Читать интересную книгу СБОРНИК СТАТЕЙ ПО ИСТОЛКОВАТЕЛЬНОМУ И НАЗИДАТЕЛЬНОМУ ЧТЕНИЮ ДЕЯНИЙ СВЯТЫХ АПОСТОЛОВ - Матвей Барсов

Ст. 16-24. После сей утешительной встречи ожидала апостола новая, весьма неприятная. В городе одна служанка была одержима духом прорицания. Верили, что она может предсказывать будущее, и сия вера доставляла господам ее большой доход. Принуждаемая духом злобы или собственной совестью, сия несчастная сопровождала Павла всякий раз, когда он шел на молитву, и кричала в слух всех: «Эти люди рабы Бога Всевышнего, которые возвещают нам путь спасения». Павел, который, подобно великому Учителю своему, Иисусу Христу, не хотел, чтобы божественность его учения получила свидетельство из таких уст, кои разверзлись для пророчества по любостяжанию, именем Господа Иисуса повелел нечистому духу выйти из нее. Порицательные уста служанки сомкнулись; вместе с сим исчезли и корыстолюбивые виды господ ее. Нечистый дух, вышедший из первой, как бы перешел в последних. Они напали на Павла и его спутников и повлекли их на судилище. Если не совесть, то благоприличие не позволяло открыть истинную причину их негодования на добродетельных и миролюбивых странников; и корыстолюбие, по обыкновению, прикрылось личиной любви к отечеству и религии. Говорили: «Сии люди, которые суть иудеи, возмущают наш город, проповедуя богослужение, которого нам римлянам принимать и исполнять не следует». Обвинение подействовало: мятежный народ толпами бросился на невинных проповедников Евангелия; самые судьи, забыв свое достоинство, осыпали их ударами. Изъязвленные, они ввержены были в темницу; страже приказано было усугубить надзор; для большей безопасности, ноги узников забиты были в колоду.

Ст. 25-34. Но для слова Божия нет уз (2 Тим. 2, 9). В полночь, когда земные судьи совершенно не думали об узниках, Павел воззвал к Судии небесному, — не для того, чтобы молить Его об отомщении, но чтобы в духе веры и святой преданности излить перед Ним чувства хвалы и благодарности. Оглушаемая воплями ропота и отчаяния, темница, может быть, в первый раз огласилась звуками чистой равноевангельской молитвы: зрелище умилительное для всякого, кто не совершенно закоснел в грехе, способное пробудить совесть самого упорного грешника! Узники слушали апостолов с безмолвным вниманием: слышал и Тот, перед Коим не таится ни одна слеза невинности, ни один вздох правды. Землетрясение вдруг с такой силой поколебало основания темницы, что все двери ее растворились сами собою. Между прочим, произошло то, чего обыкновенное явление в сем роде никогда произвести не может, — с заключенных спали все узы. За умилительным явлением непоколебимой преданности Промыслу последовало явление отчаянного малодушия. Отверстые двери темницы не позволяли сомневаться, что узники воспользуются сим случаем для своего спасения: тем более надлежало опасаться за Павла и его спутников, отданных под особенное смотрение. Посему темничный начальник извлек меч и хотел вслед за мнимыми беглецами бежать — из сего мира. Он не знал Бога Павлова, не знал, что на апостолах были другие узы, коих не могло расторгнуть никакое потрясение не только земли, но и неба, что они были связаны Духом (Деян. 20, 22). «Не делай себе никакого зла, — воскликнул Павел, — мы все здесь!»При сих словах гибельное смятение отчаяния уступило место новому смятению чувств в душе римлянина. Он с трепетом входит в темницу, не видит более уз на заключенных, но видит, что никто из них не помышлял о бегстве. Можно ли было не повергнуться с благоговением перед сим явлением торжествующей непорочности? Римлянин пал к ногам Павла и Силы и молил разрешить собственные его узы — узы душевного ослепления, в коих содержало его идолослужение. — Такова сила добра над сердцем человеческим! Когда ужас римских законов и казней не мог исправить сердца преступные, одно молитвенное излияние сердечных чувств, сделанное узником, так сильно подействовало на преступников, что они явили пример повиновения законам, достойный времен Регула! Но сей узник был — Павел! Проникнутый страхом Божиим, начальник темничных стражей не думал более о страхе человеческом. Проповедники взяты были к нему в дом, их раны омыты; а ему преподано крещение.

