Читать интересную книгу Русская литература XVIII векa - Григорий Гуковский

Именно потому отчасти, что Радищеву приходилось вести сложную линию самозащиты во время следствия, ему захотелось рассказать своим детям, а может быть, и потомству, правду о себе.

И вот, сидя в тюрьме, Радищев начал писать повесть о святом Филарете Ми­лостивом. По внешности это было именно «житие» святого; но смысл его был другой. Да Радищев и не следовал каноническому житию даже в отношении ос­новных моментов сюжета. Под видом Филарета он изображал самого себя, и «жи­тие» должно было явиться наполовину зашифрованной автобиографией. Если в документах следствия Радищев принужден был бранить себя, то здесь, где он пи­сал о себе правду, он с полным сознанием величия своего дела изображал себя в образе праведника*.

* Автобиографический смысл повести о Филарете Милостивом доказан в статье П. Г. Любомирова. Автобиографическая повесть Радищева («Звенья» № 3—4, М.-Л., 1934) и у Я. Л. Барскова — Материалы к изучению «Путешествия из Петербурга в Москву» А.Н. Радищева, 1935.

Процесс не сломил Радищева; это достаточно удостоверено его творчеством и всей его деятельностью после 1790 г. Между тем, Екатерина, без сомнения узнав­шая во время следствия ряд фактов, опорочивших в ее глазах Радищева не только как автора «Путешествия», но и как революционного деятеля вообще, была вне себя от злобы. Самая кара, уготованная ею Радищеву, была обусловлена не только его революционной книгой, но и всей совокупностью сведений о Радищеве, быв­ших в руках правительства и освещавших особо ярким светом смысл и значение самой книги. В конце своих замечаний на «Путешествие» Екатерина написала о Радищеве: «Вероподобие оказывается, что он себя определил быть начальником, книгою ли или инако исторгнуть скиптр из рук царей, но, как сие исполнить один не мог, показываются уже следы, что несколько сообщников имел: то надлежит его допросить как о сем, так и о подлинном намерении, и сказать ему, чтоб он написал сам, как он говорит, что правду любит, как дело было; ежели же не напишет правду, тогда принудит мне сыскать доказательство и дело его сделается труднее прежнего».

Радищев не назвал сообщников, и Екатерина исполнила угрозу. В середине июля 1790 г. дело Радищева поступило на суд петербургской уголовной палаты. Самое судебное разбирательство было пустой формальностью, трагикомедией, разыгранной по секретным указаниям Екатерины. Сначала читали вслух книгу Радищева. Силы его слова власти так боялись, что во время этого чтения из зала заседания были высланы даже секретари суда. Затем от Радищева потребовали ответов на пять вопросов; ответы были очень коротки:

Вопрос 1-й: В каком намерении сочинили вы оную книгу?

Ответ: Намерения при сочинении сей книги другого не имел, как быть известному в свете между сочинителями и дабы прослыть таковым, то есть сочинителем остроумным.

Вопрос 2-й: Кто именно вам были в том сообщники?

Ответ: Никого сообщников в оном не имел.

Вопрос 3-й: Чувствуете ли вы важность своего преступления?

Ответ: Чувствую во внутренности души моей, что моя книга дерзновенная и приношу в том мою повинность.

Вопрос 4-й касался числа напечатанных и розданных экземпляров и вопрос 5-й – службы подсудимого.

Затем, после краткого допроса лиц, причастных к печатанию и продаже книги, судебный процесс окончился. Палата признала Радищева виновным в том, что он издал книгу, «наполненную самыми вредными умствованиями, разрушающими покой общественный и умаляющими должное ко властям уважение, стремящимися к тому, чтобы произвесть в народе негодование противу начальников и начальства и, наконец, оскорбительными, неистовыми изражениями противу сана и власти царской».

24 июля палата вынесла Радищеву смертный приговор. 26 июля приговор поступил в сенат на утверждение, – и сенаторы 8 августа утвердили его. 19 августа доклад сената об этом приговоре дошел до государственного совета (так хотела Екатерина), и совет утвердил его. Радищев ждал смертной казни один месяц и 11 дней. 4 сентября был подписан указ Екатерины о замене ему казни ссылкой в Сибирь, в Илимский острог, на десять лет («помилование» было мотивировано торжеством мира с Швецией). Что же касается криминальной книги Радищева, она была осуждена на уничтожение.

Радищева увезли в Сибирь. Ссылка в Илимск, почти за семь тысяч верст, в глушь, была рассчитана на то, что Радищев не вынесет ее. Он бы и не смог ее вынести, если бы не А.Р. Воронцов. Это был человек с огромными связями и влиянием. Помимо императрицы, а где надо было и через нее, он добился того, что Радищев ехал в сносных условиях. Самое путешествие с остановками продолжалось более года. Остановка в Тобольске длилась семь месяцев. Сюда к Радищеву приехала Елизавета Васильевна Рубановская, привезла ему двоих младших детей и осталась с ним до конца в ссылке. Она стала его женой. Благодаря материальной поддержке и связям Воронцова, Радищеву жилось в Илимске неплохо. Воронцов посылал ему туда не только деньги, но и книги большими партиями, и инструменты для занятий естественными науками, и лечебные средства. Воронцов заботился о старших сыновьях Радищева, оставшихся в Европейской России, и о его семье вообще. Его роль в жизни Радищева в этот период заслуживает самого глубокого уважения и благодарной памяти. Возмущенный лицемерием и деспотическим произволом Екатерины, ее жестокостью по отношению к Радищеву, которого он любил и почитал, Воронцов решил фактически отменить своей властью русского аристократа приговор деспотии, и он добился исполнения своего решения.

