Читать интересную книгу Первобытная культура - Эдуар Тайлор

Прямое поклонение злому началу, столь характерное для варварских обществ, почти не встречается у народов, стоящих на более высокой ступени цивилизации, чем эти гонимые и упорные сектанты Западной Азии. Сохраняясь в развитии религий, подобные понятия служат ясным доказательством того, что у примитивных людей религиозное почитание обусловливается скорее страхом, чем любовью. То обстоятельство, что культ доброго божества все более и более вытеснял ублаготворение злого, является одним из величайших прогрессивных явлений в воспитании человечества, результатом более благоприятного жизненного опыта, более широкого и ясного понимания начал, действующих в окружающем мире.

Во всяком случае, могущественный дуализм учения Зороастра влиял на человечество главным образом вовсе не через пассивные системы современного парсизма и йазидизма. Чтобы найти следы его соприкосновения с иудаизмом и христианством, нужно заглянуть в весьма отдаленное прошлое. Не раз высказывалась совершенно верная мысль, что контакты между евреями и древними персами имели огромное влияние на образование теологических различий, существующих между евреями раввинистических книг и древними евреями Пятикнижия и заключающихся главным образом в более тщательной разработке дуалистической схемы. Позднее (около IV в.) соприкосновение между учением Зороастра и христианством оказало, по-видимому, большое влияние на образование манихейства.

Мы знаем манихейство преимущественно из свидетельств его противников, но для нас достаточно ясно, что оно основано именно на учении о двух враждебных началах – добра и зла, духа и материи. Это учение признает, с одной стороны, бога как первоначальный источник чистого добра, как первичный свет, как повелителя царства света, а с другой стороны, оно признает князя тьмы с его царством мрака, материальности, беспорядка и разрушения. Теория непрестанной борьбы между этими враждебными силами становится ключом к пониманию физической природы и нравственной сферы, а также строения вселенной. В ряду христианских и полухристианских сект манихеи являются представителями дуализма в его самом крайнем выражении. Едва ли нужно прибавлять, впрочем, что христианский дуализм не выступает лишь в пределах той или другой секты. Поскольку злой дух с подчиненными ему силами тьмы признается существующим и действующим до некоторой степени независимо от верховного божества и подчиненных ему светлых духов, постольку все теологические школы держатся, придавая этому большую или меньшую важность, той философии природы и жизни, которая имеет свои корни скорее в дуализме, чем монотеизме.[184]

Перейдем теперь к последнему предмету нашего обзора, к тем религиозным верованиям примитивных племен человеческого рода, у которых более или менее четко проявляется тенденция к монотеизму. Я вовсе не собираюсь разбирать понятия дикарей с точки зрения догматического богословия: для этой цели потребовались бы аргументы, выходящие далеко за пределы настоящего сочинения. Я хочу только классифицировать подлинные верования примитивных обществ, присовокупив к этому несколько этнографических соображений относительно их происхождения и отношения к высшим религиям. Для этого нужно отграничить верования нецивилизованного мира от абсолютного монотеизма. Тут необходима, конечно, большая осмотрительность, чтобы избежать путаницы в определениях – обстоятельство, важность которого не всегда оценивалась должным образом. К каким категориям должны быть отнесены, например, могущественные, но подчиненные божества, признаваемые в различных религиях?

Существа, которые, например, в мусульманской религии называются ангелами, святыми, демонами, должны при тех же их определениях в политеистических системах называться божествами. Это вполне ясно и является для нас тем очевиднее, что с подобными обстоятельствами мы встречаемся в действительности. Чуваши, племя тюркского корня, поклонялись, как говорят, богу смерти, который берет к себе души умерших и называется Эзрель. Любопытно, что Кастрен, упоминая об этом, не говорит, что божество это не что иное, как Азраил, ангел смерти, появившийся у чувашей под мусульманским влиянием. Далее, в смешанной христианско-языческой религии черкесов, которая (по крайней мере, в недавно господствовавшей форме) имела политеистический характер, ниже верховного существа стояли толпы могущественных, подчиненных ему божеств; из них главнейшие: Иле, бог грома, Тлепш, бог огня, Сеозерес, бог ветра и воды, Миситха, лесной бог, и Мариам, дева Мария.

