Читать интересную книгу Врата в будущее. Эссе, рассказы, очерки - Николай Рерих

Было бы неосмотрительно относить эти явления сознательного противоположения добру лишь в область зла. Зло, как таковое, может быть обеспокоено этими проявлениями не меньше, нежели проявлениями Абсолютного Блага. Ведь зло понимает значение подосновы добра; эта подоснова входит как ближайший инструмент строительства, тогда как злобное начало имеет в виду лишь разложение для умножения хаоса. Если добро из себя представляет высшее искусство для искусства строения, то и сознательное зло тоже в не меньшей мере желает разложить и разрушить во имя самого разложения, ибо разложение сопровождается тлением. Тьма питается тлением.

Когда мы говорим о врагах, и не только говорим, но и чувствуем все натиски их, осмотрим же их пристально, чтобы не ошибиться, где именно наковальня, а где тление и разложение. Во многих внешних приемах эти два понятия могут быть довольно сходны, но по своему внутреннему значению они, как показывает всегда ближайший срок, совершенно различны.

Так называемая подоснова добра усиливает искры ковки меча и затем сама, как таковая, исчезает часто бесследно, претворяясь в объеме порожденного строительного блага. Но сознательно злая сила не претворяется, оставаясь самой в себе злодействующей постоянно, оставляя несомненнейшие следы яда разложения, порождая в конце концов хаотичность и инертность.

Что же нужно порождать злу? Ведь не твердыни подвига, но смрадное тление; ему нужно превращать дух человеческий в червей пресмыкающихся, своею кишащею слизкою бесформенностью засасывающих то, что уже начинало оформляться из хаоса. Конечно, каждому ясно, как трудна и длительна в процессе своем задача оформления хаоса; и как сравнительно скоро совершается постыдный процесс инволюции в первобесформие.

Приложим все сказанное к нашим обстоятельствам. Не нужно думать, что я стал бы хотя в какой-либо мере сопоставлять задачу Риши Нарады с вымогательными действиями сеятелей тьмы. Но пусть эти невежды окажутся тем «туркой» на ярмарке, который стоит, предлагая попробовать о него силу удара. Пусть это будут просто «силомеры» и по-своему послужат утверждению благих начал.

Поистине, разнообразны пробные камни и строительные материалы. Какие только трубы и какой щебень и мусор находят себе применение в стенах здания с ведома строителя! При этом не начнем радоваться количеству представившихся нам силомеров. Ведь на ярмарках только прохожие кичатся тем, что их удар заставил «турку» высунуть язык. Строителям нет дела до того, какие именно судороги пробегут по лицам невежд. Даже судорога лишний раз заставит их подумать о чем-то таком, что иначе, может быть, и не пришло бы на ум. Строителям же нужно спешить дальше, чтобы зимние дожди и ураганы не заставали постройку без покрытия.

Одно дело попытки силомеров, но совершенно другое дело чье-либо небрежение, оставившее на ночь врата постройки незапертыми. Пусть Водящая Воля посылает столько силомеров, сколько нужно для утверждения дел, но не будем покушаться на трату чьей-то энергии лишь вследствие какой-либо забывчивости или легкомысленности.

Большая и прекрасная ответственность заключается в том, чтобы, мудро использовав силомеры, не допустить со своей стороны небрежность и неуважение к тому, что мы сами считаем в пределах желанной Культуры. Если мы возьмем историю целых государств, что же мы увидим: терпели ли они ущерб лишь от внешних врагов или же, прежде всего, содействовали умалению и разрушению своими собственными внутренними мерами? «Ищите ближе» — так сказано самыми Мудрыми. Зачем возлагать столько надежд и обвинений на силомеров, нет ли в доме у самого очага каких-то способствующих затруднениям обстоятельств?

Когда древние заповедовали: «Держите очаг чистым, держите его священным», ведь это не было только кухонное соображение! Ведь это было одно из мудрых указаний о значении всего внутреннего, которое многими наслоениями, часто в отдельности почти незаметными, ведет к несмываемым и часто суровым последствиям.

Итак, прежде всего, ищите ближе! Если же кто-либо вместо того, чтобы заставить «турку» высунуть язык, безрезультатно разобьет о него свой кулак, пусть пеняет не на силомер, а на неправильность или на недостаточность удара своего; даже на ярмарках более опытные прохожие, прежде нанесения удара, присматриваются, чтобы соизмерить и не сделаться посмешищем гуляк. Когда воины обучаются рубке меча на глиняных чурбанах, сколько раз можно видеть, как неопытный рубака ломал оружие свое о мягкую глину без всякого результата. При этом опытный наблюдатель замечал: «Эх ты, простак, чего рубишь, как дровосек, не в силе дело, но в ее искусном приложении». А сломавший оружие новичок долго недоумевает, как это могло случиться, чтобы его отточенный клинок преломился о такое мягкое вещество? Но скоро он узнает, насколько труднее рубить гнущиеся прутья, нежели сухую дубовую ветку. Итак, в мирных настроениях памятуйте и военные примеры. Ведь стратегия была изобретена из жизни, а вовсе не извне. И, в конце концов, опять — ищите ближе. А в особенности тогда, когда хотите посмотреть вдаль.