Радищев провел в Сибири шесть лет. Он много работал в ссылке, вел свое хозяйство в Илимске, воспитывал и учил своих детей, изучал природу Сибири, быт и экономическое положение этого края, лечил крестьян и немало писал. Здесь им было написано рассуждение на экономическую тему «Письмо о китайском торге», адресованное А.Р. Воронцову. Здесь же он написал обширный философский трактат под названием «О человеке, его смертности и бессмертии».

Философский трактат Радищева. В своем трактате Радищев широко использовал философскую литературу XVIII в., французскую, немецкую и английскую. Вообще говоря, трактат обнаруживает огромную начитанность Радищева в самых различных областях знания, энциклопедичность его научных интересов, колоссальную широту его мысли. Но ближайшим образом, – в соответствии с темой работы, – Радищеву пришлось опираться в ней именно на философскую литературу. При этом он не только помнил при работе над трактатом общий смысл многочисленных философских учений его времени, но использовал книги своих предшественников в деталях, в отношении отдельных фактов, иногда следуя близко за изложением избранного им автора, иногда даже вольно переводя его целыми абзацами.

Таким образом Радищев использовал, например, работы Гердера, Мендельсона, английского материалиста Пристли. Кроме того, он опирался на сочинения Бонне, Вольфа, Гольбаха, Ламетри, Мопертюи, Гельвеция, Локка, Адама Смита, Руссо, Робине, Лукреция, Декарта и др.*

* Вопрос об источниках философского трактата Радищева наиболее обстоятельно и полно освещен в ценной статье И. И. Лапшина, «Философские воззрения Радищева», помещенной в полном собрании сочинений Радищева под ред. А.К. Бороздина, И.И. Лапшина и П.Е. Щеголева, 1907. Т. II. Впоследствии, в 1922 г. эта же статья в несколько сокращенном виде вышла отдельной брошюрой (Л.). Некоторые дополнения к работе И.И. Лапшина, суммировавшего и все накопленное в этом вопросе наукой до него, имеются в статье И. К. Луппола «Трагедия русского материализма XVIII в.» (Луппол И. К. Историко-философские этюды. М., 1935), специально посвященной анализу трактата «О человеке».

Следует подчеркнуть, что широко используя своих предшественников, Радищев тем не менее сохранял полную независимость, оригинальность мысли. Он брал из Гердера, Пристли, Гольбаха и других только то, с чем он соглашался, .отбрасывая другое; учения этих мыслителей-приобретают совсем новый и своеобразный характер в обработке и в сочетании их элементов у Радищева, потому что Радищев не был эклектиком и вовсе не шел на поводу у своих предшественников.

Трактат Радищева разделен на четыре «книги». В первой из них Радищев устанавливает общие положения и исходные пункты рассуждения, определяет место, занимаемое человеком в природе, разбирает его умственные способности в плане постановки проблемы теории познания. Затем, во второй книге он приводит доказательства в пользу смертности души, в пользу материализма; наконец, в третьей и четвертой – доказательства в пользу учения о бессмертии души, идеализма. Еще Пушкин писал о трактате «О человеке»: «Радищев, хотя и вооружается противу материализма, но в нем все еще виден ученик Гельвеция. Он охотнее излагает, нежели опровергает доводы чистого афеизма» («Александр Радищев»). В самом деле, Радищев в основах своего мышления – материалист. Его гносеология материалистична по существу. Затем, есть значительная разница в оценке самим Радищевым приводимых им аргументов в пользу материализма и в пользу бессмертия души. Смертность человека, материалистическую концепцию Радищев доказывает данными опыта научно и бесспорно. Он сам считает эти доказательства логически неопровержимыми. Совершенно иначе он относится к аргументации против материализма. Он считает, что приводимые им же самим доводы в пользу бессмертия логически шатки и могут быть убедительны лишь для чувства, а не для разума. Его сознательные убеждения материалистичны, а в бессмертие души он может только верить; слишком тяжела жизнь, особенно жизнь свободолюбца при деспотизме, слишком хочется человеку верить в то, что несчастие его невечно, и в этом желании чувства – основание его веры в бессмертие, - такова мысль Радищева. И. К. Луппол пишет: «Предательски сомневающееся «если» часто встречается на последних страницах трактата»; далее И.К. Луппол показывает, что и в последней части трактата Радищев, в отличие от использованных им философов-идеалистов (Мендельсона и Гердера), не принимает их аргументации по основным положениям идеализма, – о субстанциональности души, о том, что «материя рассуждать не может»*.