Его желание было, разумеется, немедленно исполнено. Подкрепившись, наш мужественный лоцман самолично встал за штурвал. Отныне наша судьба целиком зависела от его искусства.
Чтобы добраться до Портсмута еще засветло, необходимо было избрать кратчайший путь, то есть идти через Нидлс — узкий, изобилующий отмелями пролив между сушей и островом Уайт, где и при ясной погоде нельзя обойтись без хорошего лоцмана. Солнце было уже близко к закату, угрожая скорым наступлением темноты, когда впередсмотрящий известил нас испуганным криком о близости земли. В то же мгновение все мы увидели высокую, окутанную туманом скалу, о подножие которой с бешеной силой разбивались буруны; она находилась не более чем в 200 саженях от нас.
Наш лоцман опознал в ней западную оконечность острова Уайт, расположенную как раз у входа в пролив Нидлс. Нависшая над нами опасность еще больше увеличила его мужество. Он вцепился в штурвал обеими руками и с удивительным искусством повел корабль сквозь беснующийся шторм по извилистому фарватеру, окаймленному отмелями. Часто грозные утесы оказывались так близко от нас, что приходилось опасаться удара об них.
Судно меньших размеров, шедшее некоторое время вместе с нами, наскочило на мель и было поглощено волнами. Это жуткое зрелище, равно как и мысль о том, что нам, возможно, уготована такая же участь, заставило всех умолкнуть. Мы не отрываясь смотрели вперед, следя за движением нашего корабля.
Сам лоцман не проронил ни слова, пока мы в сгустившихся сумерках не прибыли благополучно на Портсмутский рейд. Легко понять, как велико было наше ликование по случаю избавления от смертельной опасности. Между тем лоцман, усевшись со стаканом грогу у пылающего камина, вскоре впал в свое прежнее, флегматичное состояние и с полнейшим безразличием принимал сыпавшиеся на него со всех сторон изъявления благодарности и восхваления.
Равноденственная буря к утру утихла. Первые лучи восходящего солнца принесли нам прекрасную погоду и попутный ветер, которым мы тотчас воспользовались, чтобы вторично попытаться покинуть Англию. Превратности судьбы нигде не проявляются с такой силой, как на море. Совсем недавно мы испытали на себе его неукротимую ярость, а теперь оно сделалось слишком спокойным. Из-за штилей нам пришлось провести в канале еще девять дней. Лишь затем мы смогли выйти в Атлантический океан.
Здесь при свежем северном ветре в непосредственной близости от нас пронесся водяной смерч. Это была большая воронкообразная масса пенящейся воды, которая находилась в постоянном движении. Своим острием смерч упирался в море, а широкой верхней поверхностью касался черного облака.
Мы взяли теперь курс на юг и после противоборства со многими штормами 22 сентября достигли параллели Лиссабона. Здесь мы попали в более теплый и приятный климат и поздравили друг друга с тем, что миновали район штормов. Наш путь лежал к острову Тенериффа [Тенерифе], где мы намеревались запастись вином. Попутный свежий пассат нес нас быстро и спокойно вперед. Весь экипаж чувствовал себя отлично и наслаждался прекрасным утром, какое часто выдается в этом районе. Настроение команды, вообще отличавшейся жизнерадостностью, еще более повысилось в предвкушении удовольствий, которые сулило пребывание на прелестном острове Тенериффа. Вдруг один из матросов по неосторожности упал за борт и нашел свою смерть в волнах.
Мы пытались его спасти, но безуспешно, так как шквал, налетевший в этот трагический момент, далеко отбросил судно от места, где произошло несчастье. Разумеется, всякому веселью на судне пришел конец. У меня же к чувству скорби по поводу случившегося примешивалось еще опасение, что данное происшествие может оставить тяжелый осадок в душах матросов.
Дело в том, что моряки, как и охотники, не вполне свободны от суеверий и, в частности, верят в приметы. Как легко это несчастье могло быть сочтено за дурное предзнаменование, и тогда прощай хорошее настроение, столь необходимое в плавании, подобном нашему! Известно, что дело уже наполовину загублено, если потеряна вера в его счастливое окончание. Ведь команда, считающая себя обреченной, не станет с должным рвением выполнять приказы командира, а будет на свою же погибель затруднять ему командование.
Еще долго товарищи погибшего печально смотрели в ту сторону, где он утонул. Но когда мы заметили маленький скалистый остров Сальважес и около полудня прошли мимо него на почтительном расстоянии, вид земли их несколько рассеял. В дальнейшем к команде мало-помалу вернулось прежнее, веселое расположение духа, так что мои опасения, к счастью, не оправдались.
В тот же вечер показался гористый остров Тенериффа, окутанный облаками и туманами. Ночью мы подошли к его северной оконечности, состоящей из высоких черных лавовых скал. Здесь я решил лавировать до рассвета, чтобы потом двинуться к городу Санта-Крус — единственному на этом острове месту, где суда могут становиться на якорь.
Ночь выдалась штормовая, причем сильные шквалы, обусловленные гористым характером суши, налетали на нас с самых различных направлений. К утру погода улучшилась. Мы обнаружили, что за ночь течение отнесло нас на 20 миль [179] к юго-востоку. Это сильное течение, наблюдающееся здесь обычно во все времена года, может в темную ночь оказаться роковым для не осведомленных о нем судов.
Мы обогнули северный мыс острова и пошли вдоль его южного побережья к рейду Санта-Круса. Благодаря высоким, обрывистым массам застывшей лавы здешний берег имеет живописный вид, но кажется пустынным и бесплодным. Глаз не обнаружит здесь ни клочка земли, на котором мог бы расти чудесный тенериффский виноград. На вершине одной из скал, на высоте примерно в 1000 футов над уровнем моря, мы увидели действующий телеграф [180], который, должно быть, сообщал в город о нашем прибытии. Вскоре показался и сам город, построенный амфитеатром по склону горы.
С моря Санта-Крус выглядит очень приятно и дружелюбно благодаря обилию церквей и монастырей, а также красоте большинства домов. Но наибольшее впечатление производит величественный Пик [Тейде], этот великан среди гор, чья расположенная в глубине и покрытая льдами вершина возвышается на 13 278 футов [181] над уровнем моря. Пик являет взору поистине захватывающее зрелище, особенно в том случае, если облака помешают заметить его издалека, а потом рассеются, когда вы приблизитесь, так что он вдруг предстанет перед вами во всю свою исполинскую величину. Мы увидели его именно при таких обстоятельствах.
На этот гигантский конусообразный вулкан трудно взобраться вследствие его крутизны, а кратер, находящийся на самой вершине, окружен настолько тонкой круглой стеной из лавы, что там в некоторых местах едва можно усесться. Зато тот, кому хватит смелости добраться до кратера, будет вознагражден одним из прекраснейших зрелищ, какие только бывают на свете. Перед ним раскинутся, как на ладони, все прелестные ландшафты Тенериффы, он увидит остальные девятнадцать Канарских островов, его взор будет бродить по бескрайним просторам океана. Более того, он различит даже могучие леса африканского побережья, а за ними — желтую полосу начинающейся песчаной пустыни.