Если критерий монотеизма состоит только в признании высшего божества как творца вселенной и главы всей иерархии духов, то приложение его к теологии дикарей и варваров поведет к громадным затруднениям. Племена Северной и Южной Америки, Африки и Полинезии, признающие большое число сильных божеств, считаются обычно (и совершенно справедливо) политеистами. Тем не менее, если к верованиям этих племен, признающих, как можно доказать во многих случаях, верховного творца, применить указанный критерий, то окажется, что они имеют полное право называться монотеистами. Для классификации религиозных верований примитивных обществ нужны определения более точные, указывающие атрибуты божественности, присущие одному только всемогущему творцу. Можно сказать, что до сих пор неизвестно ни одно дикое племя, которое можно было бы назвать монотеистическим в этом узком смысле. Точно так же из известных нам ныне существующих представителей низшей культуры никого нельзя признать и пантеистами в строгом значении этого слова.

Религия, которой они придерживаются и которая открывает им путь либо к монотеизму, либо к пантеизму, есть политеизм, высшим пунктом которого является понятие об одном верховном божестве. Наряду с представлениями о душах, богоподобных тенях предков, местных духах природы, великих видовых и стихийных божествах в теологии дикарей проявляются слабые или весьма заметные проблески понятия о верховном божестве, которое со все возрастающей силой и яркостью развивается в дальнейшем ходе истории религии. Несмотря на частность этого вопроса, я считаю весьма полезным выбрать и сгруппировать типические данные, которые могут показать характер и положение учения о верховном божестве, обнаруживаемое нами в низшей культуре.

Уже в самом начале этого исследования мы встречаемся с теми же трудностями в анализе и критике, которые осложняли изучение первобытного дуализма. Относительно примитивных племен, соприкасавшихся с христианством или мусульманством, почти невозможно решить, в какой мере это чуждое влияние способствовало тому, что смутные, неоформившиеся идеи о божественном первенстве развились у них в более цивилизованные формы, и насколько привились здесь иноземные воззрения. Мы знаем, как иезуитские миссионеры переделывали на свой теологический лад местные представления жителей Канады о великом Маниту, как они воспользовались туземным бразильским названием божественного грома, Тупана, и применили его для привития дикарям понятия о христианском боге. Далее, мы встречаем совершенно определенные идеи о верховном божестве на западе Африки, где контакты с мусульманами действительно привели к исламизации или полуисламизации целых племен негров и где имя Аллаха теперь на устах у всех.

Этнограф должен всегда искать следы такого иноземного влияния в определениях верховного божества, признаваемого тем или иным диким племенем, – божества, характер и даже само имя которого могут обнаружить его чужеземное происхождение. Так, многие с торжеством указывали на верховное божество ирокезов Нео, или Гаванеу, предвечного создателя, как на доказательство монотеизма, лежащего в основании верований американских племен. Но, по-видимому, понятие об этом божестве привнесено в среду индейцев французскими католическими миссионерами, и даже само имя его «Ниио» есть искаженное французское наименование бога. У диких племен в ряду высших божеств, которые считаются первыми прародителями человека, стоит Луко, несотворенный первый караиб, сошедший с вечного неба, создавший плоскую землю и сотворивший человека из своего собственного тела. Он долго жил. на земле среди людей, умер, через три дня ожил и вернулся снова на небо. Едва ли было бы разумно причислить к туземным вест-индским божествам существо, характерные черты которого так очевидно заимствованы из религии белых.

Однако даже в таких крайних случаях нельзя еще утверждать, что в определении этих божеств, выступающих перед этнографом столь искаженными чуждым влиянием, нет некоторой туземной основы. Критикуя детали, не следует также забывать, что часто сходные черты религий различных племен могут иметь независимое происхождение и что многие понятия примитивной туземной теологии дикарей порой весьма близки к идеям, занимающим с незапамятных времен почетное место в религии их цивилизованных завоевателей. Впрочем, для нашей цели гораздо полезнее останавливаться преимущественно на таких фактах, которые по своему характеру или по своей древности возбуждают наименьшее подозрение в заимствовании из чуждого источника.