— Ну,— теряя терпение, сказал граф ледяным тоном,— что же, по-вашему, заставило меня уехать?
— Только не королевская опала. Я не знаю, чем вы это ему объяснили, но знаю, что его величество очень сожалел о вашем отъезде. Он был бы счастлив снова видеть вас при дворе, это его собственные слова.
Белеза смотрела на дядю широко раскрытыми глазами. Так значит, Тина была права, когда говорила, что он скрывается от кого-то!
— Почему я оставил Зингару, это дело только мое, и ничье больше,— жестко сказал Валенсо. Он все еще был бледен.
— И именно ради этой бухты? — невинно спросил Зароно.— Странный выбор для зингарского гранда.
— О, это как раз чистая случайность,— с облегчением ответил граф.— В Кордаве я подобрал одного кормчего, Зингелито. Он почему-то настаивал на том, чтобы мы высадились именно здесь. Корабль наш разбился у южного мыса, поэтому выбора, в сущности, не было. Зингелито обещал мне объяснить все после того, как мы разобьем лагерь, сулил какие-то блага и прочее. Но едва он сошел на берег, тотчас ушел в лес. Видимо, слишком далеко, потому что в тот же день его убили пикты.
— Да, зачем-то ему нужна была эта бухта,— кивнул Гальборо,— Но зачем, он не сказал даже мне.
— Вам не слишком скучно здесь, кара домья? — обернулся вдруг Зароно к Белезе.— Будь у вашего дяди корабль, вы уплыли бы отсюда?
— О да! — с жаром ответила Белеза и снова покраснела,— Только к чему все эти разговоры, у нас ведь нет корабля,— поспешно добавила она, взглянув на дядю.
— Корабль есть у меня,— с расстановкой сказал Зароно.— И если мы договоримся...
— Кажется, мы подходим к самому интересному,— сощурив глаза, обронил Валенсо,— Капитан Стром тоже пытался со мной о чем-то договориться, но я, право, ничего не понял. Не идет ли речь об одном и том же?
— Вполне возможно, благородный дом, вполне возможно. Я удовлетворюсь меньшей долей, чем Стром, так что союз со мною будет вам выгоднее и — безопасней.
— Во имя пресветлого Митры, какой долей? — вспылил Валенсо,— Я не стал брать с собой ни золота, ни фамильных ценностей. Что вы собираетесь делить, дель Торрес?
Зароно поджал тонкие губы.
— Дайте мне слово, граф, что вы действительно случайно оказались в этой бухте! — потребовал вдруг он.
— Я уже сказал вам,— несколько раздраженно отозвался граф.— Зингелито собирался изложить мне свои, как он выразился, «особые соображения», но не успел. А в следующую ночь наш корабль разбило о скалы южного мыса бухты.
— Я вам верю,— заявил Зароно после недолгого молчания.— Да, я вам верю. Плывя за каракой Строма, я никак не рассчитывал наткнуться здесь на соотечественников, а уж тем более на вас, граф. И уж тем более не мечтал встретить в этой глуши столь прекрасное создание, как вы, моя домья,— Он снова восхищенно-насмешливо посмотрел на Белезу,— Но раз это произошло, давайте объединим усилия, чтобы сокровища не достались этой аргосской собаке.
— Если я правильно вас понял,— протянул граф, проявляя все большую заинтересованность,— где-то поблизости есть клад, о котором знает Стром и знаете вы, но не знаем мы. И этот урод полагал, что я давно нашел сокровища и спрятал в форте? Во имя этого он собирался сровнять мой форт с землей?
— Ну, будь на вашем месте, скажем, колония барахцев, я попытался бы сделать то же самое,— резонно возразил Зароно,— И уж конечно не поверил бы ни слову из вашего рассказа. Я тоже в первый момент был склонен думать, что сокровища у вас, и уже прикидывал, признаюсь, как захватить форт. Но прекрасные глаза домьи Белезы совершенно изменили мои планы. К тому же вы дали слово.
— Я могу поклясться, что слышу об этом в первый раз,— сурово кивнул Валенсо,— А захватить форт вам было бы не так-то просто.
— Да, я заметил,— усмехнулся Зароно.—Так вот, о сокровищах... Слышали вы когда-нибудь о Траникосе Кровавом?
— Думаю, из всех присутствующих о нем знаю только я,— ответил Гальборо. И пояснил, обращаясь к графу: — Это был величайший пират за всю историю Островного братства. Прославился он после того, как ограбил Тотмеркиса, стигийского принца. Принц слишком преуспел в чародействе и был изгнан жрецами Черного Круга. Он выстроил себе крепость на далеком безымянном острове к западу от Сипатхи и жил там с семьей и челядью. Траникос ворвался в крепость и перебил всех его людей. В том походе он добыл Око Змея, камень дивной чистоты и величины. Но что с этим камнем сталось, теперь уже никто не знает.
— Как давно все это было? — спросил Валенсо.
— Почти сто лет назад,— ответил Зароно,— Этот камень Траникос долго держал при себе, не расставаясь с ним ни днем, ни ночью, но слишком многих прельщал его лунный блеск. А потому пират решил спрятать его — и многое другое — в надежном месте, известном ему одному. Он погрузил сундуки на небольшой корабль и отправился на север, к Пустошам Пиктов. Больше его никто никогда не видел. Один-единственный человек вернулся из этого плавания — но у него был вырезан язык. Подозреваю, что Траникос проделал эту операцию над всей командой. Писать спасшийся матрос не умел. И упорно не хотел возвращаться на то место, но, конечно, не мог сказать почему. В конце концов его вздернули на рее, но до того он нарисовал собственной кровью карту, где пометил крестом скалу на берегу среди леса. Однажды мне посчастливилось мельком взглянуть на эту драгоценную карту. Тогда со мною были Стром и Зингелито. Мы пировали в одном портовом кабаке в Мессантии, и вдруг к нам подсел какой-то пропойца и принялся лепетать что-то о несметных сокровищах, которые он готов уступить нам за один только кувшин доброго вина. Мы бы угостили его и отослали прочь, как это делали все, кому надоедал нищий старик, но он упомянул имя Траникоса и заявил, что у него имеется карта. Как она оказалась в руках портового пьяницы — для меня остается загадкой. Но, взглянув на грязный обрывок пергамента, который он извлек из своих лохмотьев, мы трое почему-то сразу ему поверили. Карта была, несомненно, очень старой и действительно нарисована кровью. На нашем столе была только коптящая лампа, и мне не удалось как следует рассмотреть эту карту. Едва мы всерьез заинтересовались, как чья-то рука опрокинула лампу, послышалась возня, короткий вскрик — и старик упал на стол мертвым. Карта пропала. На крик начали оборачиваться люди, а менее всего нам хотелось огласки. Мы поспешили уйти оттуда — каждый своей дорогой. Все это произошло около двух лет назад. И два года мы пытаемся найти сокровища — каждый по-своему. Подозреваю, что карта находится теперь у Строма, он очень уверенно шел к этой бухте — я ведь шел за ним по пятам. Но вы, граф, сильно уменьшили его команду, к тому же он уверен, что драгоценности уже у вас — коль скоро вашим кормчим был Зингелито. Объединив силы, мы сумеем разыскать сокровища. Мой корабль вместит всех ваших людей, граф. Вы вернетесь в Кордаву, золотом искупите все прегрешения, какие держат вас здесь. Я же получу сокровища и окончательное помилование короля. И быть может, представлю двору свою молодую жену?