из разрушенных во время бомбежки домов несколько бочек французского вина. В то время, когда город умирал от голода, витамины, заключённые в этом напитке, могли бы спасти жизнь многим ленинградцам. Однако Жданов, рассказывает предание, сказал, что «вино надо сохранить до победы и выпить в её честь вместе с товарищем Сталиным». Вино стало неприкосновенным запасом, но когда в день Победы его доставили в Москву, выяснилось, что оно прокисло.

Это происходило в то время, когда, согласно одной жуткой легенде, услышанной художником Владимиром Яшке на Камчатке, в Ленинграде за бешеные деньги продавались котлеты из человеческого мяса. На Аничковом мосту ежедневно стояла старушка и, увлекая детей ласковыми участливыми разговорами, незаметно подталкивала их к открытому люку, куда они и проваливались. Под мостом, продолжала эта чудовищная легенда, непрерывно работала огромная мясорубка, превращая провалившихся детей в мясной фарш.

Ходили жуткие слухи о каком-то «домике в Девяткине», куда заманивали детей, убивали, а из мяса готовили пирожки. До сих пор участок вдоль Садовой улицы, за оградой Михайловского замка, старые ленинградцы называют «Людоедским кладбищем». Здесь во время блокады хоронили расстрелянных по подозрению в каннибализме. Называют страшную цифру: около четырёх тысяч.

В блокадном городе было съедены все птицы и животные: собаки, кошки, голуби, воробьи. Оставались только крысы. Но они в один прекрасный день покинули город. Горожане с ужасом утверждали, что крысы обладают недюжинным умом, и ушли, потому как понимали, что ждёт их в городе.

Мы уже говорили о чудотворной Казанской иконе Божией Матери, которая в критические моменты российской истории становилась заступницей отечества, защитницей от посягательств на его свободу и независимость. С ней шли на освобождение Москвы от польского нашествия Козьма Минин и Дмитрий Пожарский. К ней обращались в драматические дни наполеоновского наступления. С 1940 года чудотворная икона хранилась в Князь-Владимирском соборе. Говорили, что Казанскую икону Божией Матери в городе оставили намеренно. Она продолжала «чудесным образом его защищать».

В самые тяжкие дни войны митрополит Гор Ливанских Илия Салиб уединился в подземелье и, постясь, молился о спасении России. Через трое суток ему будто бы было видение. Перед ним стояла Богоматерь, которая трижды повторила: «Успеха в войне не будет, доколь не отворятся все храмы, монастыри и не выпустят из тюрем всех священнослужителей для богослужений. Пусть вынесут икону Казанскую в Ленинграде и обнесут вокруг города». Бытует легенда о том, что в январские дни 1944 года икону вынесли из храма, вывезли на фронт и пронесли по всем воинским частям, готовившимся к историческому прорыву блокады. Верующие убеждены, что без этого он не совершился бы.

Были и другие фольклорные свидетельства небесного заступничества. В посёлке Парголово на окраине Ленинграда жила юродивая Аннушка, слывшая среди местных жителей «заступницей и спасительницей». Рассказывают, что в самом начале войны она обошла посёлок с иконой в руках, и ни одна бомба за всю войну на Парголово не упала.

Вместе с тем рассказывали и более земные легенды, в которых спасение Ленинграда приписывалось самим ленинградцам, их стойкости, мужеству и любви к своему неповторимому городу. А ещё рассказывали о бывших петербуржцах, по разным причинам оказавшихся за границей. Так, Карл Маннергейм, популярнейший финский маршал, которого многие ленинградцы ещё помнили как офицера царской армии, на одном секретном финско-германском совещании о судьбе северной столицы России будто бы проговорил: «Разрушить, конечно, можно… Только ведь они его снова отстроят». А когда немцы всё-таки потребовали от своего союзника начать наступление, то, как утверждают легенды, именно Маннергейм не позволил своим войскам перейти государственную границу 1939 года. Так всю войну и простояли финские войска на реке Сестре, вблизи русского города Сестрорецка.

