Читать интересную книгу Сочинения - Плутарх

Кто же, напротив, по ненасытной жажде славы или власти оставляет все дела правления себе одному и берется за то, на что у него нет ни способностей, ни навыков, как Клеон брался вести войско, Филопемен1351 — командовать флотом, Ганнибал — выступать в Собрании, такому самонадеянному человеку не простят ни одного промаха, а еще в придачу попрекнут его Еврипидовымн словами:

Ты плотник, а не смыслишь в деле плотничьем!1352 —

ты посол, а не умеешь говорить, ты попечитель, а небрежен в делах, ты казначей, а не способен считать, ты полководец, а немощен телом.

Напротив, Перикл сумел поделить власть даже с Кимоном, и притом так, что первый правил в городе, а второй собирал флот и вел его на варваров; ибо из них двоих Перикл имел больше способности к государственным делам, а Кимон — к военному искусству. Хвалят и Евбула1353 из Анафлиста1354 за то, что он, пользуясь таким доверием и влиянием, никогда не пускался в эллинские дела и не принимал должности стратега, но сам ограничил себя попечением о казне и принес на этом поприще большую пользу, повысив государственные доходы.

Между тем когда Ификрат собирал в своем доме множество людей, чтобы изощряться перед ними в красноречии, его осмеивали; ведь даже если бы он был дельным витией, а не худым, как на самом деле, ему следовало бы довольствоваться бранной славой, предоставив софистам школьную.

16. Далее, следует иметь в виду, что всякая демократия относится к государственным деятелям недоверчиво и предубежденно, а потому, если полезные решения приняты без споров и борьбы, возникает подозрение о предварительном сговоре; такой навет тяжелее всего поражает сообщества и дружеские кружки. Настоящего раздора и разноречия в собственной среде допускать не следует: правда, хиосский народный вождь Ономадем,1355 придя к власти во время смуты, не дозволил изгнать всех противников поголовно, дабы, как сказал он сам, «за недостатком врагов не начать ссориться с друзьями», — но то были слова вздорные. Раз уж, однако, толпа с недоверием встречает что-нибудь великое и полезное, приверженцам начинания благоразумнее выступать не слишком дружно, словно спевшись; хорошо, чтобы двое или трое спокойно возражали своим друзьям, а потом как будто дали себя переубедить доводами и увлекли за собой народ, убежденный, что ими руководят соображения общего блага. А в делах менее важных, не касающихся главного, друзьям не худо и вправду поспорить, придерживаясь каждый собственного мнения, дабы ясно было, что их единомыслие по вопросам наибольшего значения — не подстроенное, а подлинное.

17. По устроению природы государственный муж есть правитель для сограждан, как матка для пчел; памятуя об этом, он не должен выпускать дела города из своих рук. Но что до так называемых чинов и выборных должностей, не надо домогаться их чересчур рьяно или часто, ибо сосредоточение многих должностей в одном лице некрасиво и народу не нравится; впрочем, не следует и отказываться от должности, если народ в законном порядке зовет занять ее, даже тогда, когда она ниже общественного положения приглашенного на нее и притом за нее еще приходится вступать в соперничество. Ведь справедливо, чтобы тот, кому принесли честь более высокие должности, в свою очередь принес честь более низким; и если облеченному особо важным саном, каковы должности стратега в Афинах, притана на Родосе и беотарха у нас, нужно проявлять скромность и всячески сбавлять тон, то должностям меньшего значения хорошо прибавить веса, чтобы первые не вызывали чересчур много зависти, а вторые — презрения.

Но в какую бы должность кто ни вступал, ему придется, иметь в уме не только те мысли, какие напоминал себе Перикл, надевая хламиду: «Помни, Перикл, ты правишь людьми свободными, правишь эллинами, правишь афинскими гражданами». Он должен сказать себе и нечто иное: «Ты правишь, но и тобою правят, и город твой подчинен проконсулам, цезаревым наместникам!» Тут тебе не «копье, что владычит над землями»,1356 не древние Сарды, не держава лидийцев. Попроще надо шить хламиду, не забывать о преторе, стоя на месте для ораторов, и не возлагать непомерных горделивых упований на свой венок, видя римский сапог над головой. Подражай лучше актерам, которые влагают в представление свою страсть, свой характер, свое достоинство, но не забывают прислушиваться к подсказчику, чтобы не выйти из меры и границ свободы, данной им руководителями игр. Если ты собьешься, тебя ждет не свист, не смех, не пощелкивание языком; многих уже постиг

