Среди прочих серьезных увлечений Павла Флоренского было собирание фольклора, к которому он относился как к народоведению. Приведем одну лишь частушку из собрания Флоренского:
Стой, машина! Стой, вагон!Пошлю милому поклон…Я с поклоном подошла, —машина свистнула-пошла.
И, как говорят в народе, все дела…
ФРАНК
Семен Людвигович
16(28).I.1877, Москва — 10.XII.1950, близ Лондона
Среди философов Серебряного века весьма трудно определить, кто из них самый лучший, самый глубокий, ибо выбор этот крайне субъективен. Один из старейших зарубежных деятелей эмиграции архиепископ Сан-Францисский Иоанн считает Семена Франка «одним из самых больших русских философов XX века».
Высоко ставит Франка и его коллега по философии Василий Зеньковский (1881–1962), тоже оригинальный мыслитель, но, увы, не попавший в наш ряд, как и Лев Карсавин и другие философы: как вы понимаете сами, нельзя объять необъятное. Так, Зеньковский писал: «По силе философского зрения Франка без колебания можно назвать самым выдающимся русским философом вообще, — не только среди близких ему по идеям».
Но самое интересное то, что Франк мог стать не русским философом, а еврейским. Он родился в еврейской семье, где его усиленно приобщали к еврейским религиозным традициям и учили еврейской книжной мудрости. Дед Франка, правоверный еврей, один из столпов московской синагоги, заставил мальчика выучить древнееврейский язык и читать на нем Библию. «Умирая, — вспоминает Франк, — он просил меня, тогда четырнадцатилетнего мальчика, не переставать заниматься еврейским языком и богословием. Этой просьбы я, в буквальном смысле, не выполнил. Думаю, однако, что в общем смысле я, обратившись к христианству и потеряв связь с иудаизмом, все же остался верен тем религиозным основам, которые он во мне заложил…»
Семен Франк окончательно порвал с иудаизмом в 1912 году, когда в 35-летнем возрасте принял православие и окончательно вступил в ряды русских философов. Более того, как отмечал Зеньковский, «книги Франка могут быть признаны образцовыми, — по ним надо учиться русским философам…»
Гимназическое образование Франк получил в Москве и в Нижнем Новгороде, где одно время жила его семья. В 1894 году он поступил на юридический факультет Московского университета и сразу же вступил в социал-демократический кружок (и Франк не избежал в молодости обольщения марксизмом). Позднее он писал: «Марксизм увлек меня своей наукообразной формой. Меня привлекала мысль, что жизнь человеческого общества можно познавать в его закономерности, изучая его, как естествознание изучает природу… Революционную и этическую тенденцию марксизма я принимал, но душа моя к ней не лежала».
Разочарование в марксизме совпало со знакомством с Петром Струве, ставшим самым близким другом Франка на всю жизнь; вместе они не раз творчески сотрудничали в различных печатных изданиях (журналы «Освобождение», «Полярная звезда», «Свобода и культура» и другие).
Еще один знаковый этап в жизни Франка: прочтение в 1902 году книги Ницше «Так говорил Заратустра». «С этого момента, — пишет Франк, — я почувствовал реальность духа, реальность глубины в моей собственной душе — и без каких-либо особых решений моя внутренняя жизнь была решена. Я стал „идеалистом“, не в кантианском смысле, а идеалистом-метафизиком, носителем некоего духовного опыта, открывавшего доступ к незримой внутренней реальности бытия. Я стал философом…»
Окончательно эти новые взгляды сложились у Франка к 1909 году, когда он публикует в сборнике «Вехи» свою статью «Этика нигилизма». Общую нить всего сборника — обнажение духовной нищеты радикального нигилизма, разрушительной энергии «революционаризма» — Франк вплетает в ткань тончайшего философско-этического исследования. Нравственное миросозерцание интеллигенции Франк определяет как «нигилистический морализм»: «Русский интеллигент не знает никаких абсолютных ценностей, никаких критериев, никакой ориентировки в жизни, кроме морального разграничения людей, поступков, состояний на хорошие и дурные, добрые и злые…»
По Франку, движущей силой революции служит ненависть к врагам народа. Однако эта ненависть пагубно отражается на всем — на литературе, искусстве, науке, религии, они «вырождаются, когда борьба с чужими взглядами вытесняет самостоятельнее творчество новых идей; нравственность гибнет, когда отрицательные силы порицания, осуждения, негодования начинают преобладать в моральной жизни над положительными мотивами любви, одобрения, признания».
Переходя к проблемам экономики, Франк говорит о неверной установке революционеров к достижению счастья людей через простое разрушение существующего строя, революционеры забывают очевидную истину, что вне национального богатства вообще немыслимо народное благосостояние. А «моральный пафос социализма сосредоточен не на необходимости труда, а на распределительной справедливости».
Франк окончательно отходит от политики. С 1906 по 1917 год он преподает философию в различных учебных заведениях Петербурга, готовит магистерскую диссертацию в Германии, возглавляет философский и литературный отделы в журнале «Русская мысль». От раскатов революции спасается в Саратове, но возвращается в Москву и ведет преподавание на философском факультете Московского университета. А дальше — изгнание из России; в августе 1922 года «корабль мудрецов», или «философский пароход», увозит Франка с группой ученых за границу. Формулировка обвинения Франка была такой: «…Франк не опасен как непосредственно боевая сила, но вся его литература и выступления в Юридическом обществе и в Петроградском философском обществе направлены к созданию единого философско-политического фронта определенно противосоветского характера». И прелестный вывод: «Несомненно вредный».
«Несомненно вредный» Франк поселился в Берлине. Преподает. Пишет. По поводу его книги «Крушение кумиров» (1924) Иван Шмелев говорит: «Эта книга — великое зеркало, в котором увидишь многое: прошлое и Россию, душу русской интеллигенции, ошибки, ложь и неправду жизни, и — широкий выход из тупика смерти».
После нескольких нежелательных бесед в гестапо (для нацистов он прежде всего иудей) Франк покидает Германию и в 1938–1945 годах живет во Франции. В 1939 году в Париже выходит его книга «Непостижимое», через десять лет — «Свет во тьме». Как рассказывает богослов и историк церкви Николай Зернов: «Франк не принимал активного участия в политической жизни русской эмиграции. Он жил в стороне от ее шумной и часто бесполезной деятельности… Его доброжелательность, терпимость, проникновенность казались прирожденными. Он обладал даром мудрости. Его спокойный, негромкий голос звучал властно и заставлял прислушиваться к себе… Франк — личность на редкость гармоническая. В нем соединились философ-мистик и талантливый публицист, литературовед. Маркс и Ницше, Гете и Николай Кузанский, Владимир Соловьев и отцы Церкви — это были краеугольные камни, из которых складывалось стройное здание его интеллектуального мира».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});