В квартире Липиных был невероятный хаос. Мы привели в порядок одну комнату и поселились в ней.
С громадным волнением прошло у нас первое купание Глупсика. На другой день я пошёл с ним гулять. Галочка была ещё не вполне здорова. Солнышко сияло, было жарко — июль. Я решил, что мальчику пора загорать, развернул пелёнки и с полчаса подержал его на солнышке, стоя на чугунном мосту. Ведь недаром Макаренко сказал, что воспитывать детей следует со дня рождения, а закалка — важнейший элемент воспитания. Алёше был уже месяц, значит, я уже на 30 дней опоздал!
Когда мы пришли домой, у мальчика уже была температура около 40°. Позвали доктора. Она сказала Гале:
— Если вы будете позволять отцу и дальше делать такие глупости, вы потеряете ребёнка.
Глупса отходили, а над моей педагогической инициативой был учреждён жестокий контроль. Я удивлялся. Откуда молодые мамы всё знают, что касается ребёнка?
Бабушка Лена и дедушка Саша страшно и радостно переволновались по поводу появления у них внука. На нас посыпались их письма из Вологды. Бабушка Лена писала: «Мои дорогие, любимые, это письмо не вам, а Алёшеньке. Хочется приветствовать его как можно скорее и сказать: „Добро пожаловать в наш сумбурный мир“. Я бесконечно рада, что Галинька поправилась. За мальчика не беспокоюсь, верится, что он родился под счастливой звездой. Вас, больших деток, крепко любимых, нежно целую. Мы с Саней взволнованы за себя лично, что оказались впервые в бабушках-дедушках. Всех троих целую крепко, бабушка Лена».
Дедушка Саша писал более пространно:
Племяша! Друг! Так ты не шутишь?Ты стал доподлинным отцом!?И, может быть, от счастья кутишь!?И сын родился молодцом!?И мать, как принято в сей жизни,Сияя робостью, несётНедоедающей отчизнеЕщё один пайковый рот!?Пирамидально, друг, чудесно!!Не всяк «промплан» свершает в срок…Но Алексей родился честно,День в день исполнив свой урок!Я рад! Я плачу с непривычки,Ударным темпам ВНУКА горд…Что скажет в пользу обезличкиКакой-нибудь паршивец Форд!Нет! Сдельщина и в этом делеТворит миракли, в самом деле…Постой! Я, кажется, в уклоне,И тему выправить пора…Я ВНУКУ гаркаю «Урра!»Подняв субстанцию бокалаИ прослезившись в сотый раз,Хотел бы я изречь мал-малоМой внуку дедовский «Наказ».Алеша! Внук! Послушай деда!Чтоб жизнь не превратилась в ад,И чтоб не чахнуть без обеда —Ты бойся всяческих «Матмлад»!Там для младенца:Бинты, полотенца,Присыпки, примочки,Анкеты, листочки,Весы, докторицы,Ланцетики, шприцы,Эмульсии, клизмы,Щипцы, афоризмы,Бациллы, плакаты,Тампоны из ваты,Термометры, банки,С лекарствами склянки,Касторки, горчицы,Опять докторицы,И так бесконечноИ ныне и вечно!!!!Не надо «Матмлада»!Не надо теорий!Не надо весовИ болезней историй!Живи,Как живут на землеЖеребята,Котята,Щенята,Бычки,Поросята!Поближе к природе,Подальше от Ада,Который зовётсяСистемой «Матмлада».Соси свою мамуВсегда до отказуСогласно мудрейшемуДеда наказу!Промокнешь —Просохнешь!Просохнешь —Промокнешь!Наешься досыта,Не бойся, не лопнешь!У каждого в жизниСвоя «пятилетка»…Так в путь же без страха,Внучатая детка!!
Антиматмладный Дед.Итак, у племянников сын, а у нас внук.
А мы со старухой сидим ухмыляемся друг другу, да с таким видом, что не в каждом столетии и не в каждой стране случаются такие случаи!!
Вот какие мы счастливые!
Несмотря на харьковскую практику меня начинало тошнить, и земля уходила из-под ног, когда я представлял себе, какое бремя я на себя взвалил. Ну кем я до этого командовал? Три десятка ребят в школе, которыми я управлял совместно с другими членами сельхоза. Группа из трёх человек в техбюро. Всё. А теперь — цех почти в 500 рабочих, 6 мастерских с самыми разными видами производства: коллекторская, две катушечных, машинная и аппаратная, изолировочная, сушильно-пропиточная, гальваническая. Они были разбросаны по четырём корпусам.
Коллекторская была фактически механической мастерской. В ней фрезеровались петушки коллекторных пластин, собирались коллекторы, точились муфты и шайбы, коллектора свинчивались или напрессовывались и затем протачивались.
В катушечных делались из изолированной меди разного сечения катушки — полюса машин и электромагнитных аппаратов. В сушильно-пропиточной они пропитывались изоляционными смолами в вакуумных аппаратах и затем подвергались сушке в громадных печах, в которых были проложены рельсы для вагонеток. Туда же из обмоточной привозили якоря.
Изолировочная мастерская имела дело с порошками и бакелитовым лаком. При смешивании их получались разные пластмассы, из которых прессовали клеммовые дощечки и разные мелкие детали. В сушильно-пропиточной всегда вкусно пахло бакелитовым и шеллачным лаком. Наконец, гальваническая мастерская помещалась на задворках завода в загаженной церкви. Внутри она напоминала не то средневековую лабораторию алхимика, не то кухню ведьмы. Там несколько стариков из бывших кустарей колдовали над маленькими ванночками и полдюжины старых баб в донельзя прожжённых всеми кислотами и щелочами халатах каторжного цвета лениво копошились в боковых приделах, отведённых под травилку. Всё, вплоть до воздуха, было до такой степени пропитано разной химией, что все молодые люди отказывались там работать, а прикосновение к стенам или царским вратам было равносильно прикосновению к электрическому скату.
Я, конечно, понимал, что с инженерией кончено. Отныне я администратор (тогда ещё не было изобретено слово «менеджер»). Главная моя обязанность отныне будет заставлять людей работать. Ох, уж и ненавидел же я это занятие! Насколько мне доставляло удовольствие любую работу делать самому, настолько же воротило с души тянуть других. А потому никогда не получалось.
Но ведь справляются же другие! Мой товарищ и предшественник, наш шабшаевец Георгий Иванович Китаенко прекрасно правил цехом. Всегда спокойный, во всех делах авторитетный, он одним своим видом побуждал людей подчиняться, быстро разрешал все конфликты, к его голосу прислушивалось заводоуправление. На мою беду его решили перевести на должность заведующего машинной частью завода, причём сделали это за несколько месяцев до моего назначения. За период междуцарствия цех съехал на 70 % выполнения плана. Я принял его в состоянии глубокого прорыва и разброда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});