Топор-головосек, судья безжалостный,1357 —

например, твоего земляка Пардала,1358 позабывшего, какой предел был ему положен; а кое-кто прогулялся на острова, прямо по слову Солона став

Фолегандрием иль сикинитомИз гражданина Афин, край поменявши родной.1359

Когда мы видим малых детей, потехи ради примеряющих отцовские башмаки и венки, нам забавно; но когда правители наших городов необдуманно приводят толпу в возбуждение, призывая подражать деяниям, мыслям и подвигам предков, несообразным нашему времени и настоящим обстоятельствам, дела их смешны, но участь может быть вовсе не смешна, разве что к ним отнесутся уже с полным презрением. Есть ведь у эллинов былых времен и совсем другие дела, пригодные как пример для вразумления нынешних: например, афинянам стоит напоминать не о бранных подвигах, но хотя бы об амнистии, объявленной после низвержения Тридцати, или о пене, наложенной на Фриниха за трагедию о взятии Милета, о том, как при вести о восстановлении Кассандром Фив1360 афиняне украсили себя венками, а, напротив, услыхав о побоище,1361 в котором аргосцы перебили дубинками полторы тысячи своих же сограждан, постановили в Народном собрании принести очистительную жертву, наконец, о том, как они же, чиня обыск по домам по делу Гариала, отказались войти в дом новобрачного. Подражая таким поступкам, можно и нынче уподобляться предкам; что же до Марафона, Евримедонта,1362 Платеи и прочих тем для красноречия, волнующих толпу и побуждающих ее петушиться попусту, пусть ими занимаются софисты в своих школах.

18. Но мало являть себя и свой город без вины перед высшей властью; полезно всегда иметь наверху влиятельного друга как надежную опору для своих действий, тем более что сами римляне охотно идут навстречу политическим пожеланиям своих друзей. Кто пожнет плоды высокой дружбы, как пожали их Полибий и Панетий,1363 благодаря личной благосклонности к ним Сципиона сделавшие много добра для своих родных городов, получит награду не бесчестную. Когда Август взял Александрию, он вступил в город, держа за руку Ария1364 и разговаривая с ним одним из всех присутствовавших; видя это, александрийцы ожидали для себя наивозможного зла, но император, выслушав их мольбы, объявил, что дарует им пощаду, во-первых, ради величия их города, во-вторых, из почтения к Александру, его основателю, а в-третьих, — примолвил он, — чтобы сделать подарок вот этому моему другу».

Возможно ли сравнить с таким подарком бешеные деньги от наместничества и управления провинцией, за чем охотятся столь многие, оставляя дела родного города и доживая до старости подле чужих дверей? Уж не исправить ли нам Еврипида, твердившего и в речи, и в песни, что если вообще стоит проводить ночи без сна, хаживать ко двору сильнейшего и проводить время в его обществе, благороднее брать это на себя ради отечества, в остальном же следует предпочитать и хранить справедливую дружбу между равными?

19. Но как бы ни приходилось нам заботиться, чтобы родина наша была послушна высшей власти, нет нужды прибавлять к этому еще и унижение. Когда нога в оковах, нечего надевать цепь на шею; а именно так поступают иные, обращаясь к наместникам по любому поводу и без повода и делая несвободу нашу позорной, вернее же сказать, уничтожая всякую гражданскую жизнь собственной запуганностью, робостью и полнейшей несостоятельностью. Есть люди, которые приучили себя не поесть и не вымыться без указки врача, и они не дают себе воспользоваться хотя бы той мерой здоровья, которую природа им уделила; так и те, которые для каждого решения, или заседания, или оказания милости, или хозяйственного распоряжения ищут заручиться предварительным согласием наместника, вынуждают его быть по отношению к ним большим деспотом, чем хотел бы он сам.

Виною тому более всего алчность и раздоры первенствующих граждан; причиняя вред слабейшим, они вызывают бегство из города, а когда спор идет между ними самими, ни один из них не хочет уступить согражданину, но втягивает в дело вышестоящие власти, от чего и Совет, и народ, и судейские коллегии, и все вообще городские должности теряют значение.