Бывший русский подданный Маннергейм, учившийся и служивший до революции в Петербурге, вообще питал к русским людям особые чувства. Однажды во время войны Маннергейм посетил лагерь русских военнопленных и своим поступком изменил в лучшую сторону их рацион питания. Он заставил министра обороны «выхлебать миску отвратительной баланды». После окончания войны, перед возвращением на родину, благодарные военнопленные подарили финскому маршалу искусно сделанный герб Финляндии. В Финляндии сохранялись некоторые традиции, вывезенные Маннергеймом из России. «Глотком Маннергейма» называли обычай финских офицеров выпивать рюмку ледяной водки перед обедом, эту привычку, как утверждают финны, Маннергейм пробрел ещё в Петербурге.

Между тем ленинградцы во всём видели приметы неминуемой победы. Существует занимательное предание об одном из самых известных экспонатов Кунсткамеры – фигуре папуаса с натянутым луком и стрелой в руках. Будто бы во время войны, в один из морозных блокадных дней, за стенами Кунсткамеры раздался мощный взрыв авиабомбы. Старинное здание вздрогнуло, от чего натянутая стрела неожиданно сорвалась с тетивы и врезалась в противоположную стену зала. Замерзшие и голодные работники музея впервые за долгие месяцы радостно улыбнулись. Победа неизбежна, если даже папуасы вступили в войну с фашистами. Выстрел из лука был направлен в сторону Германии.

Все дни блокады в городе не прекращало своей работы ленинградское радио. Оно, как и сейчас, располагалось в известном доме на Итальянской улице, в то время называвшейся улицей Ракова. В Дом радио не попал ни один фашистский снаряд. Многие готовы были приписать это чуду, поскольку радио, что хорошо понимали фашисты, вдохновляло ленинградцев на подвиг стойкости и выживания, вселяло в них надежды на неизбежную победу. Среди прагматичных работников радиокомитета жила легенда, что их спасает японская технология, по которой их дом в свое время был выстроен на так называемом «плавающем фундаменте». Помните, мы уже однажды говорили о том, что этот дом одно время предполагали отдать японскому посольству, а затем в нем располагался японский военный госпиталь для раненных в Первой мировой войне русских солдат?

Одной из героических легенд ленинградского радио стало имя известной поэтессы Ольги Берггольц. Берггольц родилась в Петербурге, её предком был камер-юнкер Голштинского герцога Ф.В. Берхгольц, который приехал в Россию вместе с юным Карлом Петром Ульрихом, будущим императором Петром III.

В 1930 году Ольга Берггольц окончила Ленинградский университет. Первый сборник её стихов вышел в 1934 году. Два года, с 1937-го по 1939-й, она провела в застенках НКВД. Говорят, Ольга Фёдоровна не забыла отблагодарить за это одного из руководителей ленинградской писательской организации 1930-х годов – секретаря партбюро Г.И. Мирошниченко. В то время как один за другим были репрессированы шесть секретарей ленинградского отделения Союза писателей, Мирошниченко остался невредимым и преуспевающим. Многие догадывались об истинных причинах такого благополучия. Прошли годы. Был развенчан и осужден культ Сталина. Столь же успешный Мирошниченко дошел до своего юбилея. И тут он получает телеграмму от Берггольц: «Привет вашей пятидесятой весне. Некто в пенсне». Намёк на тесное сотрудничество юбиляра с НКВД, руководителем которого был пресловутый Берия, носивший характерное, узнаваемое во всём мире пенсне, был очевиден. Свое отношение к органам Ольга Фёдоровна сохранила на всю жизнь. Писатель Даниил Гранин вспоминает, как однажды в Дом творчества, где в то время отдыхала Берггольц, приехала делегация соседнего Дома отдыха работников НКВД. И как назло, навстречу им вышла Берггольц. «Вы что же, пытали нас, преследовали, а теперь приехали посмотреть на нас?» – старательно громко выговаривая слова, проговорила она. И послала их отборным матом.

Особую известность Ольга Берггольц приобрела во время блокады, когда работала диктором ленинградского радио. Она вела почти ежедневные радиопередачи. Её голос был хорошо знаком всем блокадникам. Она была символом мужества, стойкости и надежды. Ее называли «Ленинградской мадонной», «Блокадной музой» и «Голосом Ленинграда».