Летя по слободе, Коттин заметил отсутствие детей, обычно играющих на улице, да и взрослых было немного. Мелькали плотно закрытые двери, испуганные люди наблюдали за ним сквозь щели ставен. Ворота хозяйского дома были распахнуты настежь, маленькая калитка, находившаяся сбоку, была выбита страшным ударом. Хозяина дома убили гуманно — он лежал с проломленной головой у плетня.
Стина лежала в амбаре. Коттин побежал к ней, но в полутьме споткнулся о тело ребёнка. Ариант лежал на спине, лицо его было синее, с прикрытыми глазами, на шее с двух сторон сочились кровью укусы волколаков. Коттин наклонился, пальцем прикоснулся к сонной артерии, но рядом раздался стон. Древний странник повернулся к любовнице — и отпрянул. Руки и ноги Стины, вывернутые под немыслимыми углами, кровавили солому, кое-где торчали осколки костей, грудь, щёки были растерзаны когтями зверей, из порванной брюшины пузырились синие кишки, один глаз красавицы висел на тонкой жилке. И, тем не менее, ведьма была ещё жива. Вздохнув пару раз и подавив приступ рвоты, Коттин склонился над Стиной, спросил тихо:
— Тебе чем-нибудь помочь?
— Нет… волшбы… совсем — прохрипела ведьма. — Не смогу… умираю.
— А вдруг? Оборотни ведь перекидываются? Значит, в Мидгарде пока есть Сила!
— У них… старая магия… злая, с нижнего мира…
— Во всём этом есть и хорошее — сейчас Ариант воскреснет. Может быть, нам удастся его вылечить у волхвов…
— Никогда не воскреснет… я его… достала… серебряной спицей.
Коттин отпрянул от ведьмы, схватился за старинный багдадский кинжал, украшенный драгоценными камнями.
— Как? Почему? Моего Арианта?
— Твоего? — кровавый рот Стины расплылся в мучительной беззубой улыбке. — Это был… мой… сын.
Судорога выгнула истерзанное тело ведуньи, она вытянулась и застыла.
Что-то зашуршало, скрипнуло, бывший Кот резко обернулся — тело Арианта исчезло. Коттин, схватив меч, вихрем промчался по двору, заглянул в огород, выскочил на улицу. Вокруг стояла мёртвая тишина.
Зачем им тело мальчика? Значит, Стина промахнулась?
Вернувшись в амбар, в непонятной для него печали, над телом ведьмы долго и печально стоял Коттин Страж, древний странник, Кот-оборотень, известный как Баюн.
* * *
В шатер Бабая-аги вошёл человек в сером плаще с капюшоном, почти полностью скрывающем лицо. Под плащом угадывался кафтан, на подбородок наползала плетёная из железных колец кольчуга. Бабай, восседавший на низком диване с чашей холодного морса, подивился на одежду Коттина, а это был, конечно, бывший Кот — стояла страшная жара, столь редко посещающая эти места.
— Салам, боярин Коттин! Ты пришёл слишком рано — я ещё не выполнил твой заказ!
— Салам и тебе, Бабай-ага! — Коттин откинул накидку, купец поразился его бледности, кругам под глазами.
— Что-то случилось, дорогой?
— Случилось, — коротко ответил странный посетитель. — Началась охота.
— Охота? Твои враги показали зубы?
— Мои враги больно укусили меня! Отзови всех своих людей с того берега, купец. И сам не ходи туда. Сегодня ночью будет веселье!
— Береги себя, боярин! Кем бы ты ни был на самом деле — ты хороший… человек. И передай своим людям — я желаю им победы!
— Моим людям? — изумился Коттин. — Я иду веселиться один!
Взглянув на Бабая, белобрысый человек с ледяными глазами захохотал. И смех его очень не понравился булгарскому купцу — в нём звучало отчаяние.
