А ведь не следует забывать, что время, когда умерла Айнелла, недалеко отстоит от времени, когда были изгнаны боги. В те дни во всем мироздании, в Сущем и иных Царствах гремели войны, о которых немногое знают люди и альвы. Ибо прежние вассалы богов — Обладающие Силой, разные могущественные духи, Великие Демоны, младшие боги и полубоги делили между собой различные сферы влияния, проводили новые границы в небесах и аду, сражались за право владеть потоками энергий, которые ранее контролировали одни лишь шестеро Истинных. Оттого в некоторых Царствах наступила совершеннейшая анархия — до тех пор, пока перераспределение не закончилось, и сильные не взяли своего, а слабые — не унизились перед сильными. Так, когда сгинул Бог Мертвых, многие из Владык Ада из областей, соседствовавших с Страной Мертвых, стали отрывать части от прежней вотчины смерти и присоединять их к своим владениям, или перенаправлять незримые реки энергий, по которым текли души в эти миры, в свои владения. Естественно, каждый из них при этом стремился захватить те земли и те энергии и те души, которые по сути своей хоть в какой-то степени согласовывались с его собственной Силой.
Поэтому-то и не удивились Зерем и Келесайн, наконец найдя Айнеллу — но не в Стране Мертвых, а в Преисподней, во владениях Гарасхэна, Повелителя Отчаяния. Смерть не отняла у Айнеллы память и не дала ей отдохновения — нет, в вечную пытку превратил Гарасхэн то состояние души Айнеллы, в котором она свела счеты с жизнью. Гарасхэн собирал души, подобные ей — самоубийц и иных людей, умерших в отчаянии — и, как драгоценными светильниками, украшал этими душами свой дворец и сады, и от энергии, которую излучали души, питал свою Силу.
Ни Зерем, ни Келесайн не стали и пытаться отнять у него эту душу. Ибо магия Царств различна, и если Келесайн, один из сильнейших Лордов Небес и Сущего, на своей земле смог бы без труда одолеть Гарасхэна, то в Аду иным было бы соотношение их сил. Зерем, знакомец многих Адских Князей, попытался было вступить с Гарасхэном в переговоры, чтобы обменять Айнеллу на кого-нибудь из живущих, но ничего не сумел добиться. Лишь при посредстве Галлара, короля джинов, удалось заполучить ее. О том же, как вырвался Галлар из темницы, созданной для него Гюрзой и Каскавеллой, и какова была сущность его тесной связи с Владыками Ада, будет рассказано в другой раз.
Заполучив душу Айнеллы, Келесайн искусственно провел ее через те превращения, которые проходит душа после смерти, излечил ее и очистил от боли. После того душа Айнеллы была помещена в утробу некой женщины, жившей в предместьях Кольмениона, и, по истечении известного времени, покинула материнское лоно — в теле новорожденной. Родители, не ведавшие ничего о замысле Зерема и Келесайна и не подозревавшие ничего особенного в своей дочери, назвали ее Ранхильд.
Прошло двадцать лет. Девочка выросла и стала на удивление красивой и стройной женщиной. Она ничего не помнила о своей предыдущей жизни, новая же ее жизнь не была омрачена никакими бедами или неудачами — как будто бы кто-то незримый во всем покровительствовал ей. Хотя она была из бедной семьи, благодаря стечению счастливых обстоятельств она обучилась грамоте и наукам, и, по совершеннолетию, поступила в высшую школу, где, помимо прочего, обучали и колдовскому Искусству. Без больших денег и связей поступить в эту школу было невозможно; но у Ранхильд неожиданно отыскались богатые и известные покровители, о которых она ничего не знала и причину расположения которых не могла понять. В школе среди учеников ходили слухи, что эти покровители — ее любовники, но это было не так, ибо они сторонились ее и, оказывая те или иные благодеяния, более не вспоминали о ней и не следили за ее успехами, как будто бы помогали не по собственной воле, но выполняя чье-то повеление.
Когда ее обучение близилось к завершению, Келесайн лично, уже без посредников и следящих заклятий, встретился с ней. Поначалу он не открыл ей своего подлинного имени, но пробудил часть ее памяти и этим навсегда заставил забыть о той беззаботной жизни, которую она доселе вела. Богатство, появившееся неизвестно откуда, по-прежнему сопровождало ее, но отныне она не находила в прежних невинных удовольствиях хоть сколько-нибудь радости. Вино казалось ей уксусом, люди — фальшивыми марионетками, день — сумерками, любовь — чем-то потерянным и невозможным. Повелитель Молний не торопился окончательно пробуждать ее память — он опасался, что это может снова заставить ее свести счеты с жизнью. Однако Ранхильд-Айнелла чувствовала, что связана с Келесайном чем-то большим, чем просто золото или беззаботная жизнь; она смутно чувствовала, что в его руках — ключи к ее душе и к ее прошлому. Она стала подозревать, что уже не впервые живет на свете.
В это время ее и познакомили с Мъяонелем. Проделано это было искусно — так, чтобы Хозяин Рощи ничего не заподозрил. О некоторых его визитах в человеческие города нетрудно было узнать заранее, а подстроить так, чтобы Ранхильд в нужное время пересекла его путь — и того легче.
План блестяще удался. Мъяонель, встречаемый с почетом у ворот Кольмениона бургомистром и представителями городской аристократии (прошедшие десятилетия сильно изменили к нему отношение его ближайших соседей), лишь мельком взглянул на Ранхильд — и тут же вновь перевел на нее взгляд, чувствуя, как наливается сладостной болью застывшее в груди сердце. Ранхильд была выше Айнеллы и ничуть не похожа на нее лицом, но сердце Тайленара узнало ее, как узнало бы в любом облике. С этого момента Мъяонель обращал внимание не столько на знатных сановников, собравшихся встречать его, сколько на девушку из толпы. Сановники не могли не заметить этого и поспешили сим обстоятельством воспользоваться, надеясь расположить могучего соседа в свою пользу. На торжественном обеде, происходившем в здании муниципалитета, Хозяин Безумной Рощи был познакомлен с молодой колдуньей, которой, без сомнения, весьма польстило внимание одного из самых могущественных Лордов Эссенлера. Вскоре Мъяонель увез ее в свой замок. Он так сильно любил ее, что это казалось безумием, но перед этим безумием был бессилен сам Владыка Бреда. Ранхильд же не любила его, но только отвечала на любовь, однако Мъяонель, ослепленный страстью, не замечал этого. Впрочем, он не хотел замечать и многого другого, ибо, поистине, в те дни превратился в раба своей любви. Был заключен брак, и была сыграна свадьба.
С Ролой же Мъяонель расстался. И хотя расставались они как будто бы друзьями (ведь никогда не давали они друг другу никаких обязательств), кто расскажет нам, отчего долгие часы провела на вершине своей башни колдунья Рола, и отчего прозрачные дорожки слез пересекали лицо ее?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});