Благо — не бесформенность, не мягкотелость, не день вчерашний. Благо — устремленность, построение, но не мозговое только, а сердечное, во всей сердечной Беспредельности. И в этой Беспредельности только находит себе новые места. Именно сердце в широком понимании оценит, где неоспоримое строение и творчество.

Агни насыщает сердце! Искра — от удара! Удары — двигатели!

Окончим из книги «Мир Огненный»:

«Зерно духа как бы нуждается в ударах укрепляющих. Мертвенное благополучие и прожигание бесцельное жизни — действо, противное природе. Люди не могут постигать целительного свойства подвигающих ударов, как бы разрядов двигателей. Вспышки энергии двигают человечество. Нужно познать, насколько начинает действовать Агни лишь при движении энергии. Можно наблюдать много примеров в природе, но люди предпочитают изъять себя из закона единства. Правда, что без понимания будущего удары-двигатели непонятны. Они могут порождать сетования и уныние. Потому так нужно постижение основ самоусовершенствования для великого будущего. Устремление к будущему уже будет означать проявление Агни. Не думайте, что излишне твердить об Агни и о будущем. Нужно примирить младенца с его первой болью. Явление сетования уже значит непонимание задачи жизни. При ударах-двигателях особенно трудно познать их истинное значение. Но начало подвига есть уже признание ударов-двигателей. Пусть не забудем формулу ударов-двигателей».

Гималаи. 1932 г.

VIII. Закрытый глаз

Вспоминается из области археологии характерный эпизод. Когда двадцать пять лет тому назад в пределах Новгородской и Тверской губерний были нами впервые найдены человекообразные изображения каменного века, то проф. Н. Веселовский в собрании Императорского Русского Археологического общества объявил представленные предметы фальшивыми. Не имея никаких доказательств для своего утверждения, проф. Веселовский ссылался на то, что подобных находок столь важного значения никогда находимо не было и что рабочие во время раскопки могли их подкинуть. Ни изысканная техника самих предметов, ни мое соображение о том, что вещи могут быть подкинуты лишь с корыстной целью, а рабочие даже вообще и не рассматривали и не понимали смысла находимых предметов, не могло повлиять на старшего члена Императорской Археологической комиссии проф. Веселовского, и он остался при своем мнении.

Но на будущий год, даже не стесняясь обычно принятой этикой, проф. Веселовский с группою археологов побывал на местах моих изысканий и обнаружил подобные же человекообразные фигуры среди предметов каменного века. Когда же в собрании Археологического общества проф. Веселовский сообщил об этих своих замечательных находках, то я, следуя его примеру, спросил, не думает ли почтенный профессор, что и его находки фальшивы? Конечно, проф. Веселовский начал возмущенно доказывать подлинность и высокое значение этих находок, и мне оставалось только еще раз спросить его, когда же его мнение было правильно, теперь или же в прошлом году?

Вспоминаю и другой эпизод уже из мира коллекционирования картин. Однажды мне была принесена картина не только по подписи, но и по технике напоминавшая Рембрандта. Сомневаясь в ней, я показал ее известному знатоку голландской школы, члену Государственного Совета Семенову-Тян-Шанскому, который не только признал эту картину за оригинал, но и выразил самое горячее желание купить ее. Такое же определение этой картины дал и другой известный собиратель С. В то время владелица картины потребовала спешного решения, и, не задумываясь дальше, пришлось картину купить. Но сомнение шевелилось, и, произведя еще раз подробнейший осмотр картины, я пришел к убеждению, что доска не отвечает времени, да и сама живопись, несомненно талантливая по существу, не принадлежит имеющейся на картине подписи. Картина не была повешена на стену. Но мои друзья не забыли о ней, и собиратель С. настойчиво спрашивал, где же картина? На что я ему сказал: «К сожалению, она неподлинна». «Отлично, — сказал мне друг, — если вы полагаете, что она неподлинна, то продайте ее мне. Ведь я знаю, сколько вы за нее заплатили». «Доска недостаточно стара, — сказал я, — и вообще я не могу продавать картину, если считаю ее неподлинной». Мой друг сказал: «Во-первых, картина может быть перенесена на новую доску, а во-вторых, до свиданья, я тороплюсь». Не прошло и двух часов, как явился человек от моего друга с письмом и двумя голландскими картинами. Мой друг писал: «Прошу вас принять от меня в подарок на память две посылаемые при сем картины. Если же вы хотели бы взаимно отдарить меня, то не откажите дать мне ту самую картину, которую вы считаете неподлинной. Я хотел бы иметь лишь этот подарок». Ничего не оставалось сделать, как исполнить упорное желание, и собиратель очень гордился новым членом своей коллекции, о чем и заявлял всем на собраниях друзей у него. При этом, подмигивая мне, он всегда оповещал: «А эту картину Н.К. считает неподлинной», и при этом сожалительно разводил руками.