— В Уинчестере? Когда?
— Мы не знаем, — ответил Нат. — Он сказал, что у него есть поручение в Бристоль, но не сказал от кого.
— Это моя вина, — грустно произнесла я. — Это я послала его с поручением. Но я дала ему гинею на проезд. Они не могут арестовать человека с гинеей в кармане.
— Он мог отказаться отвечать на вопросы констебля, — предположил Нат. — Или не снять шляпу, когда ему велели. Они могут арестовать человека ни за что, вы же знаете, мисс Джулия.
— Что вы собираетесь делать, Рози?
Наконец она разжала губы:
— Доктор Пирс дал мне письмо в магистрат и три гинеи, которых, наверное, хватит, чтобы вызволить его, какое бы обвинение ему ни предъявили.
— И тогда вы привезете его обратно? — тут я оглядела комнату и поняла, что непохоже, чтобы здесь собирались жить.
— Мне велели убираться отсюда, — ответила Рози сквозь зубы. — Как и Джимми. Сегодня я получила письмо от вашего мужа, сквайра. Мне велено оставить Экр в двадцать четыре часа, как и Джимми.
— Ричард выставляет вас вон? — неверяще переспросила я.
Она смотрела на меня почти с ненавистью, я никогда прежде не видела у нее такого взгляда.
— Да. Мне кажется, будто только вчера вы привезли нас сюда. Тогда я была так рада этому, а теперь думаю, что лучше было бы не приезжать нам в Экр, очень трудно терять разом все.
— Я поговорю с ним… — быстро сказала я.
Она пожала плечами, давая мне понять, что считает мое предложение бессмысленным.
— Мы все знаем, что вы ничего не можете поделать, мисс Джулия, — проговорила она. — Вы вышли замуж за плохого человека, чтобы дать имя своему ребенку. Все это понимают. И теперь я не жду от вас ничего хорошего.
— Рози! — воскликнула я, почти плача и будто прося о прощении.
Она устало улыбнулась и повторила:
— Ничего хорошего.
Она затянула потуже узел, передала его Нату, и они вместе пошли к дверям.
— Куда же вы пойдете?
Уже открыв дверь, Рози повернулась ко мне, чтобы ответить. В дверь ворвались струи дождя пополам со снегом и холодный ветер.
— Обратно в Бат, — сказала она. — Туда мы можем добраться бесплатно, и я там опять начну вышивать перчатки. Я знаю, что в Бате я могу продать их, и нам известен город.
Я ничего не ответила. Да и что я могла бы сказать на это.
Она поставила узел на голову и вышла в дождь.
Я подозвала карету и отправилась домой.
Погода ухудшилась. На следующей неделе туман покрыл все вокруг, и даже Ричард не мог выезжать. Каждый день его новый грум, Джордж, отправлялся утром за почтой, но ответа от Джеймса все еще не было.
Я передумала обо всем.
Больше всего я боялась, что Джимми был схвачен по пути в Бристоль, но я надеялась на Джимми. Ради Ральфа он мог бы пройти через Эйвон, и он верил в Джеймса как во всесильное божество. Он мог бы отправиться куда угодно, чтобы передать ему послание. К тому же он был очень неглуп.
Но я боялась, что мое письмо опоздало. Может быть, Ральфа уже повесили, и Джеймс не решается сообщить мне об этом. Потом мне начинало казаться, что Ральф каким-то образом спасся и Джеймс решил разыскать его, прежде чем подать мне весточку. Возможно, что Джеймс и Ральф встретились и Ральф запретил ему сообщать мне об этом, чтобы никто не узнал, где он. Я даже думала, а не решил ли Джеймс просто проигнорировать мою просьбу. Но эту мысль я сразу отбросила. Он не мог так поступить. Он любил Ральфа и восхищался им. И он всегда был великодушен ко мне.
Мне казалось, что я учла все варианты. Все, кроме одного. Глупая, как ребенок, я не подумала об одном. Теперь я рано поднималась по утрам и, накинув пеньюар, который становился мне все более и более тесен, спускалась выпить свой утренний шоколад в гостиную, чтобы застать возвращение Джорджа с лондонской почтой.
Он никогда не приезжал раньше семи или восьми часов, я же не залеживалась подолгу в кровати и, сидя в гостиной, представляла Ральфа на грязной соломенной подстилке в тюрьме, но уверенным в помощи Джеймса Фортескью и в моей дружбе.
Однажды утром меня увидел Ричард и поинтересовался, что я тут делаю. Я ответила, что сижу, глядя на мокрый сад, и не делаю ничего. При этом я слабо улыбнулась, стараясь, чтобы он принял это как каприз беременной. Ричард кивнул и прошел на конюшню.
Когда он проходил через кухню, я услышала веселый смех миссис Гау и обидчиво подумала, что она всегда любила его больше.
На следующий день он опять встал рано и опять увидел меня в гостиной.
И опять я сказала ему, что мне не спалось и вздумалось посидеть, глядя, как Дженни разжигает камин. Он светло улыбнулся, но в этой улыбке таился легкий намек на злобу.
На третий день он был уже в гостиной, когда Джордж постучал в парадную дверь, и Страйд прошел через холл и открыл ему.
Затем Страйд принес на подносе письма.
Там было и письмо для меня.
— Кто бы мог писать тебе, Джулия? — спросил Ричард, останавливая Страйда.
— Думаю, Сара Коллис из Бата, — покраснев до корней волос, ответила я. Но ложь уже легко слетала с моего языка.
Глаза Ричарда смотрели на меня тепло и участливо.
— Тогда открой его, пожалуйста, — и голос его тоже был как шелк.
Меня насторожила та особенная теплота его голоса, которая иногда появлялась у него и не сулила мне при этом ничего хорошего. Но письмо уже было в моей руке, и я знала, что там должны быть новости о Ральфе.
— Я открою его позже, — сказала я и направилась к двери.
Но когда я проходила мимо Ричарда, он внезапно схватил меня за запястье и удержал на месте. Я инстинктивно прижала письмо к себе и затаила дыхание. В лице Ричарда не было и следа злости или страха. Оно было безмятежным и светлым, как майское утро.
— Открой его здесь, — попросил он. — И прочти его. Я знаю, что девушки любят секреты, и не прошу тебя читать его вслух. Я сам тоже не стану читать его, я собираюсь уезжать сегодня. Но, пожалуйста, сядь и прочти его сейчас.
Я внимательно изучала его лицо, поскольку была удивлена выражением нежности, светившимся на нем. Он усадил меня на стул, а сам облокотился на стену, внимательно глядя на меня. Я просунула в конверт палец и сломала печать.
Я не успела как следует изучить ее.
Внутри не было никакого письма. Там лежало восемь кусочков рваной бумаги и разорванный конверт. Я, забыв, что Ричард следит за мной, принялась складывать на столе разорванные куски.
Это было мое письмо, я смогла прочитать надпись на конверте «Джеймсу Фортескью, эсквайру».
Я без сил откинулась на спинку стула, мое сердце билось так сильно, что мне даже стало страшно за ребенка в моем животе.
Это опасный мир для маленьких детей. Он опасен даже для взрослых. У меня вырвался невольный стон.