— Возьми один кувшин, — Бабай-ага подал древнему страннику мешок с сосудом. — В составе не хватает половины алхимических ингредиентов, но при сильном ударе он может вспыхнуть. Правда, я не проверял.
— Прощай, купец, желаю тебе пережить грядущие дни. Чую я, мои времена заканчиваются, впрочем, как и вся варварская эпоха. Боги молчат, старые народы гибнут. Прощай!
— Прощай, боярин. Только помни — когда старые боги уходят — приходит Творец, Аллах. Так же и на место одних народов приходят другие. Такова воля небес.
— Да, это так. Сегодня будет жаркая ночь.
Коттин накинул капюшон, вышел в ласковые сумерки. Под его плащом вырисовывался меч.
* * *
Мишна восседала на троне, изукрашенном львом и грифоном чудной резьбы — на троне Белозерского княжества. По бокам стояли красавцы в белом. День только начинался, в зале готовились к раннему завтраку — было около одиннадцати часов пополудни. Вокруг молодой княгини суетились дворовые девушки, подавали, кто чашу с яблоками, кто кувшин с квасом. На диване, как-то незаметно заменившем боярскую лавку, сидела Хава в неизменном чёрном платье, в чёрном же платке, только пальцы её украсились многочисленным серебром — под цвет серебряных волос. Сегодня Хава со своим протеже Мардухом, явившемся неведомо откуда с тайным письмом от Хазарского кагана, решила изменить расписание дня.
Несколько дней назад этот пришелец наделал немало шуму в окружении князя Стефана. Явившись к светлому князю, Мардух пал на колени и подал письмо с сорванной печатью — на свитке виднелся только след от красного воска. В ответ на грозные вопросы воеводы Чудеса, иудей плакал и клятвенно ссылался на некоего боярина Коттина, что на пути Мардуха в стольный град отобрал послание и прочитал его, сорвав печать и издеваясь над тайной частной переписки. Получив полное описание боярина и мальчика, бывшего при нём, все посмеялись, вспомнив бесцеремонные привычки бывшего Кота, и приняли послание, вручённое Мардухом. Ещё бы — если Коттин вернул свиток Мардуху — значит, древний странник удостоверился, что сведения, содержащиеся в пергаменте, подлинны. Отсюда следовало — Мишна не принцесса Каганата. Осмыслив это известие, Стефан на минуту опечалился, но потом понял свою выгоду — ведь он, как известно всему миру, не только потомок готских графов, с каплей крови древних королей в жилах, но и законный князь белозерский. А Мишна, его супруга — законная княгиня. И этого достаточно. Плевать на заморских принцесс. А кто против князя — тому голову с плеч. Благо, воевода рядом, вон, сидит, точит драгоценную саблю.
Стефан решил донести письмо до слуха княгини, явился с парой близких бояр на половину Мишны. К его изумлению, княгиня приняла известие равнодушно, почти радостно — дескать, на что мне далось это принцесство неведомой страны, я и так при делах. Стефан заметил, что Мишна тщеславна, и эта перемена в ней порадовала его — девушка взрослеет. На самом деле, причина была, конечно, иной, и весьма далёкой от интересов Стефана.
Дело в том, что ночью в город явился ещё один одинокий путник, пеший. Заплатил, однако, немалые подорожные, недавно введённые для поправки дел в княжестве — после известного разорения. Сказался путником, идущим до князя. На сообщение воеводы, к которому доставили восточного человека, что некоторое время назад один хазарин уже прибыл в город, путник был искренне обрадован и сказался слугой, отставшим в длительном путешествии от Мардуха, своего господина. Вызвали оного Мардуха. Тот действительно признал своего слугу, даже изволил пару раз хлестнуть его плёткой. После этого воевода пришлых отпустил, однако, велел своим людям присматривать за передвижениями хазар по городу. Как и положено, Мардух занял выделенные покои во дворце — ввиду своей родственности с хазарским домом, слугу же его, Берла, поселили в чулане. Для слуги и того много, мог бы спать у порога господина.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});