увидел у того на лице и тени испуга. Он твердил, что хочет увидеть свою Настю, и всё. Как будто больше ничего в мире его не волновало. У Афанасьева даже возникла шальная мысль сказать Ярскому, что это он убил его мать, и, если тот сорвётся и нападет, пустить пулю прямо в его наглую физиономию.
В конце концов он решился. Надо было уезжать немедленно. Новый дом себе Афанасьев присмотрел во французской Ницце. Лазурный берег, приятная погода круглый год. Заехать придётся по шенгену, а там можно будет легко сделать инвесторское ВНЖ. Сейчас заморачиваться с документами уже не было времени. С переводом денег тоже особых проблем не предполагалось. Бо́льшую часть он переведёт на офшорку, открытую год назад, остальное заберёт с собой. За обе квартиры и дом давали чуть больше десяти миллионов долларов, зато сразу и наличными. Доверенность на продажу квартиры, принадлежащей жене, у него была. Он получит деньги, и ей ничего не останется, как уехать с ним. Если жена вдруг встанет в позу и откажется, тогда пусть остаётся бомжевать в Москве. Придумала тоже упрямиться! Когда каталась как сыр в масле — ничего не замечала, а как жареным запахло, то сразу в кусты. Не-ет, так не получится. Либо они вместе в одной лодке, либо уйдёт от него с тем, с чем и пришла. Афанасьев перевёл в доллары всю рублёвую наличность, что у него была. Собралось ещё около двух миллионов баксов. Даже зная, что он уезжает в еврозону, почему-то не хотелось покупать евро, Афанасьев ещё с девяностых привык к баксам. Да и счёт на Кипре долларовый, так казалось сохраннее. Оставалось по-быстрому продать две машины, катер и решить вопрос с «Арубой». Катер было жалко больше всего. За красивый, изящный моторный катер Princess, который можно смело назвать яхтой, чуть больше года назад Афанасьев выложил почти триста тысяч евро. Сейчас в лучшем случае за него можно было выручить только половину.
Также пришлось дать согласие жуликоватому посреднику, давнему подельнику и коллеге в таких делах. Старый еврей Леонид Кац, который хотел прибрать к рукам компанию Виктора, был тот ещё хитрец. Он имел прямо нюх хищника на любую прибыльную аферу, ходил всегда по грани закона, но нарушал его очень неохотно. Все без исключения его сделки были криминальными, но каждый раз ему удавалось переложить основную часть риска на своего оппонента. Афанасьев точно знал, что Лёня Кац в своих сделках с реорганизацией подобных компаний не брезговал и мокрухой, но сам в этом всегда был замешан только косвенно. Сегодня пятьдесят миллионов, предложенные Кацем, в условиях быстрого сбора и отъезда уже не казались такой уж маленькой суммой.
Ничего, возможно, и у лягушатников Афанасьев найдёт себя в каком-нибудь предпринимательстве. План созрел сам собой. Он сделает ход конём с авиабилетами, и если его пасут, то пустит их по ложному следу. Деньги тоже переведёт в последний момент, чтобы не было подозрений. Кто знает, насколько глубоко уже копнули под него в управлении. Он вытащит Ярского из тюрьмы для следственной экспертизы, проведёт сделку, а потом устроит ему попытку к бегству. Если же этот умник не захочет ничего подписывать, всё одно — его участь уже решена. Почему-то эта мысль вызвала у Афанасьева приятную улыбку. Каждому своё: жил бы тихо и спокойно, как другие, — дожил бы до старости, а раз выскочил из грязи в князи, обратно в грязи и окажется. Улыбнувшись своим мыслям, Павел Ильич набрал знакомый номер.
***
Телефонный звонок выдернул Сиплого из сладкой дремоты. Жека, не обращая внимания на трезвонивший телефон, спал сном младенца. Звонил Круассан.
— Есть срочная информация, — сказал он. — Нашли твоего друга. Он в Матроске.
— Понял, спасибо, — Сиплый специально не называл своего начальника по имени и вообще никак не называл.
— Езжайте туда, по дороге дам указания. Похоже, там какая-то каша заваривается. Не по телефону.
— Принял, — сказал Сиплый, но Круассан уже повесил трубку.
До Москвы долетели без единой остановки. Остановились в гостинице «Измайлово», ожидая новой информации. Позвонил Круассан и сказал, чтоб ждали какого-то мужика, который приедет и всё расскажет. До этого — никакой самодеятельности. Не любил он говорить по телефону и общался короткими фразами, не вдаваясь в подробности. Сиплый за годы службы уже привык к манере общения своего начальника и воспринимал эти недомолвки как должное. В какой-то мере было даже приятно — снова оказаться на любимом им поприще. Эта игра в кошки-мышки была настолько знакома, что и Сиплый, и Жека чувствовали себя в своей тарелке и спокойно могли просидеть в гостиничном номере, не вылезая, столько, сколько потребуется. Если с Зевсом всё было более-менее понятно, то пропажа Насти вызывала сильную тревогу. Сиплый успокаивал себя тем, что, по всей вероятности, похитителям нужны были только деньги, а значит, они рано или поздно объявятся. Круассан позвонил только через двое суток. Сказал, что к ним сейчас подойдёт свой человек. Зовут его Арслан. Он всё и расскажет. Что ж, краткость — сестра таланта. У Круассана везде были свои люди.
Арслан подошёл уже поздно вечером. Крепкий парень, с виду под сорок, вежливый, но не особо разговорчивый, то ли чечен, то ли дагестанец. Он сразу попросил у обоих документы. Только удостоверившись, что они действительно те, за кого себя выдают, сказал:
— Крусанов просил передать, чтобы вы не лезли на рожон, но были рядом. Ваш парень, Виктор Ярский, случайно оказался замешан в большом расследовании. Сверху дан зелёный свет на зачистку группы бизнесменов в погонах, — он показал двумя руками кавычки, давая понять, о каких «бизнесменах» идёт речь.
— Не понял, Ярский-то каким боком? Он же гражданский, — перебил Сиплый.
— Он никаким. Его взяли за наркоту, но наши уже выяснили, что порошок ему подкинули. Сейчас надо понять зачем. Понятно, что у парня есть немалые деньги, значит, их у него, скорее всего, попросят. Так получилось, что Ярский — наживка. Они хотят взять сразу всех, кто причастен, и чтобы никого не спугнуть, пока ничего не предпринимают. Но Ярский, конечно же, в опасности. Если что-то пойдёт не так, его сразу уберут.
— Там ещё была девушка, — сказал Сиплый. — Она пропала в тот же день, что и Ярский.
— Про девушку я ничего не знаю, — развёл руками Арслан. — А Ярский, если замес пойдёт, то его жалеть не будут ни те ни другие. Не мне вам объяснять. Если работали на Крусанова, сами должны понимать, он — разменная монета. Но, я так понимаю, вы с ним близкие друзья, — он посмотрел в