После того Лорды разрушили колдовской замок своего врага, уничтожили все проявления его Силы в Эссенлере и сожгли значительную часть Безумной Рощи. При этом были истреблены многие дроу, и в том числе — князь их, Кемерлин Отступник. Келесайн охотился за оставшимися и желал предать смерти и их — отчего-то он сильнейшей ненавистью ненавидел этот народ. Однако, совершенно истребить их ему не удалось, потому как дроу были охранены от его произвола многими Лордами, и в том числе теми, кто входил в число Восседающих.
Говорят, что когда огонь стих, и лишь дым и пепел остались от колдовского замка Мъяонеля, на тех развалинах видели сына Кемерлина, Герхальта, и будто бы долгое время провел он там, отыскивая что-то. Когда же покинул он руины, то будто бы унес с собой странное украшение — драгоценный камень, напоминающий рубин, свет в котором пульсировал, словно живое сердце.
Прошли годы и десятилетия. Кое-где лес восстановился, хотя, конечно, былая магия так и не вернулась в эти места. Развалины покрылись мхом и травой. О деяниях Лордов и героев складывали легенды и сочиняли баллады. Поскольку Совет к тому времени вновь распространил свою власть на земли, соседствовавшие с былой вотчиной Мъяонеля, то и создаваемые сказителями истории почти всегда были такими, какими их желали видеть Восседающие. Бывали, однако, и исключения, ибо многое еще в этом мире было несовершенно и ученикам Келесайна Майтхагела и ему самому предстоит еще много работы, чтобы превратить этот, да и другие миры Сущего, в обители порядка и бесконечной гармонии. Так, спустя почти столетие после гибели Мъяонеля находились еще люди, которые откуда-то узнавали о том, каковы были настоящие деяния его и каковы были обстоятельства его гибели. Некоторые поэты пленялись этими историями и даже пытались добраться до развалин его замка, но немногие возвращались из леса, окружавшего руины. Ибо остатки Безумной Рощи по-прежнему таили в себе смертельную угрозу для незваных гостей, с какими бы благими намерениями не приходили они. Говаривали также, будто бы до сих пор обитают в этом лесу темные альвы — им-то часто и приписывали гибель людей, без вести сгинувших в немеречье. Однако находились и немногие, кто, возможно — чудом, возможно — благодаря странной прихоти дроу, проходили лес и достигали руин. Говаривали, будто бы там до сих пор таится что-то особенное, будто бы в воздухе до сих пор витает некий неуловимый аромат темного волшебства, аромат безумия и смерти, аромат чудес и поэтического вдохновения. Ибо любое творчество — это безумие, и музыкант, и художник, и стихотворец безумны еще более чем юродивые и больные, и безумны все те, кто внимает им, ибо любое творчество в своем основании не имеет никакого очевидного смысла и никакой практической ценности.
Один из тех немногих, кому повезло достичь руин, прежде наслушавшись историй о Хозяине Рощи и теперь, по-видимому, вдобавок еще надышавшись разлитого в воздухе тлетворного аромата, сложил такие стихи:
Безумьем полон белый светВолна безумья — тьма.Иного объясненья нетИ я схожу с ума.
Безумны звезды и луна,Безумны небеса.Плыву, безумию сполнаДоверив паруса.
Волны гонец, седой как снег,Не раз мне говорил:«Безумен каждый человек,Что в этот мир вступил.»
Ты можешь этот мир спастиОдним движеньем глазСогласно веки опусти -И не разлучишь нас.
И плащ с плечей ее упалПримяв застежкой рожь…И понял я, что променялБезумье — на него ж. [9]
На сем заканчивается повествование о Безумной Роще и Хозяине ее, Лорде Мъяонеле. Однако, чтобы совершенно завершить эту летопись, следует рассказать еще одну, самую последнюю историю.
ЛЮБОВЬ
(история тридцать первая)
Влажные ручейки бегут по стеклу; неугомонный шелест дождевых капель заполняет пространство; дождь стучится в окно.
Нинель девятнадцать лет, у нее черные волосы и карие глаза, тонкая талия и нежная кожа. Она сидит у окна; ее глаза пусты, а взгляд устремлен в никуда. В дожде, несомненно, есть какое-то волшебство — Нинель знает это лучше многих. В такие дни она становится задумчива и молчалива, она почти не выходит из своей комнаты и почти ничего не ест. Время она также перестает замечать; в такие дни она оказывается будто бы отрезанной от остального мира и ее душой овладевают странные чувства, причину которых она не может понять. Тут смешано все — тоска и надежда, отчаянье и задавленная глухая боль. Тело пребывает под властью болезненной слабости, мысли текут вяло или вовсе исчезают, когда бездумный взгляд Нинель устремляется куда-то сквозь оконное стекло. Да, в дожде есть магия, но магия эта совсем не добра.
Нинель красивая девушка, у нее нет недостатка в ухажерах, и хотя она еще ни на ком из них не остановила свой выбор, Нинель живет не затворницей. Ее смех заразителен, у нее много подруг и друзей, она любит танцевать и сочиняет не самые плохие стихи в этом городе.
Но бывают дни — подобные этому, нынешнему, о котором пойдет речь — когда с ней происходит что-то странное. Она чурается людей и предпочитает проводить время в одиночестве. Она будто бы чего-то ждет — но чего именно, не знает и сама. Внешний мир с его радостями и многочисленными заботами начинает казаться ей чем-то нереальным, чем-то надуманным, своего рода искусной театральной игрой, скрывающей… что? Она не знает — что.
Стук копыт на мгновение приводит ее в чувство. Она наклоняется к стеклу и видит крытую карету, запряженную парой; извозчик кутается в плащ и подгоняет лошадей.
От окна пахнет сыростью, всегдашний фабричный смог прибит дождем к земле, только холод и влага сочатся из оконных щелей. Извозчик скрывается за углом, и Нинель, на короткое время избавленная от чар, снова оказывается в их власти.
Она будет сидеть здесь до позднего вечера, до тех пор, пока родители не позовут ее ужинать. Она съест что дадут, не заметив вкуса пищи, а потом вернется к себе. Ночью во сне она будет плакать, но почему и что ей снилось — утром она так и не сможет вспомнить.
Но до ужина, впрочем, еще час или два; у Нинель мерзнут руки и она плотнее закутывается в длинную шаль.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});