– Бринн? Бринн, отзовись! Тот, кто помогал ему плыть, закричал:
– Юр-Лорд жив! Он победил чудовище! Кавинант узнал голос Бринна.
– Хвала харучаям, – воскликнула Первая в Поиске. – Знакомство с вами – великая честь для Великанов.
Чуть позже Кавинант услышал голос Линден – такой слабый и далекий, словно она говорила со дна колодца:
– Вот почему я просила вас не входить в эту воду. Там был люкер. Но теперь он ушел.
Она произносила фразы сквозь зубы, заглушая словами жуткую боль. Однако слезы прорвались наружу, и Линден зарыдала.
"Значит, люкер ушел?” Мрак кислородного голодания медленно отступал в глубины сознания. “Тварь бежала, потеряв одно из своих щупалец. Крилл не убил ее. А жаль! Но разве можно уничтожить такое огромное существо, как Сарангрейвская Зыбь?” Озеро больше не сияло. Огонь, пылавший на останках болотных “младенцев”, угас, и ночь снова вступила в свои права. Крилл по-прежнему согревал его руку. Он мог видеть сияние геммы.
Люкер действительно уцелел. Когда Бринн вытащил Кавинанта на берег и уложил его на сухой земле, воздух еще вибрировал от злобного воя. Издалека доносились чудовищные вопли. Плач чудовища мог бы служить прекрасным оформлением для оргии демонов.
С обеих сторон тускло мерцали скесты. Они отступили, но не пожелали оставить в покое жертвы, которые избрал для себя их повелитель.
Кавинант лишь ранил это существо, и он знал, что отныне люкер не удовлетворится кровью. Можно было не сомневаться в том, что болотное чудовище захочет ужасного возмездия.
Рядом загорелся факел. В его неровном свете Кавинант увидел Хигрома и Кира, стоящих перед Хоннинскрю с охапками ветвей, которые они наломали с деревьев на гребне холма. Хоннинскрю держал большой каменный горшок, в котором хранились угли. Кир зажигал сучья, а Хигром передавал их остальным харучаям. Постепенно свет факелов озарил пространство вокруг людей и Великанов.
Кавинант изумленно посмотрел на крилл. Гемма сияла чистым огнем неоскверненной невинности. Однако ее вид вернул ему воспоминания о тех временах, когда он впервые пробудил этот кинжал и когда Высоким Лордом была Елена. С какой бы целью ни создавался крилл, Кавинант превратил его в предмет огня и жестокости. Чистое сияние геммы жгло ему глаза.
Бринн молча поднял ткань, отброшенную Кавинантом, и туго обернул ею крилл, словно хотел умерить жар клинка. Кавинант с удивлением посмотрел на свои руки.
Они были невредимы – ни ожогов, ни волдырей. Его защищала собственная сила. Плоть настолько привыкла к дикой магии, что он инстинктивно оберегал себя – без усилий со, своей стороны. Впрочем, беспокойство все равно оставалось. Если он не ошибался по поводу дикой магии…
Кавинант застонал.
Если это было правдой, то он уже проклят, Но что означало это проклятие? Какой ценой окупалась его сила? Разве не Лорд Фоул сделал его таким импульсивным и опасным? Проклятые люди покупают могущество за собственные душ”, а невинные расплачиваются за это своими жизнями. Вот чем объяснялась истинная невиновность Сандер, хотя он убил свою жену и сына, и вот в чем заключалась истинная вина Кавинанта. Даже в Яслях Фоула он не пожелал заплатить полную цену. В тот раз его выручило самообладание – он не стал убивать Лорда Фоула. Без самообладания Кавинант превратился бы в нового Кевина-Расточителя.
Что же случилось теперь? На его руках не осталось ни волдырей, ни ожогов. Онемевшие от проказы, грубые и неловкие пальцы держали силу без ущерба для себя. И Бринн предлагал ему зачехленный крилл, словно тот являлся его судьбой, его неизбежным будущим.
Кавинант принял кинжал и свою судьбу. Он не мог поступить по-другому. Его избрали для спасения Страны, и проказа тут была ни при чем. Взяв сверток, Кавинант сунул его за пояс, словно это могло уберечь остальных от проклятия. Потом он осмотрел своих спутников.
Несмотря на синяки, Хоннинскрю выглядел нормально. Морской Мечтатель мог стоять на раненой ноге, а Красавчик вел себя так, будто успел забыть о прогулке по горевшей земле. Кавинанту вспомнилась каамора – древний ритуал “огня печали”. Он вспомнил, как Идущий-За-Пеной сунул окровавленные руки в угли костра, принимая тем самым наказание и очищение. Великана ужаснула жажда крови, которую он почувствовал, убивая пещерников. И Идущий-За-Пеной лечил это расстройство огнем. Пламя вредило телу, но исцеляло дух. Когда он вынул руки из углей, его ладони были целыми и чистыми.
– Чистыми, – прошептал Кавинант.
Он жаждал очищения огнем. Его взгляд перешел на тех, кто стоял за Великанами.
Посмотрев на Бринна, Кавинант едва не заплакал. Дикая магия обожгла Хигрома и Бринна, опалив их волосы и лица. О, как он близко подошел к тому, чтобы нанести им более серьезный вред…
Кайл и Кир были здорово избиты, но целы. Их факелы освещали распростертое тело Линден.
Она лежала на земле, положив голову на колени Холлиан. Сандер сидел рядом и удерживал ее ногу в неподвижном положении. Его пальцы побелели от напряжения, а над переносицей появились мрачные морщины.
Первая в Поиске сердито высматривала отошедших скестов. Ее руки покоились на груди, выступающей под каменной кольчугой.
А Линден все говорила и говорила. Вспышки ее голоса создавали тревожный неровный фон для стонов люкера. Она шептала, что вода теперь безопасна; что страшное чудовище уползло в свое логово, которое могло быть где угодно. Линден повторяла, что люкер являлся Сарангрейвской Зыбью и одновременно существом из воды. Она продолжала говорить, чтобы не рыдать от боли и ужаса.
Ее левая ступня изгибалась под неестественным углом. Осколки кости проткнули кожу на лодыжке, и кровь сочилась из ран, несмотря на жгут, наложенный Сандером. Ее кулачки сжимались и разжимались, будто она просила о помощи, которая позволила бы ей вынести адскую боль.
От этого зрелища у Кавинанта заныло в животе. Сам того не сознавая, он присел рядом с ней на землю. Его коленные чашечки болели, словно он разбил их, сражаясь с люкером.
Внезапно Первая повернулась к нему и сказала:
– Друг Великанов, ее боль очень сильна. У нас есть напиток, который мы называем “глотком алмазов”. Он принесет ей большое облегчения и подарит сон на целые сутки.
Кавинант посмотрел на измученное лицо Линден и тяжело вздохнул. Он вспомнил, что когда-то пробовал этот спиртной напиток Великанов.
– “Глоток алмазов” исцеляет, восстанавливает силы и уменьшает боль, – продолжала Первая. В ее суровом голосе слышались нотки сострадания. – Хотя ни одно лекарство, известное нам, не может излечить такую рану. Ее кости срастутся так, как они сейчас лежат. И она…
«Она станет калекой? Нет!»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});