Тим не мог промахнуться. Он нажал спуск. Пуля попадет прямо в сердце.
Попадет в сердце… Джоанны.
Да, это было легко. Крики, излучение мозгов тысячи людей, яростно метавшихся по залу, ошеломили ее, и она не могла использовать свою силу. Она была еще не совсем зрелой, и потому Тим мог убить ее.
Мог, но не убил.
В последний момент он поднял ствол пистолета, и пуля пробила разрисованное полотно. С хриплым рыданием Тим бросился в толпу, клубившуюся вокруг, и исчез в массе людей.
Он беспрепятственно пробрался к выходу. Люди кричали так громко, что Тим не услышал, как одетая в белое Маргарита звала его.
– - Тим, вернись! Любимый, ты был прав! Тим, вернись ко мне!
Тим Хэтауэй поставил на стол рюмку виски и посмотрел мне в глаза. Он немного протрезвел.
– - Звала меня? -- прошептал он. -- После того, как я…
– - Да, -- подтвердил я.
– - Вы там были?
– - Был.
Вновь загремела оглушительная музыка, гротескные тени танцующих пар запрыгали по стенам.
Хэтауэй встал.
– - Спасибо, -- сказал он, облизнув губы. – Спасибо, что пришли за мной… сказали мне…
– - У меня была причина, -- ответил я. – Куда вы идете?
– - Я возвращаюсь к ней, -- заявил он. -- К моей жене.
Ниша находилась в глубине зала, и нас никто не видел. Я тоже встал, взглянул на Хэтауэя и применил Силу.
Он умер мгновенно, без агонии. Это было милосердно.
Я подождал. Его тело осело на пол и осталось там, невидимое для остальных. Я был ему благодарен и потому убил его.
Но он дал мне то, что я искал так много лет. Даже низшее существо может оказаться полезным. Не думая больше о Хэтауэе, я направился к двери. Я шел к Джоанне, будущей матери моих детей, матери новой расы, которой суждено править Землей.
1 Антраша и арабеск -- бальные па.
Каттнер Генри
Рассвет
ГЕНРИ КАТТНЕР
РАССВЕТ
Пер. Н. Гузнинова
К востоку от Голливуда, в горах Анджелес-Форест, жил исключительно мерзкий отшельник, который действовал Хейсу Каллистеру на нервы не хуже сломанного зуба. Каллистер раз за разом задевал за этот зуб языком – позвольте еще раз воспользоваться той же метафорой – и тем не менее продолжал смотреть в бинокль на другую сторону долины, гце находилась пещера, занятая отшельником.
Каллистеру частенько хотелось убить этого человека.
Сейчас он стоял в дверях своего дома и смотрел в бинокль под яркое утреннее солнце. Да, отшельник был тут как тут и завтракал. Объектом приложения сил служил ему гигантский мосол, который этот мерзкий субъект жадно обгрызал. Сидя на корточках под лучами солнца, он самозабвенно работал челюстями в атмосфере какого-то жуткого атавизма, растрепанный, драный и несказанно омерзительный.
Вдруг отшельник повернулся и посмотрел на долину, заинтересовавшись блеском стекол бинокля. Симпатичное лицо Каллистера исказила гримаса. Он убрался в дом и, прихлебывая кофе, стал думать о более приятных вещах, но озверелое лицо отшельника по-прежнему стояло у него перед глазами.
Это была единственная фальшивая нота в устоявшейся жизни биолога. Фетишем Хейса Каллистера была мысль о том, что он человек высокоцивилизованный. Его дом, спроектированный лично им и построенный в .пятнадцати километрах от ближайшего поселка, представлялся ему тепло поблескивающей драгоценностью.
Лаборатория тоже не грешила ни единой фальшивой нотой, поскольку была строго функциональна. Каллистер был идеально приспособлен к среде, которую создал для себя сам. Здесь не было места для фальшивых нот.
Цивилизация и эготизм… Впрочем, у Каллистера не было никаких особенных пороков. Спортивный, физически безупречный, он потянулся как кот и закурил сигарету, чтобы оттенить тонкий вкус бренди. Словно тень появился Томми, слуга-филиппинец, и вновь наполнил чашку своего хозяина. Томми был аморален и предан ему без остатка, и это должно было помочь.
С технической точки зрения эксперимент не был убийством, однако некоторые сравнения с вивисекцией напрашивались. Каллистер с досадой отбросил эти мелодраматические ассоциации: он просто использовал инструмент, подвернувшийся ему под руку.
Его компаньон, Сэм Прендергаст, стоял у него на пути. Многословный, крикливый Прендергаст, с этим его вульгарным хохотом. Гмм… Несомненно, Сэм хорошо подходил для эксперимента.
Личной антипатии здесь почти не было. Прендергаст финансировал Каллистера и потому воображал, что ему позволено совать нос в чужие дела. И при этом нельзя было послать его к дьяволу, потому что снова и снова возникали срочные потребности и необходим был постоянный приток наличных.
Первый эксперимент едва не провалился из-за объективных трудностей, однако морская корова подверглась удивительному превращению.
Проблема заключалась в следующем: Прендергаст обладал контрольным пакетом акций всего предприятия и будет невероятно мешать, суясь во что не надо. А поскольку Каллпстер хотел работать то-своему, от Сэма Прендергаста следовало избавиться.
Совершив это, Каллистер, если будет достаточно ловок. сможет разделаться тем же образом и с наследниками. План был весьма практичен, ибо договор о сотрудничестве он редактировал с мыслью о будущем. Только Прендергаст мог бы доказать, что упомянутый процесс является…
Впрочем, Каллистер не дал ему названия. Любое название звучало бы слишком фантастично.
Вошел Сэм Прендергаст. Это был могучий мужчина лет сорока с зычным голосом – превосходный экземпляр экстраверта. Его любили собаки и маленькие дети. Синклер Льюис безуспешно пытался развенчать этот тип человека. Самое удивительное, что Сэм и вправду был хорошим парнем.
Одевался он – а как же иначе! – в твид, волосы имел необычайно длинные. Внимательный взгляд Каллистера отметил легкое смещение вперед челюсти и почти незаметное отклонение назад лобной кости. Кроме того, казалось, что Сэм немного горбится.
– Привет, – сказал Прендергаст. – Хочу кофе. Совсем из сил выбился. И голова болит. – Он рухнул в кресло и рявкнул на филиппинца: – Кофе, я сказал!
– Ты же сам упрашивал, чтобы я тебя сюда пригласил…
– Мне нравятся эти последние шаги, эти эксперименты, венчающие дело. Знаешь, этакий обезьяний восторг. И потом этот пингвин… Какие крылья!
– Это, конечно, фантастично, – признал Каллистер. – Но, честно говоря, я не хотел бы торопиться с публикацией. Нас просто высмеют.
– Не высмеют, когда увидят наши доказательства, – решительно возразил Прендергаст.
– И все-таки они могут, самое большее, проглотить версию о том, что мы располагаем методом восстановления рецессивных черт. Но если бы мы заявили, что можем повернуть вспять эволюцию…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});