Ст. 35-40. Когда таким образом усердствовала к Павлу и его сотрудникам сердечная признательность новых чад его по вере, самая злоба врагов должна была преклониться перед их кротостью и невинностью. Пораженные ужасом необыкновенного землетрясения, которое могли представлять наказанием за оказанную несправедливость, рассмотрев дело и свою опрометчивость или, наконец, узнав о случившемся в темнице, градоправители прислали к темничному начальнику приказание отпустить апостолов. Начальник с удовольствием спешил исполнить оное, но напрасно. «Как? — возразил Павел: — Нас, граждан римских, без суда всенародно били и бросили в темницу, а теперь тайно выпускают! Нет, пусть придут сами (судии) и освободят нас». В самом деле, наказать римского гражданина розгами и притом без суда (как был наказан Павел) значило оскорбить величие Рима и Кесаря. Наказанный таким образом мог подвергнуть судей своих строжайшей ответственности. Но не того хотел Павел. Он желал только отклонить соблазн, могший произойти от того, если бы он тайно удалился из Филипп: враги его не преминули бы разгласить, что проповедники Евангелия спаслись постыдным бегством, воспользовавшись землетрясением, разрушившим темницу. Посему, когда градоначальники явились и, признавая свою несправедливость перед Павлом, смиренно молили его оставить город, он беспрекословно повиновался их желанию. Одно только могло еще удерживать проповедников в Филиппах — потребность утвердить в вере новообращенных: но чудо землетрясения, как справедливо замечает св. Златоуст, еще сильнее должно было располагать в пользу Евангелия Филиппийцев по отшествии тех, для коих оно произведено Промыслом; притом, вместо проповедника, оставался обращенный начальник темницы. — Из того, что апостолы не решились, хотя имели полное право, вопреки просьбам градоначальников, остаться в городе, видно, как тщательно избегали они всех случаев быть поводом к народным беспокойствам (Сочин. т. IX, стр. 402).

Стих 9-10

Видение святого апостола Павла

Когда сошли они в Троаду, было ночью видение Павлу: предстал некий муж, македонянин, прося его и говоря: «Прийди в Македонию и помоги нам». После сего видения, тотчас мы положили отправиться в Македонию, заключая, что призывал нас Господь благовествовать там» (Деян. 16, 9, 10).

Нельзя, без особенного чувства, представить себе ту минуту, когда святой Павел, достигнув морского берега в Троаде, остановился в виду Европы, и когда, в первый раз, она явилась взорам его, по ту сторону голубых волн Геллеспонта. Здесь предел родной ему Азии; а там неизвестная Европа. Что должен он был почувствовать, завидев вдали землю Яфетидов? Вот он с светильником веры обошел всю переднюю, или прилежащую к восточному берегу Средиземного моря, Азию и возвестил повсюду имя Иисуса Христа. Довольно, казалось бы, всех перенесенных им опасностей и подъятых трудов. Для другого достаточно было бы нести духовное бремя столь многих основанных им Церквей, столь многих тысяч душ, обращенных им к Богу живому. Но сердце апостола расширяется вместе с успехами его проповеди, усердие растет по мере препятствий; Европа близко и влечет его к себе. За морем, расстилающимся у ног его, он видит Грецию, с ее блестящими искусствами и жалкими божествами; очами ума он видит Рим, этот царственный город, с коленопреклоненными перед ним народами; он обнимает мир неизмеримым взглядом своих апостольских стремлений… И вот в нем зарождается странная, несбыточная, по-видимому, мечта, — покорить этот гордый языческий мир под державу Иисуса Христа.

«Тогда, — говорит св. Лука, -по наступлении ночи, было видение Павлу. Предстал муж пред ним и звал его, и говорил: «перейди море и помоги нам». Итак, Бог внял молитве апостола, пламенное желание сердца его освятил Своим повелением».

«Помоги нам!» Таков был вопль древнего мира, вопль гибнущего, крик отчаянного. Итак, вот заключительное слово блестящей цивилизации, многовекового развития человечества! Столько было мыслителей и мудрецов, столько лицеев и академий, столько рассуждений и исследований, столько законоположений и государственных учреждений, столько витий и гениальных писателей, — и все это для того только, чтобы придти, напоследок, к необходимости взывать: «Приди и помоги нам». Сомнение терзает нас, и, игралище всех возможных волн человеческой мысли, мы, наконец, потерпели крушение и выброшены на зыбучие пески безотрадного сомнения. «Помоги нам», ибо растление снедает нас, зараза проникла до мозга костей наших, — мы не знаем уже, что такое правда и невинность; перед развратом нашим содрогается сама природа. «Помоги нам», потому что мы все — в неволе, все у ног того, кто обольстил и погубил первого человека. «Помоги нам», потому что боги наши мертвы, хромы, безмолвны, и жрецы наши смеются над собственными обрядами и жертвоприношениями. «Приди», — мы страждем, и для нас нет ниоткуда надежды. Итак апостол, уверенный видением, готов предпринять это необычайное дело, — идти спасать страждущее язычество. Через море, которое ему предстоит переплыть, не раз уже переходили завоеватели с своими многочисленными полчищами: Ксеркс, Александр и Кесарь; при виде их грозных полчищ, с распущенными знаменами и громадными обозами, говорили обыкновенно: «Мир перейдет скоро в руки другого властелина». Теперь, с одного берега на другой, утлый челн переносит четырех неизвестных мужей: Павла — тарсянина и учеников его: Луку, Силу и Тимофея; никто, конечно, и не заметил их плавания, никто не знал, кто они, куда и зачем плывут. Однако же, эти люди предпринимают войну своего рода: хотят завоевать мир, основать негиблющее царство. И — чудное дело: они достигают своей цели, — и мы, потомки народов, которым они принесли глаголы жизни и спасения, через осьмнадцать веков, прославляем и благословляем их память!..